Виктор Поротников - Игорь Святославич
— Чем это ты меня попрекаешь? — возмутился Игорь. — Хочешь свою вину на меня переложить?!
— Я Изольду силком у Вышеслава не отнимал, — сказал Всеволод, — она сама пожелала во дворце моем поселиться.
Не скрою, оказывал я ей знаки внимания, но разлучать с Вышеславом не хотел. Бог свидетель.
— Вышеслав иначе мне все обсказал, — смутился Игорь.
— В нем обида говорит и ревность, — продолжил Всеволод. — Я предлагал Вышеславу отступное за Изольду, так он отказался. Да еще вздумал обличать меня перед боярами моими! Вот я и прогнал его с глаз долой.
— Стало быть, ты чист и непорочен, брат, — язвительно промолвил Игорь, — а Вышеслав сам повинен в несчастье своем? Так?
— Повторяю, я Изольду за косы не тянул, — раздраженно повторил Всеволод, — своею волею она оставила Вышеслава, предпочтя мое богатство его бедности.
Больше об Изольде Игорь не заговаривал со Всеволодом. Оба после объяснения старались избегать друг друга.
Не обошлось на этой свадьбе и без скандала. Владимир Переяславский, некогда близко знакомый с невестой, доводившейся ему двоюродной сестрой, позволил себе с излишним пылом обнять и облобызать девушку. Это не понравилось жениху, молодцу сильному и горячему, который крепким ударом кулака опрокинул любвеобильного брата на пол. Завязалась потасовка, и гости кое-как растащили двух Владимиров, уже готовых схватиться за ножи.
Желая сгладить возникшее недоразумение, Святослав вдруг предложил брату Ярославу обручить его дочь с Владимиром Глебовичем.
— Тем самым мы привяжем Владимира к роду Ольговичей, — молвил киевский князь.
Ярослав, по своей привычке, не стал спорить со старшим братом.
После того как все князья разъехались по своим вотчинам, Ярослав повез Владимира Глебовича в Новгород-Северский на смотрины. Милослава, дочь Ярослава, понравилась Владимиру, и он дал согласие взять ее в жены. Поскольку Милославе лишь недавно исполнилось двенадцать лет, было решено повременить со свадьбой.
Едва Олег вернулся после свадьбы в Чернигов, как за него опять взялся старый недуг. Лекари упрекали Олега тем, что он дал себе волю на свадебном застолье и пил вина заморские сверх всякой меры да к тому же не отказывался и от хмельного меда. Олег, корчась от болей, обещал впредь пить только воду и квас. Лекари делали все, что могли, но больному день ото дня делалось все хуже.
На восьмой день своих мучений Олег повелел запрягать лошадей и везти его в Ильинский пещерный монастырь, уповая на чудодейственное искусство одного из тамошних монахов, лечившего наложением рук на больное место.
Княжеские конюхи живо исполнили приказание.
Невзирая на дождь и слякоть, чуть живого князя повезли в монастырь.
Агафья и Манефа поднялись на звонницу Спасо-Преображенского собора, чтобы поглядеть, как княжеский возок на перевозе преодолеет вздувшуюся от дождей речку Стрижень. Потом обе женщины спустились в храм и долго молились за избавление от хвори сына и мужа.
Олег не доехал до Ильинской обители. Он умер по дороге, успев, однако, причаститься и завещав похоронить себя в построенной им каменной церкви в Новгороде-Северском.
Был год 1179-й от Рождества Христова.
После похорон Олега Святослав Всеволодович собрал в Чернигове всех своих братьев, чтобы заново распределить княжеские столы. По родовому укладу, Чернигов отныне принадлежал Ярославу Всеволодовичу. Игорю достался Новгород-Северский. За ним же оставался Путивль и прочие города Посемья. Всеволоду, оставшемуся в Трубчевске, был прибавлен город Курск. Тринадцатилетнему сыну Олега Святослав не дал удела, посчитав отрока до поры до времени неспособным к управлению собственной вотчиной. Агафья пыталась возражать, но киевский князь был непреклонен.
Святослав хотел было оставить Агафью с сыном в Чернигове, но этому воспротивился Ярослав, который понимал, что в таком случае именно ему придется наделять племянника уделом, когда тот возмужает. Наделять в обход своих сыновей, старшему из которых уже пора подыскивать княжеский стол. Поэтому Ярослав впервые отважился перечить старшему брату.
В результате Агафью с сыном согласился взять к себе Игорь.
Манефа пожелала остаться в Чернигове. Ярослав, к удивлению Святослава, не стал возражать, заявив, что Манефу влечет в Чернигов память об ее отце и муже, погребенных здесь. И он, как истинный христианин, не смеет отказать бедной вдове в гостеприимстве.
Игорь, понимая истинную причину такой благосклонности Ярослава, лишь усилием воли сдержал себя, не бросив в лицо Ярославу в присутствии матери обвинение в греховной связи с нею.
Уладив дела в своей родовой вотчине, Святослав Всеволодович возвратился в Киев.
Часть вторая
Глава первая. Свадьба в Чернигове
конце зимы нежданно-негаданно умер Роман Ростиславич.
«Сей князь нрава был миролюбивого, слово свое держал и провинившихся судил без излишней строгости. Всякий просивший у него помощи обласкан им был. Не раз смоляне поднимались на него и изгоняли с отчего стола, но Роман никогда не мстил им злобою, за что в народе любим был».
Так написал о почившем в бозе Романе Ростиславиче летописец.
Агафья, невзирая на сильную стужу, поехала в Смоленск, чтобы проводить брата в последний путь. Ефросинья упросила Игоря отпустить ее вместе с Агафьей. Игорь не стал возражать. Он дал лучших лошадей, чтобы они поскорее добрались до Смоленска.
Многие Олеговы дружинники теперь служили Игорю. В том числе и воевода Бренк.
Игорь послал Бренка в Козельск, чтобы тот уговорил Вышеслава перебраться в Новгород-Северский. Игорь и сам бы поехал в Смоленск на похороны Романа Ростиславича, если бы не ждал с таким нетерпением возвращения Бренка.
Наконец Бренк вернулся, и не один. С ним был Вышеслав.
Вышеслав первым делом посетил могилу Олега в приделе Михайловской церкви.
Он долго стоял подле каменного саркофага с изображением православного креста на верхней крышке, взгляд его был полон грусти и немого раскаяния. Игорь, находившийся тут же, взирал на Вышеслава с недоумением.
— Господь наказал меня изменой Изольды за то, что я отнял любимую женщину у Олега, — вдруг произнес Вышеслав.
— Полно тебе. — Игорь положил руку на плечо Вышеславу. — Что было, то прошло.
Затем Вышеслав захотел осмотреть мастерскую, где трудились монахи, изготовлявшие тонкий пергамент и переписывавшие книги. Игорь выделил им большой добротный дом в княжеском детинце. Он мог похвастаться перед другом обширной библиотекой заново воссозданных книг. Здесь были и русские книги: Жития православных святых, летописные своды и всевозможные поучения мудрых книжников. Были и переводы с латыни, греческого и немецкого языков.
У Вышеслава разбежались глаза при виде полок и сундуков с множеством книг в прекрасных кожаных переплетах. Наиболее ценные книги были с золотым тиснением и серебряными застежками на корочках.
— Я вижу, ты время даром не терял! — восторженно промолвил он, обернувшись на Игоря.
— «Теченьем лет не усыплен, деяньями предков не успокоен», — с горделивой усмешкой процитировал Игорь фразу митрополита Илариона из его книги, где тот восторгается гением Ярослава Мудрого.
— А помнишь, я оставлял тебе на сохранение «Изборник» Святослава, — вдруг вспомнил Вышеслав. — Где он?
— Целехонек твой «Изборник», — ответил Игорь. Порывшись в сундуке, он выложил на стол тяжелый том, потемневший от времени. — А вот три копии, снятые с него. Гляди, какие красавцы!
Игорь снял с полки и разложил перед Вышеславом три объемистых книги в новеньких переплетах из телячьей кожи.
Лицо Вышеслава словно озарилось внутренним светом, когда он открыл одну из книг и пролистал несколько страниц.
«Он, наверно, Изольду так не ласкал взглядом, как ласкает эти книги!» — улыбнулся про себя Игорь.
Впрочем, Игорь и сам был счастлив тем, что угодил другу и удостоился его похвалы.
— Догадайся, кто помогает моим монахам переводить с греческого и латыни? — с улыбкой спросил Игорь.
Вышеслав оторвал взгляд от раскрытой книги:
— Кто? Я знаю его?
— Знаешь. И не его, а ее.
— Вот как?! — Глаза Вышеслава стали большими от удивления. — И кто же она?
— Моя жена Ефросинья, — ответил Игорь не без гордости в голосе.
— Недаром она дочь Ярослава Осмомысла. Такая жена настоящее сокровище, дружище!
— Пожалуй, — пробормотал Игорь, хотя в душе считал иначе: для него красота женщины была важнее ее ума.
Вышеслав, сам знаток греческого и латыни, тут же попросил Игоря показать ему какой-нибудь перевод, сделанный Ефросиньей.
