Александр Тавровский - Герр Вольф

Новшеством стало и то, что все совещания у фюрера, включая и обсуждения обстановки, стенографируются теперь специально вызванными в ставку стенографами рейхстага. Военным адъютантам поручена проверка напечатанного со стенограммы текста, а это для нас дополнительная нагрузка.

Что же произошло? Оказывается, после посещения ставки фюрера Листом генерал Йодль вылетел в группу армий “А”, чтобы на месте разобраться в ситуации. По возвращении он обо всем доложил фюреру. При этом в разговоре вспыхнул резкий спор. Фюрер будто бы обвинил Йодля в том, что послал его в Сталино вовсе не для того, чтобы тот потом сообщил ему об опасениях войск, а всего-навсего передать Листу категорический приказ о наступлении. Йодль, сильно повысив голос, возразил: к сожалению, он не передатчик невыполнимых приказов! В ответ якобы фюрер в страшном гневе покинул помещение штаба и с тех пор больше туда ни ногой! Он больше не садится с Йодлем за обеденный стол и даже не подает ему руки!

Ходят слухи, что фюрер намерен заменить Йодля на Паулюса, но лишь после падения Сталинграда.

Вся жизнь в ставке кажется полностью парализованной. Фюрер выходит из своего мрачного бункера лишь с наступлением темноты. А генерал Йодль при встрече очень доверительно и с несвойственной ему горечью сказал мне: “Война с Россией – это такая война, где знаешь, как начать, но не знаешь, чем она кончится”. Уж если и Йодль так говорит, тогда и в самом деле тут есть над чем задуматься!»

А поздно вечером за несколько дней до написания этих строк Гитлер в сопровождении главного адъютанта Шмундта спустился в бункер и там в окружении стен четырехметровой толщины в течение двух часов имел с ним строго конфиденциальный разговор. Речь шла о серьезнейших персональных перестановках в Главном управлении вермахта.

В светозвуконепроницаемом пространстве с излучающей смертоносные лучи невидимой гранитной плитой под ногами фюрер медленно приходил в себя. Словно опившись живой и мертвой воды, он больше не хотел смотреть в мир, пугающий его зияющей пустотой. Теперь он смотрел только в свою душу. Но и она казалась ему развороченными осколком снаряда внутренностями человека.

– Шмундт, – насупясь, сказал он, – подготовьте приказ об отстранении от должности командующего группой армий «А» генерала Листа. Он не оправдал моих надежд и моего доверия. Вместо того чтобы победоносно наступать на Грозный и Баку, он попытался натравить на меня офицеров ставки! Лист интриган и подлец! Мне не нужны генералы, берущие штурмом Эльбрус, а не Баку и Грозный!

Гитлер судорожно откинул голову назад и со скрипом стиснул зубы.

– Мой фюрер, кого прикажете назначить на место Листа? – по-своему Шмундту было жаль Листа, но он понимал, что вопрос о его отставке фюрером решен окончательно и обжалованью не подлежит, а любое заступничество опасно и для Листа, и для него самого.

– Шмундт, я сообщу вам об этом после взятия Баку! А пока я лично поведу группу армий «А» в бой! Отныне я буду лично вести ее боевой дневник! Я покажу всем, как нужно брать перевалы и нефтепромыслы Кавказа! Я больше не верю ни одному из своих генералов! Я хоть сейчас готов произвести любого майора в фельдмаршалы и сделать его начальником штаба армии, но где взять такого майора – истинного арийца с железной душой национал-социалиста, к тому же безгранично преданного мне лично? Я проклинаю себя за то, что начал войну с такими жалкими генералами! Эти слепые вожди когда-нибудь приведут Германию к тотальному поражению! Если бы позволяли обстоятельства… если бы я только мог себе это позволить! – я бы с удовольствием сбросил военную форму и растоптал ее! Я ненавижу все, что выкрашено в серый защитный цвет! Я ненавижу всех, кто носит эту мышиную форму! Я ненавижу себя за то, что вынужден носить ее! Но настанет день… вы слышите, Шмундт, он настанет! – когда я сброшу со всех командных постов вермахта этих старых мышей в серых заплесневелых бабьих халатах и поставлю на них белокурых и голубоглазых парней СС в черных лоснящихся мундирах с черепами и молниями в петлицах!

Гитлер уже не видел перед собой Шмундта. Он видел лишь глухие, без единого окна, стены бункера. Его душило замкнутое пространство, наполняло легкие углекислым газом, но именно углекислый газ расширял кровеносные сосуды мозга, бросая его то в безудержную эйфорию, то в беспросветное отчаянье и отупение.

И, как всегда в таких случаях, Гитлер мгновенно успокоился, потер ладонью вспотевший лоб и уже совсем другим голосом сказал:

– Рудольф! Нам нельзя расслабляться! Теперь мы не будем отступать ни на одном направлении! Сталинград – явление локального характера. Но с выходом через Купоросное к Волге армия Паулюса разъединила 62-ю и 64-ю русские армии! Это грандиозный успех! Мы накануне судьбоносных событий! Поэтому приказываю подготовить восемь танковых дивизий к войне в тропиках, чтобы они могли напасть на британцев в Иране. Кроме того, приказываю продумать, какие части мы смогли бы в ближайшее время перебросить к берегам Ла-Манша! Да-да, Шмундт, мы должны действовать нешаблонно и нападать там, где нас меньше всего ждут! Взгляд великого полководца всегда устремлен за горизонт, а не упирается в носки собственных сапог!

Шмундт едва успевал записывать повеления сгорающего в душевном оргазме фюрера, то чеканившего каждое слово, то переходящего на горячечный шепот.

– Я хочу передать под ваше начало, Шмундт, Управление личного состава сухопутных войск.

– Но, мой фюрер, – подал голос на этот раз удивленный Шмундт, – этот пост сейчас занимает брат фельдмаршала Кейтеля Бодевин! Удобно ли…

– Вот именно, занимает! На таком важном посту мне нужен мой человек, а не человек Кейтеля! Сталин сказал: кадры решают все! А Сталин умный парень, хотя и дикарь, как все русские! К тому же вы сами докладывали, что Бодевин не справляется со своими обязанностями. Пусть занимает какое-нибудь другое, не столь ответственное место! Пусть проваливает ко всем чертям! Какое вам, Шмундт, дело до этого шайскерла! Короче, я так хочу! Вам лучше всех известны мои представления о том, кто и где должен возглавлять сухопутные войска. Вы лучше всех можете донести их до офицеров вермахта.

Хмурое лицо фюрера посветлело.

– Я слышал, что Белов уже вернулся из командировки! Я готов принять его с докладом!

– Прямо сейчас, мой фюрер?

– Прямо сейчас! Не сходя с этого места! Оно вселяет веру в победу! Надеюсь, Белов не разочарует меня, как этот… как, черт, его зовут… Йодль, что ли?! И назло всем я сегодня засну со спокойной душой!

Глава 43

Фюрер действительно принял Николауса фон Белова в том же бункере, на том же самом месте. Он мрачно застыл у висящей на стене огромной карты Восточного фронта. Голова его слегка подрагивала и клонилась набок, но в целом фюрер выглядел довольно решительно.

На удивление спокойно он выслушал доклад Белова о его поездке в Сталинград и даже согласился с мнением генерала Шмидта относительно опасений, связанных с Донским фронтом.

– Я уже давно приказал, – деловито заявил Гитлер, – сосредоточить за линией фронта в качестве резерва 22-ю танковую дивизию. Но у меня сложилось впечатление, что Гальдер не видит там никакой опасности и не торопится выполнить мой приказ! Это безобразие! Я еще раз поговорю с ним.

Гитлер пригласил Белова занять стул, и тот понял, что фюрер желает развить начатую им тему В таких случаях ошибиться было просто невозможно. Стосковавшийся по общению Гитлер начал вышагивать по диагонали кабинета, хрустеть пальцами и, как обычно в офицерской столовой-казино, говорить, говорить, говорить.

Казалось, его нисколько не смущало, что вместо блестящего собрания офицеров ставки перед ним сидел всего-навсего один слушатель, его собственный адъютант, уже по роду своей должности обязанный быть его, фюрера, спарринг-партнером.

– Вы даже не представляете себе, Белов, какие ретрограды наши генералы! Порой мне кажется, что они признают, что снаряд способен взорваться, только тогда, когда он разорвет их в клочья! Например, вы в курсе, что я давным-давно требовал удлинить стволы танковых орудий? Сразу же после демонстрации танка P2-IV я обругал глупых чиновников Управления вооружений Главного командования сухопутных войск, которые упорно отвергали увеличение скорости снаряда путем удлинения ствола. Эти дикие люди утверждали, что конструкция танка не рассчитана на столь длинный ствол и танк может перевернуться!

Мне рассказывал Борман, что еще перед войной русский нарком обороны СССР Ворошилов в пику Тухачевскому убеждал Сталина, что танк хуже коня, так как нуждается в горючем и выдает свое месторасположение светом фар и гулом мотора! Но по сравнению с нашими «военными интеллектуалами» даже Ворошилов – военный гений!

Неудивительно, что русские, а не немцы первыми создали танк Т-34 с длинным стволом! Я был прав тогда, но никто не пожелал мне верить! Так вот! Я и сейчас прав! Но вместо того, чтобы сделать наш новый танк более защищенным и увеличить дальность его стрельбы, наши чокнутые генералы безрезультатно пытаются сделать его более скоростным, чем Т-34! Чушь! Он что, должен с русскими гоняться наперегонки?!