Наталья Павлищева - Мадам Помпадур. Некоронованная королева
Можно иметь доступ во внутренние покои, но не иметь ко двору, можно наоборот. Конечно, лучше всего и туда, и туда. Думаю, сейчас его величество озабочен именно тем, как представить вас ко двору. Чтобы вы имели возможность появляться в королевских парадных покоях ежедневно, нужно быть представленной ко двору, но для этого…
И снова аббат мог не объяснять: чтобы это осуществилось, король должен был даровать своей любовнице дворянство. Это был бы очень серьезный шаг. Одно дело держать прелестницу даже во вновь отделанных покоях бывшей фаворитки и совсем другое – поставить буржуа вровень с высокородными дамами. Конечно, такое уже бывало, дамы и кавалеры получали дворянство и бывали представлены ко двору. Но их отделяло от предков более низкого происхождения по крайней мере два поколения, то есть только внучка или внук получивших дворянство не по древности рода (а чтобы быть представленным ко двору, нужно доказать, что твой род хорошо известен не менее как с 1400 года), а по воле его величества могли надеяться попасть во дворцовые покои не в общей толпе в дни больших праздников, а в святая святых, туда, где вращаются избранные.
Могла ли надеяться на это Жанна? Все сестры де Нейль задолго до своего фавора уже были придворными дамами, потому проблемы с их присутствием рядом с королем не существовало. Жанна была для двора никто, и принимать эту самозванку кроме как таинственную мимолетную любовь короля никто не собирался. Нынешние учителя Жанны понимали это куда лучше нее самой. Даже если его величество рискнет подарить ей дворянство (что еще большой вопрос), то представить любовницу ко двору он вряд ли сможет.
Мадам д’Этиоль и аббат долго прогуливались по берегу пруда, наслаждаясь прохладой, пока их не позвали во дворец. Навстречу, держа какой-то пакет, шел де Турнеэм. Вид бывшего генерального откупщика долгов был торжественным. У Жанны екнуло сердце, явно что-то случилось.
Когда они с аббатом приблизились, де Турнеэм попытался изобразить поклон и протянул Жанне конверт, на котором значилось: «Маркизе де Помпадур».
Женщина вскинула изумленные глаза на своего наставника:
– При чем здесь я?
Легкая улыбка тронула губы де Турнеэма:
– Это теперь вы.
– Маркиза? Я? Я маркиза?
Аббату срочно пришлось подставить свой локоть, чтобы новоявленная маркиза смогла на него опереться. Жанну окружили остальные присутствующие:
– Поздравляем, маркиза!
– Ах, Ренет, я так рада за тебя!
– Мадам, позвольте поцеловать вашу ручку.
Жанна смотрела счастливыми, полными слез глазами, не в силах ничего сказать. Людовик не обманул, он действительно любит ее, он решился дать ей дворянство, теперь стало возможным ее представление ко двору! Благодаря беседам с аббатом де Берни Жанна знала, что это может произойти очень нескоро и вообще произойдет ли, но сейчас главным было именно то, что даже в разлуке Людовик думал о ней не просто как о любовнице на время, а как о фаворитке, пусть и будущей.
Оказалось, король давно распорядился, чтобы Парис де Монмартель выделил из казны двести тысяч для покупки для своей возлюбленной маркизата Помпадур, где не осталось наследников мужского пола. Де Турнеэм знал об этом давно, но ничего не говорил, пока документы не были готовы.
Госпожа де Тансен была в абсолютном восторге, она приписывала часть успеха д’Этиоль себе, считая, что сумела благотворно повлиять на молодую женщину столь успешно. Сама Жанна верила, что это еще не все, но хорошо понимала, что трудности, с которыми столкнется при дворе, будут немыслимыми.
«О, Сир! Не могу выразить, насколько признательна Вам за такой подарок! Ведь он означает, что я смогу находиться рядом с Вами каждый день в Версале, а не только украдкой в ратуше или квартире на Круа-де-Пти-Шан. Я буду видеть Вас ежедневно. Это такое счастье!».
Фландрская кампания для Людовика была исключительно удачной, одна победа при Фонтенуа чего стоила. Франция обожала своего короля-победителя, сказать только: его величество вместе с дофином лично участвовали в бою, никто не сомневался, что именно поэтому и была одержана столь блестящая победа!
Король написал довольно сухое письмо супруге и восторженное – любовнице. Жанна тоже была счастлива, ее возлюбленный не просто хорош на приемах или балах, не просто великолепен в постели и нравится тысячам женщин, он показал себя как истинный герой Франции, блестящий полководец, неустрашимый воин… О, она любима лучшим мужчиной в мире! При одной мысли об этом у новоиспеченной маркизы кружилась голова. Самый красивый, самый любимый тысячами французов и желанный тысячами француженок мужчина выбрал именно ее и именно ей ежедневно писал восторженные, полные страсти и нежности письма.
Король возвращался из Фландрии, и маркиза де Помпадур тоже поспешила в Париж. Изящная карета, украшенная гербом рода Помпадур – тремя серебряными башнями на лазурном поле, на запятках и облучке которой устроились четыре лакея в парадных ливреях, украшенных серебряным галуном, и треуголках с богатыми плюмажами увозила маркизу в новую жизнь. Для начала в Париж в небольшую квартирку во дворце Тюильри. Тайна этой квартирки была в том, что она при помощи потайной двери сообщалась с квартирой герцога Ришелье, а та, в свою очередь, с покоями, предназначенными для его величества. Париж намеревался устроить не просто торжественный прием для победителя, столица, как и вся Франция, хотела достойно отпраздновать победу и чествовать короля-героя не один день и от души.
Герцог Ришелье, проглядевший появление подле короля новой любовницы, да еще какой, теперь вовсю старался внести свою лепту в возвышение маркизы де Помпадур. Он готов был предоставить не только квартиру, в которой расположился, но и собственную постель, если бы понадобилось.
Но маркиза не собиралась спать в чужой постели, она даже в Тюильри привезла свои надушенные розами простыни. У Жанны от нервного напряжения едва не началась лихорадка. И тут именно герцог оказался королевской любовнице весьма полезен. Он примчался в Тюильри выполнять тайное задание его величества – размещать фаворитку. Ришелье было не впервой создавать условия для тайных королевских свиданий, потому он все сделал быстро и ловко, никто даже не заподозрил, что через квартиру герцога влюбленные намерены ходить на ночные встречи.
И вот теперь герцог стоял перед новоявленной маркизой и пытался понять, чего от нее ждать. Жанна, уже предупрежденная и госпожой де Тансен, и графиней д’Эстрад о роли Ришелье в жизни ее возлюбленного, понимала, что с герцогом ей нужно подружиться, и чем скорее, тем лучше. От ловкости этого придворного зависело слишком многое в ее жизни, особенно на первых порах.
– Монсеньор, расскажите мне о привычках его величества.
– Боюсь, маркиза, вы успели изучить их лучше, чем я.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Я была с его величеством слишком недолго и в… – она смутилась и чуть покраснела, – в определенных условиях. А хотелось бы знать о том, что нравится и чего терпеть не может король в обычной жизни.
Ришелье слушал ласковый голос королевской возлюбленной, смотрел в ее непонятные глаза и дивился: как сумел король найти эту удивительную женщину среди многих дам, да еще и в Париже. Понятно, кто-то устроил эту встречу, только вот кто? Это следовало выяснить немедленно, чтобы не попасть впросак, отозвавшись о покровителе или покровительнице маркизы дурно.
– Неужели вам не рассказывали ваши знакомые из тех, кто часто бывает в Версале?
И снова маркиза оказалась на высоте. Она чуть улыбнулась:
– Те придворные, с которыми я знакома, не знают тайных привычек короля.
– Даже аббат де Берни?
– О, аббат тем более!
Ни один не желал уступать и делать первый шаг. Жанна даже чуть разозлилась, не хочет говорить, не нужно, без него обойдемся!
Увидев чуть надутые губки фаворитки, герцог даже испугался:
– Маркиза, не желаете ли посмотреть свои комнаты?
Желала, но досада на герцога осталась, пришлось Ришелье спешно оказывать всяческие услуги маркизе, чтобы не поплатиться за свою неуступчивость. Но он просто не мог рисковать. Дело в том, что герцог очень старался помочь прежней фаворитке, рассказывая в письмах об особенностях, достоинствах и недостатках короля. Когда Шатору вдруг оказалась в опале, Ришелье не мог быть уверенным, что она уничтожила опасные письма, а уж когда вдруг умерла, для герцога и вовсе наступили страшные времена. Он пережил много неприятных часов, не имея возможности ни разузнать о судьбе своих писем, ни понять, знает ли о них король.
Постепенно все затихло, но опасения остались. Рисковать второй раз и доверять королевские тайны даже его любовнице герцог больше не хотел.
Короля действительно принимали торжественно, весь Париж высыпал на улицы, карету с королем и дофином готовы были нести на руках, когда его величеству удалось добраться до Тюильри, восторженная толпа проследовала за ними, запрудив весь сад и оглашая окрестности криками «Виват!».
