Александр Дюма - Асканио
Особенно если она так хороша, как говорят. Вы мне представите дочку, не правда ли, мессер?
Ведь мне надо приготовиться к защите.
Герцогиня сияла от удовольствия в предвкушении победы над Бенвенуто и долго с каким-то самозабвением говорила в том же духе, и в каждом ее движении сквозило радостное нетерпение.
– Ну, еще полчасика– и два часа истекут, – сказала она наконец, – и тогда бедный Бенвенуто избавится от пытки.Поставим себя на его местодолжно быть, он ужасно мучается! Не привык он к такому обращению. Лувр для него всегда открыт, и король всегда доступен. По правде сказать, мне жаль его, хоть он этого и не заслуживает.Он, вероятно, вне себя, не правда ли? Нет, вообразите только как он разъярен!
Ха,ха,ха,долго я буду вспоминать все это и смеяться… Господи, что за шум? Крики, какой-то грохот…
– Уж не расшумелся ли проклятый Челлини, соскучившись в чистилище? – проговорил прево, воспрянув духом.
– Хочу посмотреть, что там творится, – произнесла герцогиня, побледнев. – Пойдемте со мной, господа, пойдемте же!
Бенвенуто, решившись, по соображениям, которые мы знаем, помириться со всемогущей фавориткой, на другой же день после разговора с Приматиччо взял небольшую позолоченную вазу – выкуп за свое спокойствие – и, подхватив под руку Асканио, очень бледного и ослабевшего после тревожной ночи, отправился ко дворцу д'Этамп. Сперва его встретили лакеи, отказавшиеся доложить о нем госпоже спозаранок, и он потерял добрых полчаса на переговоры. Это уже начало его раздражать. Наконец пришла Изабо и согласилась доложить о нем госпоже д'Этамп.
Она быстро вернулась и передала Бенвенуто, что герцогиня одевается и что ему придется немножко подождать. И вот он, запасшись терпением, уселся на скамью рядом с Асканио, который был истомлен ходьбой, жаром и своими мыслями и чувствовал легкую дурноту.
Так прошел час. Челлини принялся считать минуты. «Конечно, – раздумывал он, – туалет – самое важное занятие герцогини за весь день.
Четверть часа раньше, четверть часа позже, – да стоит ли из-за этого жертвовать той выгодой, которую принесут хлопоты!» Однако, невзирая на философские рассуждения, он начал считать секунды.
Асканио же тем временем становился все бледнее; он решил скрыть от учителя недомогание и мужественно пошел вместе с ним, не проронив ни слова; утром он не поел и чувствовал, хотя и не признавался себе, что силы его покидают.
Бенвенуто же не мог усидеть на месте и стал мерить большими шагами прихожую.
Прошло еще четверть часа.
– Ты себя плохо чувствуешь, сынок? – спросил он Асканио.
– Нет. Право же, нет, учитель. Скорее вы себя плохо чувствуете. Запаситесь же терпением, умоляю вас, теперь уже недолго ждать.
В эту минуту снова появилась Изабо.
– Ваша госпожа порядком замешкалась, – буркнул Бенвенуто.
Насмешливая девица подошла к окну и посмотрела на часы, висевшие во дворе.
– Да вы всего лишь полтора часа ждете,проговорила она.– Чего вы жалуетесь?
Челлини нахмурился, а она расхохоталась и стремглав убежала.
Бенвенуто на этот раз сдержался, сделав над собой невероятное усилие. Он снова сел и, скрестив руки на груди, молча застыл в величественной позе. Казалось, ваятель был совсем спокоен, но в его душе закипал гнев.
Двое слуг, неподвижно стоявших у дверей, смотрели на него с важностью, а ему казалось – с насмешкой.
Часы отбили четверть часа. Бенвенуто взглянул на Асканио и увидел, что он необыкновенно бледен и вот-вот потеряет сознание.
– Ах, так!– воскликнул Челлини, не в силах больше сдерживаться.– Все это она подстроила, вот что! А я-то готов был поверить ее словам и подождать из учтивости! Но ей угодно нанести мне оскорбление, а я не догадался – ведь я не привык, чтобы меня оскорбляли! Да не на такого напали– не из тех я людей, которые позволяют себя оскорблять даже женщине, и я ухожу!
Пойдем, Асканио.
И с этими словами Бенвенуто приподнял своей могучей рукой негостеприимную табуретку, швырнул ее об пол и сломал – ведь целых два часа он просидел на ней по милости злопамятной герцогини и, сам того не ведая, подвергался унижению.
Слуги устремились было к нему, но Челлини схватился за кинжал, и они остановились. Асканио, испугавшись за учителя, хотел вскочить. Но он был так взволнован, что силы ему изменили, и он упал, потеряв сознание. Бенвенуто сначала этого не заметил. В эту минуту на пороге появилась бледная и разгневанная герцогиня.
– Да, я ухожу! – продолжал громовым голосом Бенвенуто, отлично видя ее. – Передайте же этой особе, что я уношу свой дар и отдам его первому встречному невежде-простолюдину. Он и то будет достойнее такого подарка. Да скажите герцогине, что она ошибается, ежели принимает меня за лакея вам под стать,– у нас, художников, покорность и уважение не продажны, не то что ее продажная любовь! Посторонитесь! За мной, Асканио!
В этот миг он обернулся и увидел, что его любимый ученик сидит у стены, запрокинув голову, что глаза у него закрыты, а лицо мертвенно-бледно.
– Асканио! – крикнул Бенвенуто. – Асканио, сынок! Да он потерял сознание, умирает!О мой родной Асканио! И все из-за этой женщины…Бенвенуто обернулся с угрожающим видом к герцогине д'Этамп и тут же склонился над Асканио, чтобы поднять его и унести.
Герцогиня же, вне себя от ярости и страха, не могла двинуться с места, не могла говорить. Но, увидев белое, как мрамор, лицо Асканио, его поникшую голову, длинные разметавшиеся волосы, увидев прекрасное бледное чело и грациозную позу юноши, потерявшего сознание, она, не отдавая себе отчета, бросилась к нему, наклонилась, чуть не встав на колени рядом с Бенвенуто, и схватила, как и он, руку Асканио.
– Да ведь юноша при смерти! Вы убьете его, сударь, если вздумаете переносить. Ему, вероятно, надобно тотчас же оказать помощь…
Жером, беги за лекарем Андре!.. Нельзя его переносить– ему ведь так плохо. Слышите? Вы можете идти, можете оставаться, но его не трогайте.
Бенвенуто посмотрел на герцогиню проницательным взором, затем с тревогой взглянул на Асканио. Он понял, что у госпожи д'Этамп его любимому ученику не угрожает никакая опасность и что, пожалуй, опасно переносить его без предосторожностей. И он тотчас же принял решение, ибо быстрота и непреклонность были одним из достоинств, а может быть, недостатков Челлини.
– Вы за него отвечаете, сударыня!– проговорил он.
– О да, своей жизнью!– воскликнула герцогиня.
Бенвенуто нежно поцеловал в лоб своего ученика,закутался в плащ и, держась за рукоятку кинжала, гордо вышел, обменявшись с герцогиней взглядом, исполненным ненависти и презрения. А на прево и виконта он даже не соблаговолил посмотреть.
Анна проводила Бенвенуто, пока он не скрылся из виду, взглядом, горящим от ярости; затем выражение ее глаз изменилось, и она встревоженно и печально взглянула на милого ее сердцу больного: любовь сменила гнев, тигрица вновь превратилась в газель.
– Доктор Андре,– обратилась она к лекарю, прибежавшему со всех ног, – осмотрите его!
Спасите! Он ранен, он умирает…
– Пустяки,– сказал доктор,– временный упадок сил.– И он влил в рот Асканио несколько капель целебного настоя, который всегда носил с собой.
– Он приходит в себя!– воскликнула герцогиня.– Он пошевелился! А теперь, доктор, ему надобен покой, не правда ли?.. Перенесите его вот сюда, в эту комнату, и положите на оттоманку!– приказала она двум лакеям и добавила вполголоса,чтобы никто,кроме них,не слышал:– Предупреждаю:если проговоритесь о том, что видели или слышали, головой поплатитесь за болтовню! Ступайте.
Лакеи, дрожа от страха, поклонились, осторожно подняли Асканио и унесли.
Оставшись наедине с прево и виконтом де Марманем, осторожными свидетелями того,как ей вновь нанесли оскорбление,госпожа д'Этамп смерила обоих,особенно виконта, презрительным взглядом, однако же тотчас сдержала свои чувства.
– Итак, я сказала, виконт, – заметила она желчно, но спокойно, – что ваша затея – дело нешуточное, но сказала не подумав. Полагаю, власти у меня довольно, чтобы покарать злодея, а в случае надобности поразить тех, кто разгласит тайну. Надеюсь, на этот раз король соизволит его наказать; но я хочу отомстить.
Наказание делает оскорбление явным, месть же его скрывает. У вас, господа, оказалось достаточно хладнокровия, и вы медлите, чтобы вернее отомстить. Хвалю вас за это, но советую вам: будьте благоразумны, не упускайте случая, не заставляйте меня прибегать к содействию других. Виконт де Мармань, с вами надобно говорить прямо: я ручаюсь, что вы останетесь безнаказанным, как ненаказуем и палач. Однако, если вам угодно знать мое мнение, советую вам и вашим головорезам отказаться от шпаги и орудовать кинжалом. Итак, решено: не болтайте, а действуйте немедля– вот лучший ответ.
Прощайте, господа!
