Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова
С такими мыслями уходил старик, не зная каким взглядом его провожает бывшая госпожа. А она смотрела ему в затылок и удивлялась: как у такого отца такой сын вырос?
Глава двенадцатая.
Невеста не подняла на жениха ни одного лишнего взгляда. Она была недурна, наверное, даже красива, но Соджун не брался судить. Она кротко улыбалась сватам, подала чашку с чаем жениху, пальцы соприкоснулись, на девичьих скулах тут же заалели пятна стыдливости, Соджун лишь тяжело вздохнул. Эта девочка больше годилась в невесты Чжонку, чем такому старику, как он, а рядом с ней он чувствовал себя именно стариком. И это в тридцать четыре года! Родители стали обсуждать формальности, а молодые вышли прогуляться.
Долго стояли и молчали во дворе дома. Девушка куталась в меховую шубку и поглядывала на Соджуна исподтишка — он же делал вид, что не замечает этого. О чем говорить с невестой, он не знал.
— Такая луна красивая сегодня, не находите? — переборов стыдливость, спросила она.
Соджун на это лишь вздохнул.
— Я некрасивая? — вдруг спросила девочка, и мужчина даже опешил.
— Красивая, — сказал он.
Девушка уставилась на него пронзительно черными углями. Соджун не отводил взгляда.
— Тогда почему…
— Потому что вы слишком молоды для меня.
Глаза-угли вспыхнули.
— А разве мужчины не любят молодых? Мой отец завел себе наложницу, а ей столько же, сколько и мне, а я самая младшая из сестер!
Соджун смотрел на обозленное детское личико и не знал, что делать.
— Может другие и любят, но не я, — признался он.
— Почему?
Соджун пожал плечами.
— Я воин, мне не досуг думать о женщинах.
Девочка смотрела на него в упор, будто пыталась что-то прочесть на лице.
— Вы вдовец?
— Да.
— Но не женились после смерти жены…
— Она мать моего сына!
— Я тоже рожу вам сыновей! — с жаром воскликнула девочка и шагнула к Соджуну.
От ее стыдливости и неуверенности не осталось и следа. Казалось, что это и не она вовсе, что за столом и сейчас перед Соджуном были разные девушки: одна напирала, не стыдясь говорила о детях, а вторая от скромности глаз поднять не смела. К такому он не был готов.
— Вы мне нравитесь, — призналась девушка, — я сначала не хотела выходить замуж за вдовца, но потом увидела вас. Вы красивый, и форма вам идет. Может быть, вы потом и генералом станете.
Соджун улыбнулся: такая детская непосредственность умиляла.
— Хотите быть женой генерала?
Девушка вспыхнула.
— Хочу! Из вас получится…
— Из меня не получится генерала, — усмехнулся Соджун.
Детские глаза округлились.
— Почему?
— Потому что я не хочу быть генералом, — просто ответил капитан.
Невеста вперила в его лицо испытующий взгляд: не солгал ли? Но Соджун не лгал. Когда-то давно он мечтал о генеральском облачении, но сейчас, чем больше крови проливал, тем больше задавал вопросов. А вопросы и солдат — две вещи несовместимые. Ему ли не знать об этом? Поэтому и на свою невесту он смотрел насмешливо, удивляясь ее наивности и откровенности.
— Но…
Но Соджун перебил жестко: так кот, поглаживая мягкой лапой, вдруг в самый неподходящий момент выпускает когти:
— Девушку красят не шпильки в волосах и украшения, а скромность и ненавязчивость. Не знали?
Невеста от негодования захлопнула рот и отвернулась. Еще пару раз она поворачивалась к нему, прожигала его глазами-углями и отворачивалась, сгорая от стыда.
«А ведь она не промах, —мелькнуло в голове Соджуна, — нужно держать ухо востро, а то греха не оберешься. Хорошо бы, если бы удалось избежать этого брака…»
Но эти мысли относились к разряду несбыточных мечтаний, и Соджун отдавал себе в этом отчет.
Он ничего не сказал отцу и молчал всю дорогу домой, думая о своем. Невеста его пугала. А больше пугало то, что он вдруг представил ее распоряжающейся в своем доме. Она сразу поставит на место Микён и люто возненавидит Елень! У этой семнадцатилетней девчонки на него такие планы, что никакая другая женщина в радиусе десяти метров просто недопустима. Но ее любви к себе он не почувствовал. В том, что испытывала девушка, было больше жадности, жажды обладания, но никак не любви. Чего-чего, а любви в жадности нет. Это тот случай, когда, не имея возможности обладать, уничтожат предмет вожделения: моё или ничьё.
— Страшная девица, — пробормотал он, входя за отцом в ворота. Старик обернулся, но ничего не сказал.
Соджун прошел в свои покои и притаился. Он слышал, как Микён укладывает отца, как она ласково и нежно к нему обращается. Скоро из комнаты раздался храп, и капитан вытащил черную одежду. Он наскоро оделся. В окошко угодили камешком. Мужчина, зажав сапоги подмышкой, открыл тихо створку и выпрыгнул в темный двор, едва различая в темноте две фигуры. Он подтянулся и закрыл окно, рана тоненько заныла. Три фигуры покинули подворье и бросились почти бегом, прячась в тени высоких заборов.
Анпё бежал первым, за ним след в след — Елень, а замыкал тройку Соджун. В городе давно объявили комендантский час, стражники с колотушкой ходили где-то на соседних улицах — их голоса были едва слышны. Соджун придержал Елень, расслышав топот конских копыт. Троица распласталась на земле, всадник проехал мимо, не заметив их, лишь его лошадь всхрапнула, почуяв рядом чужих. Вершник стукнул ее легонько кнутом меж ушей, когда она брыкнулась в сторону от полночных татей.
К большому удивлению Соджуна ворота оказались висящими на своих местах. Мало того, они были заперты. Он даже тронул их, словно не веря своим глазам.
— Неужели? — шепнула с отчаянием Елень.
Капитан мотнул головой, показав веревку на которой были
