Джеймс Джонс - Отныне и вовек
— Играю, — ответил Маджио, не оборачиваясь. — Отдохни, ты, жлоб, — бросил он Блуму через плечо, отходя к одеялу.
Блум рассмеялся ему вслед самодовольно и нагло.
— Я тоже сяду, — заявил он, втискиваясь между Зусманом и Сэлом Кларком.
— Нас и так пятеро, — возразил Маджио.
— Да-а? Ну и что? В прикупной покер можно всемером играть.
— Мы в солдатский играем, — сказал Маджио.
— Тогда и десять играть могут. — Блум не понял намека.
— А если мы не хотим никого принимать? — Щурясь от дыма сигареты, Пруит изучал свои «закрытые» карты.
— Да-а? В чем дело? Вас что, мои деньги не устраивают?
— Вот именно, — сказал Маджио. — Не удивлюсь, если они фальшивые.
Блум зычно расхохотался:
— Ну ты и тип, Анджело!
— Для тебя я Маджио. Рядовой Маджио.
— Ладно, не плачь, — засмеялся Блум. — Может, и сам когда-нибудь РПК получишь. — И он ласково погладил свои новенькие нашивки.
— Надеюсь, не получу. Не дай бог. А то вдруг тоже стану сволочью.
— Сволочью? — протянул Блум. — Ты про меня, что ли? Это я, что ли, сволочь?
— А что, кто-то сомневается?
Блум с минуту озадаченно глядел на Маджио, пытаясь сообразить, оскорбили его или нет, и не понимая, откуда у итальянца такая злость, но потом рассмеялся.
— Ну ты и тип, Анджело. Я сначала подумал, ты это всерьез. А кто у вас богат сигаретами? — спросил он. Все молчали. Блум обвел глазами игроков и заметил, что у Пруита оттопыривается карман рубашки. — Угости, Пруит.
— У меня нет.
— Да-а? А в кармане что? Не зажимай, кинь нам по гвоздичку.
Пруит невозмутимо поднял на него глаза.
— Это пустая пачка, — соврал он, без тени смущения глядя Блуму в лицо. — Я как раз последнюю докуриваю.
— Да-а? — Блум язвительно засмеялся. — Рассказывай сказки! Оставь тогда хотя бы чинарик.
— Это всегда пожалуйста. — Пруит пренебрежительно швырнул ему окурок, и тот упал недалеко от унитаза.
— Эй! — возмутился Блум. — Думаешь, я буду его теперь курить? После того как он повалялся в этой вонючей луже? Свинья ты все-таки, честное слово!
— Я недавно курил точно такой же, — сказал Маджио. — Ничего, мне понравилось.
— Да-а? Наверно, я просто еще не настолько опустился. А если дойду до ручки, лучше уж наберу лошадиных котяхов, буду самокрутки навозом набивать.
— Как знаешь, — сказал Маджио, подполз на четвереньках к унитазу, подобрал окурок и затянулся. — Главное — наблюдательность, — добавил он, отползая обратно. — Берешь за сухой конец и спокойно куришь.
Сэл Кларк собрал с одеяла карты и тасовал их, смущенно отвернувшись, будто не желал замечать враждебности, которую принес с собой Блум.
— Ему тоже сдавать? — негромко спросил он Пруита.
— Сдавай, — ответил тот.
— Это что же получается? — ухмыльнулся Блум. — Пруит, значит, Робинзон, а ты у него Пятница. Может, ты без его разрешения и на горшок не ходишь?
Сэл покраснел, опустил голову и молчал.
— Да, он мой Пятница, — резко ответил Пруит, увидев, какое у Сэла лицо. — Доволен?
Блум безразлично пожал плечами:
— Меня это не колышет.
Благодарно взглянув на Пруита, Сэл начал сдавать. Блум даже не посмотрел в его сторону.
С приходом Блума дружный кружок игроков словно распался, уже не чувствовалось теплой товарищеской непринужденности. Играли молча. Никто больше не шутил. Так сосредоточенно сидели за картами разве что в сарае О'Хэйера.
Маджио выиграл несколько конов подряд, и Блум каждый раз громко матерился.
— Слушай, может, заткнешься? — не выдержал наконец Зусман. — Из-за тебя мне стыдно, что я тоже еврей.
— Да-а? — прорычал Блум. — Тебе стыдно, что ты еврей? А может, ты вовсе и не еврей, может, ты вонючий мексиканец?
— Может, и так.
— Очень даже может быть, — сказал Маджио. — По крайней мере, он не жид пархатый, вроде некоторых. Я больше не играю. Мне и этих денег хватит. Пойду к О'Хэйеру, попробую заработать поприличнее.
— Эй, ты куда? — Блум вскочил на ноги. — Думаешь, выиграл и уйдешь?
— Конечно. А ты думал, буду ждать, когда все проиграю? Ты где учился в карты играть? На курсах кройки и шитья? Со старыми девами?
— С выигрышем никуда не уйдешь, — сказал Блум. — Ишь ты, собрался наши денежки в сарай понести!
— Не уйду? Смотри внимательно.
Блум повернулся к остальным:
— Вы что, ребята, так просто его отпустите? Он же вас тоже обчистил.
— А для чего, по-твоему, мы сели играть? — сказал Пруит. — Для развлечения? Поиграли, потом каждый взял свои деньги назад и разошлись, так думаешь? Какого хрена, по-твоему, мы тут режемся по маленькой? Для того и играем, чтобы потом у О'Хэйера настоящие деньги зашибить. Ты что, вчера родился?
— Да-а? — возмущенно протянул Блум. — Может, ты с этим макаронником на пару стараешься? Я вам, подлецам, два доллара продул. Честные люди своих не обдирают. Я думал, Пру, ты стоящий мужик. Мне ребята рассказали, как ты отказался к нам в команду идти. Они говорили, что ты трус, а я тебя защищал. Теперь вижу, что зря.
Пруит подобрал с одеяла несколько монеток — все, что у него осталось, — положил их в карман и поднялся. Руки его свободно повисли, готовые в любую минуту нанести удар, губы сжались в узкую бескровную полоску, глаза стали плоскими, как на рекламном щите.
— Слушай ты, гнида, — сказал он, ощущая ледяное спокойствие, рожденное взрывом жаркой отчаянной ненависти. — Лучше захлопни пасть, пока я не заткнул ее тебе раз и навсегда. Для этого не обязательно идти на ринг. И без стула я тоже обойдусь.
— Да-а? — Блум отступил на шаг. — Это мы с удовольствием. Хоть сейчас. — Он начал расстегивать рубашку, вытягивая ее из брюк.
— Давай, давай, — Пруит напряженно улыбнулся, — а то ведь не успеешь рубашку снять.
— Много болтаешь, — сказал Блум, все еще вытягивая рубашку.
Пруит двинулся вперед и уже был готов ударить Блума, который еще вытаскивал руки из рукавов, но между ними встал Маджио.
— Подожди. На черта тебе нужны потом неприятности? — Он развел руки в стороны, не подпуская Пруита к Блуму. — Это все из-за меня, ты тут ни при чем. Наплюй! — миролюбиво сказал он, удерживая Пруита, как тот недавно удержал его.
Пруит равнодушно застыл на месте, руки его расслабились.
— Ладно, — сказал он, стыдясь своей холодной ярости, самозабвенной и первобытной. Чем Блум вызывает к себе такую ненависть, что его хочется убить? — Чего руки-то растопырил? Опусти, — сказал он Маджио. — Не буду я с ним связываться, не бойся.
— Я так и думал, — заметил Блум, заправляя рубашку в брюки и победно ухмыляясь, будто то, что драка не состоялась, было его личной заслугой.
— Вали отсюда, — брезгливо сказал Маджио.
— Да уж не останусь, — оскалился Блум. — Я вам свои деньги больше дарить не собираюсь, не рассчитывай! Не знал, что вы тут одна шайка-лейка. — И, довольный, что последнее слово осталось за ним, он вышел, снова громко хлопнув дверью — пусть это жулье знает!
— Кто не рискует, тот не выигрывает, — сказал Маджио. — Тебя никто играть не приглашал, — крикнул он вслед Блуму. — Ох, когда-нибудь я ему расквашу морду! Когда-нибудь он у меня дождется!
— Вообще-то я против него ничего не имею, — сказал Пруит. — Но он меня каждый раз доводит до белого каления.
— Ничего, я его тоже до белого каления доведу, — заверил Маджио. — Он дерьмо и подонок. Я таких ненавижу.
— Наверно, надо было с ним полегче, — заметил Пруит.
— С такими полегче нельзя, — возразил Маджио. — Вот подожди, станет он капралом, тогда устроит нам с тобой легкую жизнь. Еще намаемся.
— Это точно, — рассеянно сказал Пруит, пытаясь понять, что именно, какие черты, какие качества, какие особенности характера делают одного человека приятным, а другого — отвратительным. Он мог позволить Маджио многое из того, что никогда не потерпел бы от Блума даже в шутку. Блум вечно все передергивал, и получалось, что ты его оскорбил; казалось, он каждый раз старается переложить вину на другого. Думая об этом, Пруит снова обозлился. Зря он не набил Блуму морду — все какое-то разнообразие. Обидно, что он перестал выигрывать. И вообще, многое было обидно. Он жил без женщины уже почти месяц, с того дня перед прошлой получкой, когда в последний раз был у Вайолет. Обидно, что у него нет женщины.
— Ну? — Маджио смотрел на Пруита. — Я иду в сарай. Пора из этой мелочи сделать настоящие деньги.
— Махнул бы лучше в город, пока есть на что, а то и этого не будет. — Пруит повернулся и пошел назад к одеялу.
Зусман уже поднялся на ноги и стоял, пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
— Так-так, пировали — веселились, подсчитали — прослезились. Конечно, приятно перекинуться в картишки с друзьями, только у меня теперь даже на бензин не осталось. Ты, я думаю, больше играть не хочешь? — спросил он Маджио.
— Ни в коем разе, — ответил тот. — Я иду в сарай.
— Так я и думал. — Зусман подошел к окну и, сунув руки в карман, уставился во двор. — Тьфу ты, зараза! — выругался он. — Как на кладбище, жуть берет! И дождь все никак не перестанет, а то мотнул бы куда-нибудь на мотоцикле, может, успел бы и бабу раздобыть. Если бы, конечно, бензин был. — Он отошел от окна и вздохнул. — Придется обойти ребят, поспрошать, может, кто наскребет на бак.
