Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны
Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ дѣлались попытки на первыхъ порахъ революціи не дать развиться самовольнымъ политическимъ выступленіямъ воинскихъ частей, предпочитая, во имя сохраненія дисциплины, чтобы такого рода выступленія имѣли мѣсто скорѣе по приказу свыше, чѣмъ по самочинному поползновенію снизу. Въ началѣ марта 1917 г. на большомъ собраніи представителей различныхъ общественно-политическихъ организацій г. Одессы было рѣшено устроить «выступленіе» политическаго характера расквартированныхъ въ городѣ запасныхъ полковъ. Рѣшеніе это было принято подавляющимъ большинствомъ голосовъ, противъ него раздалось одно только возраженіе, базировавшееся на необходимости оберегать боеспособность арміи и не разлагать ее внесеніемъ политики. Всѣ ссылки на близость Одессы къ фронту, всѣ указанія на вредъ отъ подрыва дисциплины — остались безъ вниманія и встрѣчались ироническими возгласами со стороны участниковъ собранія. Было рѣшено немедленно же, ночью, командировать по казармамъ опытныхъ агитаторовъ, чтобы подготовить на утро манифестацію по городу съ красными флагами и оркестрами военной музыки. Когда объ этомъ постановленіи узнали въ штабѣ одесскаго военнаго округа (ген. Эбѣловъ и Марксъ), было рѣшено немедленно по телефону предписать всѣмъ командирамъ полковъ, всѣмъ начальникамъ военныхъ училищъ вывести свои части на революціонный парадъ, который будет принимать начальникъ штаба военнаго округа. На утро парадъ состоялся, колыхались по вѣтру красныя знамена и всѣ въ городѣ были увѣрены, что выступленіе воинскихъ частей состоялось въ обычномъ порядкѣ торжественнаго парада. Не смотря на всѣ попытки штаба одесскаго военнаго округа держать въ своихъ рукахъ революціонныя дѣйствія солдатской массы, скоро, однако, стали имѣть мѣсто выступленія самочинныя, отнюдь не въ субординаціонно-дисциплинарномъ порядкѣ проводимыя.
Такъ было въ арміи, почти такъ же обстояло дѣло въ черноморскомъ флотѣ. Первоначально адм. Колчаку и его сотрудникамъ удалось поддержать дисциплину среди черноморцевъ. Матросы повѣрили искреннему присоединенію большинства офицеровъ къ лозунгамъ революціи и это въ не малой степени способствовало сохраненію дисциплины во флотѣ. И въ первые мѣсяцы послѣ революціи черноморскій флотъ несъ береговую охрану и, вообще, выполнялъ всѣ свои, диктуемые войной съ Турціей, обязанности. Насколько популярна была въ публикѣ эта одновременная преданность матросовъ-черноморцевъ воинскому духу и революціи можетъ послужить слѣд. эпизодъ. На какомъ-то митингѣ въ Одессѣ одинъ изъ ораторовъ неосторожными выраженіями вызвалъ шумное неудовольствіе значительной группы присутствовавшихъ. Всѣ попытки предсѣдателя собранія возстановить порядокъ и дать возможность продолжать пренія не приводили ни къ какому результату. Предсѣдательскій колокольчикъ взывалъ къ спокойствію до тѣхъ поръ, пока не былъ сломанъ. Оставалось только закрыть собраніе, но тутъ предсѣдателю на глаза попались два скромно сидѣвшихъ на галлереѣ матроса-черноморца. Достаточно было на нихъ обратить вниманіе собранія, какъ всѣ встали и устроили шумную овацію матросамъ, подчеркивая тѣмъ самымъ свое уваженіе передъ стойкими воинами, являющимися въ то же время и стойкими революціонерами. Эта овація матросамъ отвлекла вниманіе собравшихся отъ предыдущаго инцидента и митингъ благополучно продолжался, закончившись въ сознаніи необходимости всячески способствовать соблюденію дисциплины и воинскаго долга въ частяхъ арміи и флота.
Скоро, однако, и изъ среды матросовъ черноморскаго флота стали выдѣляться бурливые и крикливые элементы. При этомъ въ матросахъ еще, пожалуй, больше чѣмъ у солдатъ сказывалось ухарство, разухабистость, развинченность и, порою, истеричность. На митингахъ стали выступать матросы съ крайне-лѣвыми рѣчами, имѣли мѣсто случаи убійствъ флотскихъ офицеровъ, а также звѣрскихъ расправъ съ арестованными «буржуями». Совѣты матросскихъ депутатовъ начинаютъ играть все болѣе видную роль, отдѣльные матросы становятся вожаками совѣтской демагогіи и т. д. Многіе матросы, сами особенно жадные при награбленіи чужого имущества, именуемаго то «реквизиціей», то «конфискаціей», то «изъятіемъ излишковъ», — сами особенно щедрые при надѣленіи дамъ своего сердца всевозможными подарками за чужой счетъ, — почему-то проявляютъ особенную прыть при борьбѣ съ буржуазіей, при взысканіяхъ съ нея всяческихъ «обложеній» и т. д. Стоявшія на одесскомъ рейдѣ военное судно «Синопъ» и яхта «Алмазъ» были пугаломъ, средствомъ и мѣстомъ террора, истинной притчей во языцѣхъ. Туда свозили арестованныхъ, тамъ производили надъ ними расправы, оттуда раздавались угрозы обстрѣла города въ случаѣ неисполненія малѣйшаго «распоряженія» совдепа или ревкома, оттуда и происходилъ артиллерійскій обстрѣлъ города. Нужно попутно отмѣтить героическую и безконечно тяжелую роль офицеровъ на этихъ судахъ, фактически находившихся въ рукахъ разнузданной матросской черни. На «Синопѣ» командиромъ былъ ст. лейтенантъ Рыбалтовскій, человѣкъ умѣренныхъ взглядовъ, сохранявшій власть только потому, что во всѣ острые моменты, отвѣдавъ бутылку коньяку, храбро объявлялъ себя лѣвѣе всѣхъ, анархистомъ и т. д. Это дѣйствовало на матросовъ, признававшихъ на себѣ власть командира, который, де, былъ лѣвѣе даже самыхъ лѣвыхъ соціалистовъ. Матросы «Синопа» вздумали какъ-то снести бомбардировкой аристократическую Маразліевскую ул. подъ тѣмъ предлогомъ, что тамъ живутъ «жирные буржуи». Большихъ трудовъ ст. лейтенанту Рыбалтовскому стоило отговорить матросовъ отъ выполненія ихъ плана и убѣдить ихъ направить наведенныя уже орудія на кладбище и окружающіе его пустыри. Нужно было много выдержки и силы воли, чтобы умудряться охранять городъ и его жителей отъ хулиганскихъ обстрѣловъ, сохраняя въ то же время авторитетъ и среди не знавшихъ удержу и осатанѣвшихъ матросовъ. Впослѣдствіи старшій лейтенантъ Рыбалтовскій былъ въ Москвѣ разстрѣлянъ большевиками, если не ошибаюсь — по дѣлу національнаго центра (Н. Н. Щепкина, К. К. Черносвитова и др.). Старшимъ офицеромъ на «Алмазѣ» былъ лейтенантъ Коростовцевъ, состоявшій въ то же время начальникомъ штаба береговой обороны Одессы. И этотъ офицеръ проявилъ много такта, выдержки и упорства ради смягченія «ндрава» матросовъ, огражденія жителей отъ ихъ насилій, отвлеченія вниманія наиболѣе опасныхъ по своей жестокости матросовъ и т. д. Нужно было имѣть желѣзную волю и сильный характеръ, чтобы удержаться на стражѣ защиты общественныхъ интересовъ среди разыгравшейся вакханаліи страстей, хулиганства и насилій. Несмотря на громадное напряженіе, лейтенантъ Коростовцевъ до конца оставался на своемъ посту, безкорыстно защищая, въ предѣлахъ доступнаго, человѣческую жизнь и чужое имущество. А сколько такихъ безвѣстныхъ Коростовцевыхъ и Рыбалтовскихъ было среди офицеровъ морскихъ и сухопутныхъ! Сколько погибло ихъ въ борьбѣ съ разнузданной и ничѣмъ больше не сдерживаемой массой...
Революція усилила и углубила тотъ процессъ деморализаціи арміи, который началъ намѣчаться болѣе или менѣе явственно уже во второй половинѣ войны. Безпрерывными мобилизаціями призывались подъ ружье буквально милліоны людей, на фронтъ изъ за нехватки снаряженія и вооруженія, отправлялась только незначительная часть мобилизуемыхъ, громадная часть которыхъ буквально изнывала отъ бездѣлія въ тылу. Мобилизаціи привели къ тому, что отъ 10% до 12% всего мужского населенія оказалось оторванными отъ производительнаго труда. Въ тыловыхъ центрахъ скоплялись десятки тысячъ бездѣйствовавшихъ солдатъ. Мартъ 1917 г. засталъ въ атмосферѣ лѣни и ничего не дѣланія многотысячное населеніе казармъ, революція присоединила къ разврату бездѣлія развратъ превратно понятой свободы. Людямъ, отвыкшимъ отъ трудовой дисциплины, зараженнымъ тыловыми настроеніями, «митингованіе» пришлось особенно по вкусу. Участіе въ комитетахъ, совѣтахъ и т. д. стало способомъ заполненія безконечныхъ досуговъ. Въ тылу, развращенномъ долгими мѣсяцами ожиданія и прозябанія безъ дѣлъ въ опостылѣвшихъ казармахъ, скоро сталъ появляться духъ революціоннаго преторіанства.
Разложеніе русской арміи было началомъ разложенія и распада Россіи, русской государственности и державности. Разложеніе арміи не было важно только какъ гибель одной изъ главнѣйшихъ пружинъ въ государственномъ механизмѣ, оно явилось толчкомъ распада всего этого организма. Обстоятельство это заставляетъ многихъ призадумываться надъ вопросомъ о томъ, что могло бы удержать армію и, слѣдовательно, страну отъ распада. Возможно, что, будь предвидѣна заранѣе непосильность ноши, усталость народа, его нетерпѣніе съ разрѣшеніемъ внутреннихъ задачъ и врачеваніемъ внутреннихъ болячекъ — можно было постепенно подготовить выходъ Россіи изъ круга воюющихъ, безъ нанесенія союзникамъ неожиданнаго удара. П. Н. Милюковъ, одинъ изъ стойкихъ защитниковъ необходимости продолженія войны, произвелъ громадное впечатлѣніе на одномъ изъ к.-д. совѣщаній въ Кіевѣ въ 1918 г., сообщивъ съ присущей ему полной искреностью и откровенностью, что онъ считаетъ теперь ошибкой отсутствіе у Вр. Правительства силы воли громко заявить въ первой половинѣ 1917 г. о невозможности для Россіи дальше продолжать войну. Это заявленіе министра иностранныхъ дѣлъ Вр. Правительства, яраго «жюскабуциста», обвиненнаго недавно только «революціонной демократіей» въ имперіализмѣ и милитаризмѣ, заставляетъ сильно призадуматься. Вѣдь если у руководителей революціонной власти еще въ началѣ 1917 г. являлись сомнѣнія и сверлило мозгъ сознаніе невозможности сохраненія русскаго фронта, то не лучше ли было бы раскрыть глаза странѣ и ея союзникамъ, сдѣлавъ затѣмъ, осторожно и мудро, всѣ соотвѣтствующіе выводы?
