Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Мессия
Толпа, сдерживавшая дыхание, зароптала и заволновалась.
– Волшебство! – крикнули несколько крестьян.
Мать мальчика бросилась мужчине в ноги, а затем подняла руки к небу, умоляя Господа, чтобы он не позволил демону принимать участие в том, что она называла колдовством. Отец, держа мальчика за плечи, строго спрашивал:
– Ты видишь меня? У меня глаза открыты или закрыты? А теперь? А теперь? Говори правду, поскольку лечение стоит денег, а если ты опять потеряешь зрение, едва кудесник уедет, я побью тебя!
Ребенок, дрожа всем телом, отвечал:
– Клянусь, я тебя вижу! Я вижу даже новые седые волосы в твоей бороде…
Женщины громко голосили, мужчины радостно хлопали в ладоши, испуганные дети плакали.
Кудесник прервал их, ударив несколько раз палочкой по лохани. Все замолчали в ожидании, несомненно, нового чуда.
– Послушайте, вы, скопище невежд! – воскликнул кудесник на ломаном арамейском языке. – Вам выпала несказанная удача: мое восхитительное наитие привело меня в вашу затерянную деревню. Сначала вы отказывались верить, что я могу творить чудеса. Теперь вы увидели собственными глазами, что и вылечил мальчика. Да, я творю чудеса! У этого мальчика на глазах были язвы, а вскоре его могла поразить проказа. Мои знания спасли ему не только зрение, но и саму жизнь! А сейчас я хочу, чтобы мне заплатили. По сравнению со спасенной жизнью оплата моего умения – сущий пустяк! Послушайте меня: если вы не такие, как о вас говорят в городе, то есть не грубые животные, заплатите мне!
– Сколько? – спросил отец мальчика.
– Я тебе уже говорил: один сестерций. Толпа хранила угрюмое молчание.
– Один сестерций! – повторил отец. – Но это вдвое больше, чем мытарь берет с меня за целый год!
– Ты собираешься назначить цену жизни родного сына, ты, деревенщина? Ты что, совсем стыд потерял? Вскоре этот мальчик начнет работать вместе с тобой и принесет тебе больше, чем один сестерций! Ну, дай же мне сестерций, или я позову солдат, чтобы получить принадлежащее мне по праву!
Старый человек, давно наблюдавший за этой сценой, выступил вперед и сказал:
– Я раввин этой деревни. Меня все знают. Все знают, кем были мои родители и чем занимаюсь я сам. Но тебя, тебя Я твоем роскошном наряде, тебя с твоими таинственными порошками и заклинаниями – кто тебя знает? Кто знает, откуда ты пришел? Ведь ты можешь быть посланцем самого демона! И ты осмеливаешься просить сестерций как плату за излечение, о котором нам ничего не известно! Кто убедит нас в том, что после твоего отъезда мальчик вновь не станет слепым? Убирайся из нашей деревни немедленно! И чтобы мы тебя больше никогда у нас не видели!
Кудесник торжествующе улыбнулся.
– О, я тебя знаю, Хушай. Мне известно о тебе многое. Ты говоришь, что не знаешь меня? Меня зовут Аристофором, и я ученик и последователь знаменитого Досифая. Мое имя покрыто славой далеко за пределами Палестины – в Александрии, Фивах, Антиохии. Что касается моего учителя, то его знает весь мир! Если ты не хочешь, чтобы в пяти провинциях стало известно о твоем полном невежестве, не тверди, что ты меня не знаешь! Вот уж действительно! Ты только что продемонстрировал такое глубочайшее невежество, что мне потребуется целый год, чтобы вылечить тебя!
Несколько крестьян захихикали. Иисус чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Раввин открыл было рот, но Аристофор резко оборвал его, не дав произнести ни единого слова:
– Не торопись трепать языком, раввин. Ты слишком слаб и дряхл, поэтому побереги силы. Ты спрашиваешь, не посланец ли я демона? Но подобный вопрос скорее должен я задать тебе. Ты сиднем сидел, не отрывая свое костлявое седалище, и наблюдал, как мальчик слепнет. И это доказательство твоих знаний или твоей мудрости? Или доброй воли? Нет! Я скажу тебе, Хушай, как следует объяснить твою бездеятельность: она свидетельствует о том, что в тебе не воплотилась никакая сверхъестественная сила. Даже демон не захотел воспользоваться твоими услугами, деревенщина! – И, повернувшись к толпе, которую хулительные слова кудесника заворожили ничуть не меньше, чем его действия, Аристофор продолжал: – Люди добрые! У меня есть для вас новости! Месяц назад присутствующий здесь раввин Хушай послал прошение первосвященнику Иерусалима. Он просил денег, чтобы починить прохудившуюся крышу синагоги, поскольку крестьяне Курси слишком бедны, чтобы сами могли заплатить за ремонт. И вот несколько дней назад – не правда ли, Хушай? – первосвященник прислал ему пятнадцать сестерциев на ремонтные работы, особо подчеркнув, что на этот раз деньги должны пойти именно на починку крыши, а не на закупку зерна, которое в голодный год будет продаваться в четыре раза дороже. Люди добрые! Я спрашиваю вас: была ли починена крыша? Нет? Тогда, поверьте мне, ремонт скоро начнется! Хушай, отправляйся за плотниками! Время не ждет. Все, люди добрые, хватит! Либо отдайте мне мои деньги, либо…
Аристофор встал. Отец мальчика подошел к нему.
– У меня нет таких денег, и я не могу занять их, – сказал он. – Не возьмешь ли ты двух гусей? Это все, что у меня есть.
Кудесник нахмурил брови.
– Ты занимаешься своим ремеслом только ради денег? – вмешался в разговор Иисус. – В таком случае ты давно должен был понять, что каждый человек имеет свою цену. Богатые могут платить гораздо больше, чем бедные. А ты находишься в бедной деревне.
Аристофор пристально посмотрел на Иисуса, а затем спросил, прищурив большие лукавые глаза:
– А ты кто такой? Ты, разумеется, не местный житель, потому что обладаешь здравым смыслом. Хорошо, я возьму гусей.
– Тебе действительно нужны сразу оба гуся? – улыбаясь, спросил Иисус. – Такая поклажа, привязанная к спине твоего мула, не ускорит его бег. А ты станешь похож на богатого сирийского торговца.
Аристофор громко рассмеялся.
– Да ты пустишь меня по миру! – воскликнул он. – Но, возможно, я не останусь внакладе. Ведь так мало людей, с которыми хочется поговорить откровенно. Будь по-твоему. Я возьму одного гуся, а второго отдам тебе.
Аристофор держал гусей за лапы толстыми брюшками вверх. Одного он отдал Иисусу, а тот, в свою очередь, протянул гуся отцу мальчика. Отец мальчика бросился целовать руки Иисусу.
– Вот именно этого я и боялся, – с иронией в голосе проворчал Аристофор. – Полагаю, в твоей котомке ничего нет, кроме куска черствого хлеба. Ну, и что дальше?
– Мне не хотелось бы воспользоваться сложившейся ситуацией, – ответил Иисус, – но раз уж ты так расщедрился, то мог бы попросить этого человека зажарить гуся, и тогда бы мы все вкусно поели.
Аристофор лукаво прищурился, внимательно посмотрел на Иисуса и заявил, что больше никогда ноги его не будет в бедной деревне.
– Всем известно, что львы охотятся на мышей только тогда, когда их начинает мучить голод, – сказал Иисус. – Пусть твоя жена натрет гуся чесноком и зажарит его, – обратился Иисус к крестьянину.
Мальчик, обретший зрение, с любопытством разглядывал мужчин.
– Сегодня вечером вымой глаза чистой водой, – сказал Иисус ребенку. – И делай это каждый день.
– Давай сядем под эту сливу, – предложил Иисусу кудесник. – А то солнце слишком сильно печет. Полагаю, местное вино отвратительно.
– Как ты узнал о махинациях раввина? – спросил Иисус.
– Вот уж пройдоха этот раввин! Я потерял заработок, но зато вволю повеселился! Я подружился с раввином Вифсаиды, еще одним пройдохой, но более хитроумным, дав ему денег, чтобы он разрешил мне заниматься своим ремеслом в его городе. А сидя с ним за столом в трактире, я внимательно слушал сплетни! Какие же болтливые сороки эти священники! Теперь я знаю все секреты всех городов, расположенных вокруг Галилейского моря! Так вот. Раввин Вифсаиды, некий Захария, ненавидит Хушая, поскольку они чего-то не поделили. И Захария рассказал мне историю о пятнадцати сестерциях. А тебя-то как зовут? Откуда ты?
– Иисус. Я сын плотника из Капернаума, родившегося в Вифлееме. Я и сам плотник, а покинул Капернаум не так давно.
– Уроженцы Иудеи, обосновавшиеся в Галилее? Хм! – Аристофор, явно озадаченный, хитро прищурился. – Странно. Почему вы уехали из Иудеи? У вас там возникли проблемы?
– Думаю, что ты грек. Но я не буду столь нескромным и не спрошу тебя, почему ты уехал из Греции, – дал отпор кудеснику Иисус, уязвленный его развязным тоном. – Расскажи мне лучше о своем ремесле и об этом твоем учителе Досифае, о котором ты недавно упоминал.
– Хорошо, – согласился Аристофор. – Но сначала скажу, что я не грек. Моя мать – сирийка, а отец был критянином. Я родился в Антиохии, а занимаюсь тем, что облегчаю страдания людей, которые доставляет им звонкая монета. Я приехал в эту страну, поскольку она кишит болезнями. Я никогда раньше не видел столько прокаженных, слепых, паралитиков, столько врожденных уродств! А бесноватые! В одном палестинском городе больше демонов, чем во всем Понте! И я стал их лечить. Я обучился этому ремеслу у известного человека! величайшего человека! Человека, Твердо Стоящего На Ногах! Я учился у Досифая Богоданного, по-вашему Нафанаила! Он пророк! Столь же великий, как ваш Иезекииль! – с воодушевлением воскликнул, переведя дыхание, Аристофор.
