Избранное - Гор Видал
— Аджаташатру!
Все вокруг выкрикивали имя царя и благословения ему. Музыканты создали невообразимый шум. На земле простерлись просители. Слон остановился, к нему приставили лестницу, и два профессиональных акробата стремительно взобрались наверх. Они с усилием подняли царя на ноги и помогли ему потихоньку спуститься.
Аджаташатру и раньше не отличался стройностью, но теперь это был самый толстый из когда-либо виденных мною толстяков. Он был так тяжел, что ноги не выдерживали веса раздувшегося тела. В результате он мог ходить либо, как сейчас, положив руки на плечи акробатов, либо опираясь на две толстые палки из слоновой кости. Царь медленно двигался вперед, его голова, плечи и шея слились воедино, и весь он напоминал жирного золотого паука.
Я уставился в землю, надеясь, что Аджаташатру остановится и узнает меня, но он без слов проплыл мимо. Я не отрывал глаз от алого ковра. Как и Великий Царь, Аджаташатру никогда не ступал на непокрытую землю.
Через несколько часов ко мне с заискивающей улыбкой явился Варшакара. Почему-то мне не хватало его окровавленных клыков, и я подумал: интересно, пришлось ли ему отказаться от жевания этой влияющей на ум жвачки из бетеля? Недавно один разбирающийся в этих делах человек сказал, что бетель можно просто держать за щекой — и наслаждаться умственным расстройством.
Варшакара подвел меня к монарху. Аджаташатру в окружении тысячи шелковых подушек расплылся по огромному дивану. В пределах его протянутой руки стояла дюжина столиков с яствами и вином. На таком же расстоянии расположилась дюжина девочек и мальчиков-подростков. С годами вкусы моего тестя не претерпели изменений. Правда, как я заметил, каким человек был в юности, таким и остается потом. Во всяком случае, не становится лучше.
Мальчик лет восьми-девяти нежно обтирал шею царя платком. Тело Аджаташатру лоснилось от пота. Пересечь зал стоило царю огромных усилий. Хотя, как я понял, жизнь его клонилась к концу, лицо оставалось прежним.
Удивительно, но из-за толстенного слоя жира мой тесть выглядел гораздо моложе меня. Я заметил, что в жарких странах, где тело рано созревает и быстро стареет, мужчины и женщины намеренно толстеют, чтобы сохранить если не красоту юности, то хотя бы очарование пухлой инфантильности.
Аджаташатру просиял:
— Драгоценнейший!
Огромное младенческое лицо уставилось на меня в ожидании, будто я сейчас положу ему что-то в рот. Потом царь широко раскинул руки, отчего жир под шелком обвис, как сардские спальные валики.
— Подойди ко мне!
Я подошел, но, наклонившись, чтобы поцеловать руку, споткнулся и, как кукла, упал на диван. Дети захихикали. Я помертвел. В Сузах — да при любом дворе! — за такой подход к монарху человека бы убили на месте. Но меня простили.
Царь схватил меня под мышки и втащил на диван, как куклу. Жирные руки сохранили силу. Когда я уткнулся в обширную грудь, от которой разило тысячей разнородных благовоний, накрашенные кармином губы покрыли мое лицо поцелуями со страстностью, с какой ребенок ласкает куклу — чтобы через минуту сломать.
— Мой дорогой! Без тебя жизнь мне стала обузой и я не знаю радости! Сколько ночей мы проплакали, не в силах уснуть, думая, почему наш драгоценный, любимый зять покинул нас. О, гадкий! Гадкий!
С этими словами Аджаташатру приподнял меня и усадил рядом. Я упал на спину в кучу подушек. Вблизи него я чувствовал себя хрупкой вазой рядом со слоном. Этикет не предусматривал такой ситуации, но я по возможности постарался выглядеть почтительным и внимательным, развалясь бок о бок с без преувеличения величайшим (по размерам) царем на земле.
— Милый Дарий!
Должен заметить, на протяжении нашего разговора он упорно звал меня Дарием. Разумеется, я не поправлял. Как многие абсолютные монархи, Аджаташатру плохо помнил имена. В Персии Великий Царь никогда не появлялся на людях без распорядителя, шепчущего ему на ухо имена приближающихся к трону.
— Как тосковало мое бедное дитя по своему мужу! Как изголодалось по весточке от него! Как жаждало узнать, где он!
Выбор слов дал ключ к тому, что было у Аджаташатру на уме, и тут же дети начали подносить ему поесть и выпить. Я не знал человека, кто бы мог так отчетливо говорить с набитым ртом. Правда, рот царя редко бывал пуст, как и редко закрыт.
Когда мне наконец было позволено говорить, я поведал о своих многочисленных попытках вернуться в Магадху. Пока я говорил, царь с шумом вливал себе в горло вино. Рассказ о моем пленении в Китае он выслушал внимательно. Темные глаза за валиками жира сверкали, как всегда. Когда я закончил свое повествование, ритмично прерываемое восклицаниями восторга, изумления и сочувствия, Аджаташатру опорожнил кубок с вином и произнес:
— Ты опишешь шелковый путь Варшакаре.
— Да, владыка.
— Подробно.
— Да, владыка.
— Сделаешь карту.
— Да, с радостью.
— Ведь ты мой дорогой, не так ли? — Он сжал меня в объятиях. — Ведь ты покажешь мне путь в Китай, правда?
— Владыка пойдет на Китай?
— Почему бы нет? Следующий год собирается быть очень, очень скучным. Эта гадкая страна, Личчхави, будет разбита, а Пардиота, — помнишь его? Царь Аванти? — он стал нехорошим. Но не думаю, что на завоевание Аванти уйдет больше месяца-двух. Ты останешься и увидишь, как я преподам ему урок. Тебе понравится. Обещаю. Потому что я очень, очень хороший учитель.
— Я знаю, владыка. Я видел развалины Вайшали.
— О, я рад! — Его глаза загорелись. — Видел тех, что были людьми, вдоль дороги?
— Да! Это великолепно, владыка. Сказать по правде, я не видел еще столько пленных, казненных одновременно.
— И я тоже. Естественно, все говорят, что я установил своего рода рекорд, но ты знаешь, как неискренни бывают люди. И все же я от души надеюсь, что ни один из царей не сажал на кол столько гадких людишек, как я тогда. Это было потрясающе! Никогда не слышал такого воя. Особенно когда их кастрировали уже на колах. Думал, оглохну. У меня очень тонкий слух. Так о чем мы говорили?
— О Китае, владыка.
— Да. Да. Я хочу пойти туда сам с основным войском. Ты будешь проводником.
Когда я сказал ему, не без радости, что его войску понадобится не менее трех лет, чтобы достичь границ Срединного Царства, он начал терять интерес. Царь поежился от рассказов о знойных, влажных джунглях, высоких перевалах, лихорадке и прочих трудностях долгого пути.
— Если так, я не пойду туда сам. Без сомнения. Пошлю войско. В конце концов, я вселенский монарх или нет?
— Да, да, владыка!
— А поскольку
