Дымная река - Амитав Гош
Бахрам уже изрядно раззадорился и не собирался потакать всяким прихотям.
— Погодите, чего ему надо? То я — Дарий, то — Хубилай![31] Пусть найдет себе китайца. Зачем ему я?
— Прошу вас, мистер Модди, смените гнев на милость! — взмолилась английская дама.
Немного успокоившись, Бахрам задумчиво сложил ладони домиком и барабанил подушечками пальцев. Получить приглашение от того, кто еще недавно был императором, конечно, лестно, однако в одиночку встречаться с человеком, наголову разбивавшим целые армии, неразумно. В ушах зазвучал голос матери, на гуджарати прошептавший поговорку: коль сунул голову в жернов, не удивляйся, что ее размозжит.
Бахрам поскреб бороду и заявил:
— У меня тоже есть условие. На встречу я пойду только вместе с моим добрым другом мистером Карабедьяном.
Собеседники его растерянно переглянулись.
— Помилуйте, к чему это?
— А к тому, что он говорит по-французски и будет моим переводчиком.
— Боюсь, это невозможно, — отрезал интендант. — Я вынужден напомнить, что приглашение не распространяется на вашего друга.
— Что ж, бас, довольно! Не будем тратить время попусту. — Бахрам подхватил подол ангаркхи и сделал вид, что встает. — Я вас покидаю.
— Постойте! Мистер Модди, дорогой!
Вмешательство дам уладило вопрос: было решено, что делегация отправится в десять часов завтрашнего утра.
Задиг, разумеется, подслушал весь разговор и был так признателен своему другу, что тот даже сумел выторговать себе небольшую скидку из оставшейся платы за место в каюте.
Вообще-то Бахрам похлопотал за приятеля и в собственных интересах тоже: интуиция подсказывала, что существует особый протокол встреч с императорами, пусть и свергнутыми, а в вопросах этикета он был слабоват. Ему доводилось встречаться с раджами, махараджами и даже падишахом — шахом Аламом Вторым, когда в Дели тот занимал пошатнувшийся трон империи Великих Моголов. Сей опыт его научил: власть имущие, даже пребывая в стесненных обстоятельствах, чрезвычайно щепетильны во всем, что касаемо их сана.
Задиг, много поездивший по свету, в куртуазных церемониях был подкован лучше, однако в некоторых пунктах нынешней беспрецедентной ситуации оказался столь же несведущ. Например, как им следует одеться? У обоих в сундуках хранились комплекты европейских костюмов, но ни тот, ни другой не горели желанием сменить удобную одежду на тесные приталенные наряды. И потом, рассудил Задиг, Бонапарт наверняка огорчится, увидев персидского принца в униформе колониального клерка. Стало быть, правильнее облачиться в свою привычную одежду, в которой они будут выглядеть достойно при любом дворе. Наряд Задига состоял из роскошного тонкотканного кафтана и шитого золотом ереванского жилета; Бахрам приготовил серебристо-серые шаровары с орнаментальным кушаком и кремового шелка джаму до колен, украшенную золотым шитьем. В этот великолепный ансамбль еще входила синего шелка чога со стоячим воротником, окантованным золотистой тесьмой. Вопрос головного убора Задига легко решился в пользу высокой собольей шапки, а вот у Бахрама возникли затруднения: чтобы завязать парадный тюрбан более десяти футов длиной, требовалась немалая ловкость, проявить которую в тесной каюте было очень и очень непросто.
Однако, вопреки всем опасениям, друзья, толкаясь и помогая друг другу, успешно облачились в праздничные одежды еще задолго до того, как было объявлено, что капитанская шлюпка готова доставить делегацию в Джеймстаун.
Столица острова выглядела живописно и весьма необычно: два ряда цветастых домов расположились в глубокой клиновидной долине, острием своим упиравшейся в холм, увенчанный скромным строением, местом заточения Наполеона.
Визитеры оседлали приготовленных для них лошадей и резвой рысью проследовали по уходившим вверх тесным мощеным улочкам. Поселок Лонгвуд, где обитал бывший император, находился на высшей точке острова, милях в пяти от его столицы. При каждом очередном повороте серпантин узкой, но весьма живописной дороги предлагал вид на сверкающую синь моря либо горный склон, укрытый деревьями в папоротниковых зарослях. Миновав сады и поляны в диких цветах, путники добрались до заставы британских солдат. Ветхий домишко по соседству оказался жилищем графа Анри Гасьена Бертрана, великого маршала императорского дворца, бывшего командующего ирландского корпуса в наполеоновской армии.
Гости спешились, о них доложили, и к ним вышел маршал, вопреки опасениям оказавшийся вовсе не великаном-людоедом, но весьма обаятельным господином с изысканными манерами. После обмена приветствиями он пригласил визитеров в дом, обещая им встречу кое с кем интересным. Решив, что сейчас предстанут перед ликом Злодея, дамы всполошились, но, оказалось, зря — маршал над ними подтрунивал, а в домишке их ожидала его жена, моментально всех очаровавшая своим радушием и беглым английским. Похоже, особую радость ей доставила встреча с Задигом — она показала ему шаль верблюжьей шерсти, которую, по ее словам, ей подарила императрица Мария Луиза Испанская, за триста гиней купившая ее у купца-армянина. Возникла оживленная беседа, и вскоре гости были на короткой ноге с хозяйкой, наполовину ирландкой, наполовину креолкой. Все были настолько ею очарованы, что ничуть не огорчились, когда маршал Бертран, как бы извиняясь, сказал, что должен забрать двух восточных гостей для приватной беседы с генералом. Если прочие гости не возражают побыть в обществе графини, он бы тотчас исполнил возложенную на него задачу. Англичане охотно согласились, а Бахрам с Задигом встали и последовали за маршалом.
К вершине холма вела крутая извилистая тропа. Гости слегка оторопели, увидев простое бунгало, не впечатлявшее ни размером, ни видом. Единственной отличительной особенностью был высокий портик, и, если б не часовые вкруг жилища, дом этот можно было бы принять за обитель семьи весьма скромного достатка.
У ворот стояла палатка караульного наряда, рядом с которой топтались другие визитеры, но, по знаку маршала, в сад пропустили только Бахрама и Задига. Через несколько шагов Бертран остановился и махнул в сторону цветников на взгорке — мол, гости сами легко отыщут генерала, который в этот час любит прогуливаться по саду, а ему, маршалу, пора вернуться к себе.
Одолевая пригорок, Бахрам и Задиг запыхались и даже немного взмокли.
— Что ж это за император такой? — отдуваясь, пробурчал Бахрам. — Нет даже привратника, чтоб встретил гостей.
Вопреки заверениям маршала, возле клумб с непритязательными маргаритками и астрами никого не оказалось.
— Хоть бы розы посадил! — скривился Бахрам. — Тоже мне император-мамператор!
Они пробирались через огород, когда вдруг увидели человека властного вида, да еще со звездой на мундире. Несомненно, это и был Бонапарт.
Бахрам был абсолютно не готов к встрече с императором на унавоженных капустных грядках и, не спуская глаз с Задига, решил во всем следовать примеру друга: если тот падет ниц, он поступит так же, не боясь изгваздать дорогую одежду. Однако повторить маневр Задига, сдернувшего шапку и обнажившего голову, было затруднительно; на секунду Бахрам представил, как разматывает свой десятифутовый тюрбан,
