Александр Волков - Скитания

Джордано скромно ответил:

– Я считаю ваше предложение, святой отец, за высокую честь, но вы понимаете, что я не имею права принять его без согласия мессера Паскуа.

– Да, я понимаю это. Я напишу вашему аббату послание.

И он написал письмо, очень лестно отзывался о Джордано и просил отпустить молодого субдиакона на службу во Флоренцию.

Расстались со взаимными изъявлениями уважения.

Когда Бруно вышел на площадь Сан-Джованни, там бродил Алессо Ронка, сжимая под рясой рукоятку кинжала.

– Ф-фу… – облегченно вздохнул Ронка. – А я уж собрался ломать дверь, только выбирал какую.

Вечером сер Бассо и два монаха держали совет, как доставить полученные дукаты в Неаполь.

Алессо предложил присоединиться к свите маркиза дель Кьяренца, который, по слухам, скоро отправится в Рим на богомолье. А в Риме можно будет выждать другой подходящий случай.

Джордано возразил:

– Если мы присоединимся к маркизу, мы подвергнем его людей большой опасности: им придется либо выдать нас, либо сражаться, спасая церковное золото…

Алессо низко опустил рыжую голову.

Старый Бассо сказал:

– Не надо торопиться, решая такой важный вопрос. Лучше идите спать, друзья мои!

Джордано и Алессо безропотно пошли в свою комнату.

Утром купец с улыбкой сказал им:

– Сегодня на рассвете по римской дороге отправились два доминиканца.

– Как?! – воскликнули разом два монаха.

– Я купил у старьевщика монашеские одеяния для двух своих работников, дал им мулов и указал, как действовать.

– Их убьют! – вскричал Джордано.

– До этого дело не дойдет. При малейшем намеке на опасность они позволят обыскивать себя. Да вы за них не беспокойтесь. Гуччо и Мануэлло проведут самого черта.

Началось томительное ожидание. Вечером сер Бассо сказал гостям:

– Бесплодно терзаться мрачными мыслями. Вы лучше оглянитесь вокруг себя, отцы! Нет в мире города краше сладчайшей Флоренции, нигде не найдете просторнее ее площадей, величественнее храмов и дворцов, красивее крепостных ворот и мостов через Арно!.. И пока вы здесь, нужно на все это полюбоваться!

Вняв благому совету, Джордано и Алессо целыми днями осматривали памятники зодчества Флоренции. Прежде всего их внимание привлек знаменитый храм Санта-Мария дель Фьоре, дивное творение Филиппо Брунеллеско и других старых мастеров. Огромный купол собора, воздушный и легкий, точно реющий в пространстве на необычайной высоте, был виден со всех улиц города и из окрестностей. Великолепные фасады со множеством круглых и стрельчатых окон, башенки – круглые, четырехугольные, восьмигранные, стройная кампанила, возносившаяся ввысь, – все восхищало путников.

Друзья побывали в древнем баптистерии Сан-Джованни, небольшом храме, где крестили всех флорентийцев. Там был крещен и гениальный Данте Алигьери, творец «Божественной комедии». Данте любил его непритязательную красоту и, находясь в изгнании,[152] больше всего тосковал о храме Сан-Джованни. Представляя себе великого поэта, склоняющего голову при входе в баптистерий, Джордано повторял на память целые сцены из «Божественной комедии», вызывая восторг Алессо.

Просторная площадь Синьории с одной стороны замыкалась строгим прямоугольником дворца, который напоминал крепость с башенкой наверху и с зубчатыми выступами плоской крыши. Под ними виднелись бойницы, откуда можно было обстреливать площадь и окружающие здания. Беллини рассказал монахам, что во время осады Флоренции над дворцом Синьории развевалось знамя с красным крестом – символ коммуны.

Джордано и Алессо осмотрели и мосты через Арно и предместья города. И когда они потеряли надежду на возвращение разведчиков, Мануэлло и Гуччо явились. Они пришли на четвертый день, усталые, запыленные, в крестьянской одежде.

– Ну, скажу я вам, отцы, – начал рассказывать коренастый широколицый Мануэлло, – если вас будет не двое, а двадцать, и перед вами пойдет ангел с огненным мечом, вы не проберетесь в Неаполь. На пути до Сиены – а туда только двадцать миль! – нас останавливали три раза. А сколько было засад после того, и не счесть. Бандиты выходили целыми шайками, с мечами, с аркебузами и арбалетами… Убедившись, что мы не те, кого они ждут, разбойники приходили в ярость. Нам только тем и удавалось умилостивить их, что мы, взяв грех на душу, бесстыдно лгали и уверяли, что за нами едут еще два монаха и, простите, отцы, указывали ваши приметы…

Бруно рассмеялся, а Алессо сжал кулаки.

Мануэлло продолжал:

– Дав несколько тумаков на дорогу, разбойники нас отпускали. Мы пробовали втираться в свиту знатных господ – не помогало. Бандиты вытаскивали нас и оттуда. Когда мы сочли, что наша задача выполнена, мы продали мулов и, переодевшись, вернулись домой.

– Скажите, а далеко от города начинаются засады? – спросил Алессо.

– Первую мы обнаружили прямо за мостом через Арно.

– Спасибо, друзья, я не забуду вашей услуги, – сказал купец и отпустил смельчаков.

Глава одиннадцатая

Возвращение

Девятого августа, когда большой колокол на кампаниле дель Фьоре пробил один час,[153] у Понто Веккио спустились в фузольеру[154] высокий широкоплечий рыбак с окладистой черной бородой и миловидная девушка с голубыми глазами, с русыми косами, ниспадавшими из-под пестрого платка. Рыбак нес большой мешок, из которого выглядывали сети, девушка держала связку удилищ. Их провожал хромой старик.

Когда лодка отчалила от берега Арно, старик, стараясь перекричать шум воды, разбивавшейся об устои моста, крикнул вдогонку:

– Не торопись с возвращением, Джано! Рыба лучше ловится ночью.

Чернобородый молча кивнул головой, фузольеру подхватила река и унесла за поворот.

Ничего подозрительного не заметил в этой сцене коротконогий плотный человек в кожаных штанах и драной куртке, с молотком каменотеса в руке, который стоял у перил и плевал в воду. Он интересовался пешеходами, проходившими по мосту, но в особенности его внимание привлекали всадники на мулах.

Когда ночь дошла до половины, каменотеса сменил чернобородый дровосек с топором.

– Ну как, приятель? – спросил он.

– Никого. Затаились, проклятые. А еще днем наши видели их в предместье Опьисанти. Послушай, Кучильо, а если ограбить монахов в городе?

– Дураки они носить при себе такие деньги! Нет, надо ждать, ведь должны же они покинуть город.

А фузольера с рыбаками, оставив позади предместья, не остановилась, и люди не думали закидывать сети. Напротив, рослый рыбак, сидевший на корме, вовсю работал веслом, помогая быстрому течению Арно. Ночь, к счастью, была лунная, и это помогало следить за изгибами реки и держаться посреди русла. Час проходил за часом, а сидевшие в лодке лишь изредка обменивались двумя-тремя словами, выдававшими их тревогу.

На рассвете на правом берегу показались стены Пизы. Лодка миновала и ее и через час закачалась на волнах Лигурийского моря.

– Хвала святому Доминико, кажется, мы ушли от опасности! – вскричал Алессо, скидывая красную вязаную шапку.

– А я в этом не вполне уверен, – возразил Джордано. – Ты, полагаю, заметил, как нас выслеживали бандиты, когда мы бродили по городу?

– Еще бы, – усмехнулся Алессо.

– Сегодня они нас не увидят. Коротышка на мосту, наблюдавший наше отплытие, тоже, конечно, их шпион. Достаточно поразмыслить, и все станет ясно.

– Но что они могут сделать?

– Э, дружище, они сегодня же вечером примчатся сюда – в Марино-ди-Пиза,[155] по воде или суше, наймут корабль и догонят нашу лодку. Они не пожалеют хлопот: ведь то, что мы везем, – герцогская добыча!

– Как ты предлагаешь поступить?

– Надо сбить с толку преследователей. Они будут ловить нас на юге, а мы двинемся на север, в Геную. Они будут искать чернобородого рыбака с девушкой или двух монахов, а мы превратимся в дедушку и внука.

Бруно достал из мешка длинную седую бороду.

– Это тебе вместо черной.

– Послушай, Джордано, а что еще, кроме кольчуг, в этом таинственном мешке?

– Не спрашивай. Излишнее любопытство вредит аппетиту.

– Моему аппетиту ничто не повредит. – Ронка расхохотался. – Кстати, ты мне напомнил, что мы с вечера ничего не ели. Что положили нам друзья?

Алессо открыл люк на корме лодки и начал доставать снедь.

Тем временем Джордано связал женское платье и платок в узел, сунул туда же фальшивые косы и, привязав камень, спустил все в воду. Сам он остался в коротких штанах и рубашке, голову накрыл беретом.

Пользуясь легким южным ветерком, Алессо поднял парус и направил лодку к Генуе.

Башни города выросли на горизонте в полдень следующего дня. Причалив к пустынному берегу, друзья затопили лодку. Джордано, не расстававшийся с мешком, вытряхнул из него обрывок сети, а за ним выпали кольчуги и два поношенных бархатных камзола, панталоны, шляпы с перьями – одежда небогатых дворян.