Гюстав Эмар - Береговое братство
— Что ты теперь скажешь? — обратился он после их ухода к Тихому Ветерку.
— Скажу, что ты сущий черт, после твоих слов все они дадут искрошить себя на куски за тебя.
— И я так думаю… Ты здесь уже целых три дня?
— Да, три дня.
— Так говори, что ты видел.
— Гм! Признаться, брат, немного утешительного.
— Ну вот! Все-таки рассказывай.
— Ты все шутишь, Лоран, а ведь напрасно.
— Нисколько не шучу, а пытаюсь выудить из тебя сведения, и все тут.
— Очень хорошо… Население города, не говоря об окрестных деревнях, доходит до шестидесяти тысяч душ.
— Не удивляюсь этому, торговля тут идет бойко. Дальше!
— Город обнесен стенами и большим глубоким рвом.
— Знаю, видел.
— А видел ли также двести орудий на валах?
— Видел пушки, но не считал их.
— А я считал.
— Верю тебе на слово, продолжай.
— Вход на рейд защищен четырьмя хорошо укрепленными фортами.
— Какое нам дело!
— Ничем пренебрегать не следует.
— Дальше что? Ты не упомянул еще о гарнизоне, ведь должен же он быть?
— И есть, брат.
— Я был уверен; а во сколько тысяч человек — пятнадцать или двадцать, надо думать?
Товарищ взглянул на него с таким наивным изумлением, что он засмеялся.
— Ну, двадцать пять тысяч?
— Нет, брат, — возразил Тихий Ветерок, — он в двенадцать тысяч, но и этого, по-моему, довольно.
— Плевое дело! Это же испанцы!
— Испанцы испанцами, однако они воевали во Фландрии под предводительством Фуэнтеса; это храбрые, обстрелянные воины, которые будут драться, как черти.
— Тем больше чести для нас, когда мы победим.
— Ты никогда не сомневаешься в успехе!
— А ты вечно во всем сомневаешься.
— Напрасно ты так говоришь, Лоран, я — матрос Монбара! Мигель Баск и я, мы не отходили от него ни на шаг, и он знает нам цену.
— Знаю и я, черт побери! Разве одно твое присутствие здесь не опровергает моих слов? Прости меня, старый дружище, я виноват.
— Ну вот, Лоран, какая вина!
— Нет, меня в детстве дурно воспитали, и потому я заносчив, нередко позволяю себе оскорблять людей во сто раз достойнее меня, но ты знаешь, как я тебя люблю, брат, и потому простишь меня, не правда ли?
— Можешь ли ты сомневаться в этом? Они крепко пожали друг другу руки.
— Что там делалось, когда ты уехал? — спросил Лоран.
— Готовились в экспедицию, но ничего еще не было определено. Я заставил выбрать адмирала.
— Ага! Кого же выбрали?
— Вообрази, хотели поставить во главе Моргана, но я ненавижу англичан, а ты?
— Я тоже: они холодны, жестоки, вороваты и эгоистичны.
— Всеми силами я воспротивился этому назначению, я сказал, что первая мысль экспедиции принадлежит французу, ведь ты француз, Лоран?
— Я Береговой брат, что за дело до остального?
— Справедливо, национальность ничего не значит в нашей среде, отвага — вот главное, — согласился Тихий Ветерок, не замечая, что сам себе противоречит. — Итак, я настаивал, что эскадра должна быть под командой француза, что трехцветный флаг — единственный, под которым мы хотим идти, и что второстепенные предводители, англичане ли, кто другие, должны довольствоваться брейд-вымпелом на фок-мачте, тогда как на гафеле должен быть поднят один только флибустьерский флаг. Прав ли я был?
— Тысячу раз прав, брат, флибустьерский флаг — национальный флаг всех нас, Береговых братьев.
— Д'Ожерон был того же мнения, он горячо поддержал меня.
— Узнаю великую и прекрасную душу д'Ожерона! Кого же наконец выбрали в адмиралы?
— Монбара, а капитаном на его корабле — Медвежонка Железная Голова.
— Монбар и Медвежонок! Вот, ей-Богу, счастье-то! С этими двумя людьми можно овладеть всей Америкой, была бы охота!
— Эге, брат, как разошелся!
— Кого выбрали в вице-адмиралы?
— Моргана.
— И прекрасно: Морган храбр, умен, знает свое дело, особенно он бесценен для разработки деталей операции и с этой стороны окажет нам величайшие услуги.
— Так ты доволен?
— Просто в восторге.
— Да! Я и забыл сказать тебе.
— Что такое?
— Ты знаешь, что флотилия галионов со всего Тихого океана собирается здесь, в Панаме.
— Ну что ж из этого?
— Она будет здесь недели через две, самое позднее.
— Как, негодник! — вскричал Лоран, вскочив со стула. — И ты молчал?
— Признаться, совсем из головы вылетело.
— Да ведь это лучшая весть, какую ты мог сообщить мне!
— Почему?
— Пойми же, что когда братья узнают о присутствии галионов, ничто не устоит против них, они пройдут сквозь огонь и воду, чтобы овладеть ими.
— И впрямь, черт побери! Мне это в голову не пришло. В дверях появился Мигель.
— Вам надо одеваться, — сказал он.
— Лошади здесь?
— Приведены.
— Хорошо, сейчас.
— Я ухожу, — с этими словами Тихий Ветерок встал.
— Ты со мной обедаешь?
— А это возможно?
— Я представил бы тебе кое-кого.
— Кого же?
— Моего краснокожего проводника, неоценимого человека.
— Как хочешь. До свидания, в таком случае.
— До свидания.
— Не забудь о Бартелеми.
— Будь спокоен.
Три буканьера пожали друг другу руки, и Тихий Ветерок вышел.
Капитан Лоран весь день провел в официальных посещениях; везде он был принят с изысканной почтительностью, имя и титул, которые он присвоил себе, а более всего его вполне естественное аристократическое обращение открывали ему все двери настежь. По встреченному им приему он убедился, что положение его превосходно и он может отважиться на все.
Особенно предупредителен был дон Рамон де Ла Крус, он даже настоял на том, чтобы представить ему жену и дочь, прелестного пятнадцатилетнего ребенка, наделенного той своеобразной красотой, которая свойственна одним только испанским креолкам; взгляды девушки пронизывали насквозь, словно огненные стрелы.
Дон Рамон де Л а Крус не отпустил графа де Кастель-Морено, пока тот не дал честного слова быть у него на другой день на парадном обеде.
По возвращении домой, часам к шести, Лоран застал там ожидавшего его капитана Тихого Ветерка.
Согласно своему обещанию, он представил ему Хосе, к которому флибустьер проникся с первого взгляда и с первого взгляда полюбил.
Лоран, Тихий Ветерок, Мигель и Хосе обедали вместе, и остальные флибустьеры прислуживали им за столом с глубокой почтительностью и должным приличием.
Храбрые Береговые братья вошли в свои роли не на шутку и добросовестно исполняли их.
К концу обеда Лоран наклонился к Хосе.
— Ты не забыл о наших товарищах? — спросил он.
— Уже веду переговоры и рассчитываю на скорый успех.
— Когда состоится суд над ними?
— Дней через пять.
— Времени остается мало.
— Я прошу у вас всего двое суток. Ведь это немного.
— Немного, если ты спасешь их.
— Разве я не обещал?
— Правда, спасибо тебе.
Почти тотчас вслед за тем Хосе вышел.
Три авантюриста принялись за трубки и вино, между тем обсуждая свою экспедицию. Беседа длилась так долго, что Тихий Ветерок и Мигель Баск наконец скатились на пол, мертвецки пьяные.
Капитан Лоран облокотился на стол, подпер голову руками и погрузился в глубокую задумчивость.
Он думал о донье Флоре.
ГЛАВА IX. В этой главе читатели найдут старых знакомых
Корник, хозяин «Коронованного Лосося», лучшей и наиболее посещаемой гостиницы во всем Пор-де-Пе, нежился, уютно лежа на широкой кровати с балдахином в сообществе своей целомудренной супруги, толстухи тридцати пяти без малого лет, с прелестями внушительного размера, веселым лицом и живыми глазами, которая два года тому назад пересекла океан, чтобы отдать свою руку вышеупомянутому трактирщику, уроженцу, подобно ей, деревни Бас и ее нареченному уже целых двадцать лет.
Корник попал на берега Санто-Доминго подобно вещи, выкинутой волнами на сушу; несчастный и умирающий с голоду, он перепробовал все способы к существованию, был даже едва не повешен испанцами и после этой невежливости питал к ним сильную ненависть бретонца, которая прекращается лишь со смертью.
Бретонцы весьма хитры, а главное — рассудительны, данный же их представитель был не промах ни в том, ни в другом, он тотчас же понял, что если заниматься добычей золота с помощью меча, грабя испанские талионы, то риск слишком велик в этом, правда, прибыльном, но очень опасном ремесле.
Словом, бретонец весьма радел о целости своей шкуры. Он рассудил, что золото, добываемое буканьерами молодецким образом, убывает у них, как вода из решета, и что для них нет большого удовольствия, чем спускать его в чудовищных оргиях.
