Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Комната, гдѣ лежала Генріетта, опять стояла пустою, больную давно уже перевели въ виллу. Ей стало гораздо лучше, она видимо окрѣпла и поздоровѣла, что добрая тетушка исключительно приписывала бдительному уходу Кети. Обѣ сестры вели тихую уединенную жизнь, съ тѣхъ поръ, какъ въ комнатѣ Кети стоялъ новый рояль. Однако, кромѣ ухода сестры, тѣсная дружба съ тетушкою имѣла благодѣтельное дѣйствіе на Генріетту. Пребываніе въ уютной, скромной комнаткѣ окончательно измѣнило ея привычки и воззрѣнія на жизнь. Она полюбила теперь тишину и спокойствіе, тогда какъ прежде всѣми силами старалась избѣгать ихъ, и не прельщалась больше шумомъ и свѣтскими удовольствіями.
Не смотря на то, домъ совѣтника никогда не былъ такъ посѣщаемъ, какъ теперь, когда хозяинъ виллы получилъ дворянство. Поминутно въ залахъ замка устраивались шумныя празднества, при чемъ изобрѣтательность президентши и кошелекъ совѣтника были неистощимы. Морицъ, дѣйствительно, имѣлъ баснословное счастіе во всѣхъ своихъ предпріятіяхъ: никто еще никогда не слышалъ о его потерѣ или неудачѣ. И этотъ баловень счастія ловко умѣлъ выдѣляться изъ среды равных ему людей и вечно заставлялъ говорить о себе как въ кругу аристократіи, такъ и въ низшихъ классахъ.
Прогулка вокругъ его владѣній и виллы Баумгартеновъ сдѣлалась самымъ моднымъ гуляньемъ; замокъ его показывался чужестранцамъ, во всѣхъ гостинныхъ говорилось о чудныхъ статуяхъ и картинахъ, которыми неутомимый совѣтникъ украшалъ мраморныя стѣны своей залы. Всѣ любовались его экипажами и удивлялись, какъ легкая пыль, поднимаемая лошадиными копытами не разсыпалась золотымъ пескомъ.
Въ паркѣ постоянно производились новыя постройки, такъ что по дорожкамъ трудно было ходить, приходилось шагать черезъ наваленныя кучи кирпича и большія глыбы бѣлаго мрамора, приготовленныя для постройки новыхъ конюшенъ, такъ какъ старыя, по мнѣнію совѣтника, не могли вмѣстить всѣхъ его бойкихъ рысаковъ. Высокія горы вырытой земли окончательно завалили липовую аллею, вдоль которой усердно рыли обширное озеро, стоившее громадныхъ суммъ.
Кромѣ того, на другомъ концѣ парка дружно работали плотники и каменьщики, за-ново отдѣлывая большой, красивый павильонъ, нѣсколько лѣтъ остававшійся пустымъ и запертымъ. Онъ находился довольно далеко отъ виллы, въ густой чащѣ каштановыхъ деревьевъ, но съ верхняго балкончика открывался чудный видъ на городъ. Совѣтникъ ничего не жалѣлъ для возобновленія этой постройки; онъ выписалъ большія зеркальныя стекла и множество образцовъ дорогихъ обой и рисунковъ паркета, изъ которыхъ просилъ президентшу выбрать тѣ, которые приходились ей по вкусу. Хотя пожилая дама каждый разъ сердилась и дѣлала Морицу выговоры, упрекая его въ чрезмѣрной расточительности, но дѣло все таки кончалось тѣмъ, что президентша дѣлала выборъ тѣхъ или другихъ вещей, не смотря на то, что не переставала увѣрять, какъ она мало интересуется улучшеніемъ стараго барака, по всей вѣроятности приготовляемаго для совершенно незнакомыхъ ей друзей совѣтника.
Прилежно наблюдая за всѣми постройками, совѣтникъ перелеталъ съ мѣста на мѣсто, какъ перелетная птица. Случалось тоже, что онъ уѣзжалъ въ городъ, но отлучки его были непродолжительныя. А когда ему удавалось выбрать свободное времечко, то онъ тотчасъ-же поднимался въ бель-этажъ, гдѣ аккуратно пилъ свой послѣобѣденный кофе, къ большой досадѣ президентши, которая такимъ образомъ лишалась своего собесѣдника и одиноко сидѣла въ уютномъ уголкѣ роскошнаго зимняго сада.
Впрочемъ она частенько поднималась въ бель-этажъ въ одно время съ совѣтникомъ и разыгрывала роль жертвы, не желая оставлять Морица одного съ раздражительною больною и молодою дѣвочкою.
Посѣщенія президентши были для Кети весьма непріятны; она ощущала невольную робость и неловкость передъ опекуномъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ окружалъ ее всевозможными ласками и предупредительностью, сохраняя въ отношеніи къ президентшѣ неизмѣнную, придворную любезность.
Молодая дѣвушка строго наблюдала за собой и стала гораздо сдержаннѣе и осторожнѣе во всѣхъ своихъ словахъ и движеніяхъ, но эта перемѣна, казалось, еще больше подстрекала его къ ухаживанью. Онъ, по ея глазамъ, старался угадать всѣ ея малѣйшія желанія, давно согласился продать рабочимъ лишнюю часть мельничнаго сада, никогда не останавливалъ молодую дѣвушку въ ея благотворительныхъ наклонностяхъ и каждый разъ безпрекословно наполнялъ ея кошелекъ, когда онъ оказывался пустымъ.
– Къ чему отказывать себѣ въ такихъ невинныхъ удовольствіяхъ, дорогая Кети, – говорилъ онъ; – мнѣ скоро придется покупать второй желѣзный шкафъ, а то некуда прятать новое приращеніе твоего капитала.
Но Кети мрачно слушала слова опекуна, который, при всей хитрости своихъ отвѣтовъ, все таки не могъ опровергнуть, что все ея богатство куплено посредствомъ барышничества; къ тому же и президентша никогда не опускала удобнаго случая поддерживать этотъ упрекъ, такъ что прежній дѣтскій восторгъ Кети при мысли, что она богата, мало по малу превратился въ страхъ и ужасъ, когда она думала о своемъ денежномъ шкафѣ, деньги въ которомъ росли съ такою гигантскою силою, точно собирались задавить ее своею тяжестью.
Вообще Кети стала задумчивѣе и серьезнѣе, и ея свѣжее личико рѣдко оживлялось веселой улыбкой. Только въ уютномъ домикѣ, возлѣ рѣчки, она бывала по прежнему веселой и беззаботной птичкой, но къ сожалѣнію это случалось не часто. Добрая тетушка Діаконусъ каждое лѣто безвозмездно занималась обученіемъ шитью и вязанью бѣдныхъ дѣтей, которыя аккуратно приходили къ ней по средамъ и субботамъ въ послѣобѣденное время.
Къ этому маленькому кружку присоединилась также Кети и съ большимъ рвеніемъ предалась новому занятію, чувствуя въ себѣ сильное влеченіе къ этимъ маленькимъ, безпомощнымъ созданіямъ.
Съ тѣхъ поръ она большую часть дня посвящала дорогимъ малюткамъ, шила имъ платья, передники и каждый разъ приносила съ собой большую корзинку съ завтракомъ, который раздѣляла между дѣтьми послѣ уроковъ.
Въ жаркіе дни тетушка переходила въ садъ и за нею весело толпилось ея маленькое общество; тогда тетушка садилась подъ тѣнь развѣсистыхъ деревъ, а дѣти должны были пользоваться здоровымъ, чистымъ воздухомъ, бѣгать по мягкой травѣ, или лежать подъ душистыми яблонями. Для этой цѣли Кети купила складныя скамеечки, и кромѣ того множество различныхъ дѣтскихъ игръ.
Поведеніе Кети и ея частыя сношенія съ маленькимъ домикомъ, сильно раздражали и сердили Флору; но зная, какъ „старуха“ любила эту здоровую дѣвушку съ плебейскимъ румянцомъ во всю щеку и считала ее за совершенство, она сочла за лучшее молчать.
Гордая невѣста ежедневно посѣщала маленькій домикъ, она купила себѣ цѣлую дюжину бѣлыхъ, вышитыхъ передниковъ, безъ которыхъ никогда не показывалась на глаза старой тетушкѣ. Флора употребляла всѣ старанія, чтобы ей понравиться, и подвергала свое нѣжное личико пылающему огню очага, что-бы научиться печь блины; много разспрашивала о соленьи и маринованіи фруктовъ, и часто брала пылающій утюгъ, что-бъ выгладить нѣсколько носовыхъ платковъ. Но всѣ ея старанія не имѣли желаемаго успѣха. Тетушка по прежнему оставалась вѣжливой и холодно сдержанной каждый разъ, какъ ей приходилось оставаться вмѣстѣ съ Флорою.
Казалось, будто она чувствовала, какъ прекрасная невѣста, входя въ свою уборную послѣ продолжительнаго визита въ маленькомъ домикѣ, съ сердцемъ срывала съ себя передникъ, бросала его въ уголъ и потомъ, что-бъ отдохнуть отъ подобныхъ усилій, садилась въ экипажъ и ѣхала къ сосѣдямъ, зависть которыхъ всегда приводила Флору въ хорошее расположеніе духа.
Внезапный переворотъ въ карьерѣ Брука все еще считался какимъ-то чудомъ. Городскіе жители никакъ не могли свыкнуться съ мыслью, что всѣми осмѣянный, ничтожный молодой врачъ возведенъ былъ въ чинъ придворнаго совѣтника и сталъ лейбъ-медикомъ герцога. Теперь онъ вдругъ выросъ въ глазахъ публики и такъ какъ своимъ переселеніемъ въ Л* становился въ будущемъ недосягаемымъ, то каждый страждущій торопился посовѣтоваться съ нимъ и тѣмъ спастись отъ недуга.
Такимъ образомъ Брукъ съ утра и до вечера былъ заваленъ практикою. Его начатая брошюра оставалась нетронутою на письменномъ столѣ; онъ ночевалъ въ своей городской квартирѣ, ѣлъ на скорую руку въ гостинницѣ, на отрѣзъ отказавшись отъ обѣдовъ въ домѣ совѣтника, и долженъ былъ, по его выраженію, воровать время у своихъ паціентовъ для короткихъ визитовъ въ виллу и къ дорогой тетушкѣ Діаконусъ.
Кети видѣлась съ нимъ весьма рѣдко и потому удивилась сильной перемѣнѣ въ его наружности, что впрочемъ приписала его усидчивымъ занятіямъ. Онъ былъ блѣденъ, казался усталымъ и его задумчивое, кроткое лицо носило отпечатокъ грусти и скрытности.
Съ Кети онъ почти не говорилъ съ тѣхъ поръ, какъ она застала его въ сѣняхъ въ объятіяхъ Флоры, какъ будто онъ все еще продолжалъ сердиться на нее за ея тогдашнее нецеремонное вторженіе. Замѣтивъ холодное, недружелюбное обращеніе доктора, Кети тоже старалась по возможности избѣгать его.
