Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

– За дело! – отвечала Хандут. – Мой отец не хуже твоего. Лев ли то, львица – всё лев. Когда ты поцеловал меня в лоб, я сказала себе:

«Это награда за то, что ему пришлось долго ехать ко мне». Но зачем ты поцеловал меня в губы? Царь Шапух и пахлеван Гамза сватов послали к моему отцу. Завтра они придут, тебя отстранят, меня увезут, да еще попрекать начнут, что с тобой, с репоедом сасунским, зналась.

При этих словах Давид разгневался, выбежал из покоев Хандут наружу и крикнул:

– Брат Гамтол! Выведи моего коня. Гамтол вывел Конька Джалали из конюшни.

Давид вскочил на коня и тронул поводья. В это время Хандут-хатун выбежала из дворца, коня за узду схватила.

– Давид, остановись! – крикнула она.

Давид вырвал узду у нее из рук и поскакал. Хандут со слезами пошла за ним и все умоляла его вернуться.

Но Давид не вернулся.

А Хандут все шла и шла, так долго шла, что туфельки у нее стоптались, разодрались, с ног соскочили. Тогда Хандут-хатун пошла за Давидом в одних чулках. Так долго шла, что и чулки у нее разодрались и слезли с ног. Тогда Хандут-хатун за Давидом пошла босиком. Так долго шла, что ноги себе поранила, из ран кровь текла и окрашивала в красный цвет колючки и камни.

А Давид все ехал, ехал и назад не оглядывался. Хандут-хатун наступала на следы от конских копыт – ямы вмиг наполнялись кровью. Хандут-хатун, ступая по земле окровавленными босыми ногами, шла за Давидом и звала его:

– Давид, остановись, ради Бога! Подожди меня! Обернись, взгляни на меня, только взгляни – и поезжай дальше!

Наконец Давид остановил коня, обернулся и увидел, что девушка бежит за ним босиком. «Вот так так! – подумал он. – Хандут-хатун отродясь босиком не ходила, а нынче босая бежит за мной и следы копыт моего коня окрашивает кровью…»

Подбежала Хандут-хатун и схватила коня за узду.

– Давид! – сказала она. – Не губи меня, не бери греха на душу! Ты видишь мои раны? Сжалься надо мною, вернись! Чудной ты, Давид! Ну за что ты на меня обиделся?

– Как же не обидеться! – воскликнул Давид. – Я за тобой прискакал из Сасуна. Такой долгий путь проехал ради тебя! Стоило мне тебя поцеловать – ты меня бац по лицу, аж кровь потекла. Всякий бы на моем месте обиделся.

– Давид, ненаглядный ты мой, не осуждай меня! – сказала Хандут-хатун. – Пятьдесят пахлеванов вот уже семь лет живут в моем доме, и никто из них еще не видел, какова я с лица. А ты только пришел, поздороваться не успел – полез целоваться, осрамил меня. Так нельзя! Я тебя позвала в мой покой для беседы. Мы бы друг дружку послушали, узнали друг друга, сблизились, обо всем договорились, а уж тогда…

Устыдился Давид.

– Хандут! Придумай мне любое наказание!.. – сказал он.

– Давид! – молвила Хандут-хатун. – Я дала себе слово: пока грудь моя дышит, я босиком пойду за тобой до Сасуна, до Мсыра, на край света!

Тут Давид подхватил девушку, посадил ее на коня, и воротились они в Капуткох.

БОЙ ДАВИДА С ЖЕНИХАМИ ХАНДУТ

Восточный царь Шапух послал письмо брату своему, царю западному, Бап-френки:

Давид Сасунский Мсра-Мелика убил, возгордился, в Капуткох прискакал – хочет жениться на Хандут-хатун. Помоги мне его проучить.

Бап-френки письмо Шапуха прочел и от себя написал Давиду:

Давид Сасунский! Коли ты такой храбрый, выходи со мной биться. Коли не придешь, я со своим войском пойду на восток, Сасун разрушу, Капуткох разрушу, а пыль развею по ветру.

Письмо Бап-френки гонцы доставили в Сасун, а как узнали, что Давид уехал в Капуткох, помчались с письмом туда.

Давид в это время спал, письмо прочла Хандут-хатун и сказала себе:

«Мой Давид долго воевал, он устал от сражений, пусть отдохнет. Я во что бы то ни стало должна предотвратить новую эту войну!»

Так порешила Хандут-хатун и от своего имени написала письмо Бап-френки:

Бап-френки! Это письмо пишет тебе Хандут-хатун, капуткохского царя дочь, Давида Сасунского невеста. Давид ничем тебе не досадил, он тебя видом не видал, слыхом не слыхал, так чего же тебе от него надобно? Зачем ты вызываешь его на бой? Давид не придет. Коли ты такой удалой боец, так приходи сюда. Но приходи не один – это я, тебя жалеючи, говорю. Вспомни, чем кончил Мсра-Мелик. Возьми с собой других царей – вдруг да одолеете Давида Сасунского… если только, впрочем, кому-нибудь под силу его одолеть.

Взяли гонцы письмо Хандут и доставили царю своему Бап-френки. Тот созвал визирей и обратился к ним за советом:

– Как быть?

– Не надо воевать, – рассудил один из визирей.

– Как так? – воскликнул Бап-френки. – Брата моего Шапуха не выручить? Нет, будем воевать!

– Ну, коли так, – молвил визирь, – отпишем ко всем царям – недругам Вачо Марджо: пусть придут к нам на подмогу.

Разослали письма всем шести царям, которые зарились на Хандут-хатун.

Бап-френки со своею ратью пришел и осадил Капуткох, чтобы силком увезти Хандут-хатун.

Восточный царь Шапух, царь оханский, царь тоханский, царь ландбандский, царь алепский и черный царь, шести государств правители, – каждый со своим войском, – пришли и осадили Капуткох, чтобы силком увезти Хандут-хатун.

Каждый лелеял тайную мысль, что солнцеликая дочь Вачо Марджо достанется ему.

Поглядел Давид в окно, увидел войско семи царей и сказал:

– Хандут! В тот день, когда ты ударила меня по лицу, я молил Бога, чтобы все враги твоего отца пришли и осадили Капуткох. Бог услышал мою молитву. Посмотри!

Поглядела Хандут-хатун и сказала:

– Да!.. Не струсили, пришли.

– А почему они должны были струсить? Тут она раскрыла ему тайну своего письма.

– Я была уверена, – сказала Хандут-хатун, – что мое письмо напугает их и они не пойдут войной на тебя. Так нет, не струсили, пришли!

Поутру Вачо Марджо созвал пятьдесят пахлеванов.

– Семь царей хотят со мной воевать из-за Хандут-хатун, – объявил он. – Кто из вас выйдет на бой?

Пахлеваны ему на это ответили:

– Вот уж семь лет, как мы здесь живем, а дочь твою в глаза не видали. Давид Сасунский приехал только вчера, и уже твоя дочь яблоко ему кинула, в покой к себе позвала, обласкала его…

– Стало быть, не выйдете на бой? – спросил Вачо Марджо.

– Нет, не выйдем, – отвечали пахлеваны. – Кому Хандут-хатун подарила яблоко, тот пусть и выходит на бой. Обещай выдать за победителя свою дочь, тогда мы пойдем в бой.

Но тут вмешался Давид.

– Этот бой – мое дело, – сказал он. – А вы себе спите спокойно.

Где бой, там и Давид Сасунский.

– Давид! – сказала Хандут-хатун. – Ведь ты же так долго сражался, ты устал…

– Хандут! – молвил Давид. – Ради тебя я согласен воевать с целым светом. Чтобы ринуться в бой, я только жду твоего повеления. Ворочусь я через три дня. Не вернусь – значит, меня убили. Об одном я прошу тебя: тело мое унеси с поля битвы и похорони меня своими руками. Примета моя – Ратный крест на правом плече. По этому кресту ты меня и опознаешь.

Давид пошел в конюшню выводить Конька Джалали. Хандут-хатун догнала Давида.

– Подожди, Давид! – сказала она. – По обычаю наших предков, если муж идет в бой, его коня должна выводить жена. Дай я выведу твоего коня.

Давид остался ждать во дворе. Хандут-хатун вошла в конюшню, смотрит – пятьдесят коней забились в угол, а перед ними, как неприступная крепость, стоит Джалали. Хандут-хатун протянула руку – хотела за гриву Джалали ухватить и вести из конюшни. Но Джалали ее не признал, не дался ей. Он так мотнул головой, что Хандут-хатун отскочила и – бух! – грянулась оземь.

– Ой, Давид! – закричала она. – Конь твой меня убил! Давид подбежал, обнял Хандут и сказал своему коню:

– Ай-ай-ай, Конек Джалали! Как же тебе не стыдно? Ты ударил мою жену! Разве ты не видишь, что это женщина? Негоже мужчине бить женщину.

Конек Джалали в смущении опустил голову.

– А теперь выводи его! – обращаясь к Хандут-хатун, молвил Давид.

– Ты что ж это, хочешь, чтобы конь твой меня убил? – сказала Хандут-хатун.

– Нет, Хандут, – отвечал Давид. – Конь думал, что ты мне чужая. Теперь он тебя не тронет. Выводи.

Подошла Хандут, взяла Джалали за гриву и вывела во двор. Конь не противился. Она оседлала его.

Давид затянул подпруги, поцеловал коня в лоб, сказал: «Хлеб, вино, всемогущий Господь!» – вскочил в седло, перемахнул через стену и помчался в бой.

Осадил коня Давид на высоком холме, смотрит: сколько в море песку, столько в поле войска; сколько в лесу деревьев, столько в поле шатров.

«По обычаю предков моих, я должен предупредить врага, а потом уже нападать», – напомнил себе Давид и громким голосом заговорил:

Кто спит – скорее проснись-пробудись,