На день погребения моего - Томас Пинчон
Возможно, он видел кристалл где-то там, может быть, поблизости, Фрэнк не составил карту и теперь не мог вспомнить.
Он нашел и поднял наиболее странный из камней, который когда-либо видел, весь черный и пористый, местами гладкий, а местами — шероховатый. Достаточно маленький для того, чтобы положить его в переметную суму. Он не думал, что чувствителен к таким вещам, но каждый раз, когда прикасался к камню, начинал слышать некий голос.
— Что ты здесь делаешь? — казалось, спрашивал голос.
— Ты, конечно, забрался слишком далеко от дома, чтобы задавать такие вопросы.
Одно из жал правительственной атаки было направлено прямо на Центральную железную дорогу Мексики. «Идеальные условия для máquina loca, безумной машины, — показалось генералу Салазару, это был технический термин, обозначавший локомотив, который нагружают динамитом и на высокой скорости направляют на врага. — Найдите этого гринго». Фрэнка, который был часто востребован благодаря своим инженерным навыкам, вызвали в палатку Генерала.
— Доктор Панчо, если вы не возражаете против того, что будете докладывать дону Эмилио Кампасу, он приведет людей на юг, и нам может понадобиться ваш совет.
— A sus órdenes, к вашим услугам.
Фрэнк отправился на поиски подходящего парового локомотива, который можно модифицировать, и нашел сборочный локомотив, просто созданный для грузового поезда линии «Парраль», привез его в тупик, где уже ждала бригада — пара старожилов из Касас-Грандес, разделявших веру Магонистов в политику посредством химии и знавших, куда положить несколько связанных шашек и ввинтить взрыватель для пущего эффекта, основные работы закончили за полчаса.
Они ехали впереди другого поезда, который вез солдат, за ними следовала конница, всего восемьсот военных, они следовали на юг, к границе Дуранго. Солнце долбило пустыри бесплодных земель. Проехав приблизительно тридцать миль по железной дороге, между Корралитос и Реллано они наткнулись на бронированный поезд, полный federales, следовавший на север. Поезд за спиной Фрэнка затормозил и остановился, стрелки спрыгнули, конница развернулась на левом и правом флангах. Фрэнк начал замедлять ход своего локомотива, оглянулся и увидел, что Салазар поднял свой меч, а потом опустил его в яркой вспышке пустынного света, цветом напоминавшего белое золото, вспышку почти можно было услышать.
— Ándale, muchachos, давайте, ребята, — крикнул Фрэнк, доставая спички и поджигая огнепроводные шнуры. Остальные члены экипажа спрыгнули, подбросив остатки угля и дров, проверив датчики.
— Вы идете, доктор Панчо?
— Я скоро, — ответил Фрэнк.
Он прибавил газу до упора, локомотив начал набирать скорость. Он раскачивался на ступеньке, собираясь спрыгнуть, но тут в его голову пришла некая мысль. Не была ли это «тропа», о которой думал Эль Эспиньеро, эти определенные пол-мили пути, где день вдруг стал внепространственным, ландшафт изменился — больше не было пустынной абстракции карты, была скорость, быстрый поток ветра, запах дыма и пара, время, сущность которого уплотнилась, каждый импульс становился всё быстрее и быстрее, и всё это было абсолютно неотделимо от уверенности Фрэнка: прыгнет он или нет, это уже не имеет значения, он принадлежит тому, что происходит, пронзительному визгу впереди — машинист федерального поезда нажал на паровую сирену, Фрэнк безотчетно ответил своей, две сирены объединились в громком аккорде, заполнившем мгновение, federales в коричневой форме высыпали из своего поезда, обезумевший паровозик охватила исступленная дрожь, клапан регулятора оборотов больше не мог ничего регулировать, откуда-то на слепой скорости вылетел жук, залетел в правую ноздрю Фрэнка и вернул его к реалиям дня. «Дерьмо, — прошептал он и отпустил руку, прыгнул, ударился о землю, вертелся с отчаянной скоростью, не своей, молясь, чтобы снова не сломать ногу.
Взрыв был ужасен: шрапнель, части людей и животных летали повсюду, перегретый пар взрывался на миллион струек дыма среди движущихся фрагментов, огромное шероховатое полушарие серой пыли стало розовым от крови, поднялось и разлетелось, выжившие бродили в пыли, пошатываясь, убого кашляя. Некоторые стреляли ни во что, другие забыли, где рукоятка затвора и спусковой крючок и как он выглядит. Позже подсчитали, что шестьдесят federales были убиты одним махом, а остальные по крайней мере деморализованы. Даже стервятники несколько дней были слишком напуганы, чтобы приблизиться. Двенадцатый Батальон взбунтовался, солдаты застрелили двоих офицеров, было объявлено отступление, все бросились восвояси, чтобы так или иначе вернуться в Торреон. Генерал Гонсалес, раненный и опозоренный, покончил с собой.
Фрэнк нашел лошадь, бродившую в Больсоне, лишь в немногим лучшей форме, чем он, они брели вместе, иногда — глубокой ночью, чтобы выяснить, что в лагере Орочистов все напились, уснули или заняты мечтами о победе, хотя даже Фрэнк в своем истощении понимал, что это — просто безумие. Несколько недель спустя три тысячи повстанцев Орочо спустились к штабу Панчо-Вилья в Паррале, чтобы покончить с остатками лоялистов Мадеро в регионе. Вилья, в значительном меньшинстве, существенно пострадал от поджога в пригороде, прежде чем кто-нибудь успел туда добраться, но это не мешало им грабить Парраль, взрывать динамитом дома, мародерствовать и убивать. Фрэнк отказался от веселья, нашел пустой грузовик во дворах и уснул, почти надеясь, что проснется он уже в новом регионе Республики, вдали от всего этого.
Когда пришли вести, что Мадеро, несмотря на глубокие сомнения, выбрал Викториано Уэрта, чтобы тот возглавил новые меры по борьбе с Орочистами, Фрэнк, не часто испытывавший ужас, начал слегка нервничать, вспомнив свои краткие стычки с головорезами Уэрты в форме семь или восемь лет назад. Даже учитывая среднюю продолжительность жизни военного башибузука в здешних краях, сравнимую с продолжительностью жизни полевого грызуна, этот Уэрта как-то продолжал появляться, словно пользуясь расположением некой особенно жестокой хунты древних богов. Когда войска Уэрты достигли Торреона и заняли его, Фрэнк понял, что мятеж Орочо почти обречен. Когда federales застряли в Торреоне, в Хименесе у некоторых появилась надежда, но Торреон был ключом к любому продвижению на юг к Столице, без него никакой мятеж не увенчался бы победой. У Уэрты была пушка, у Орочо— не было.
И конечно же, в течение нескольких недель, пока Уэрта медленно двигался на север от Торреона, удача начала отворачиваться от Орочистов. Каждый раз, когда мятежники выступали, их восстание подавляли, росло количество дезертиров, в конце концов, в Бачимбе тактика безумной машины, máquina loca, потерпела крах, а с нею — и все надежды Орочо. Уэрта вернулся в
