Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака
- Никто.
- Хрень Господня, - опять чертыхнулся Старбак. Он подождал, пока рассеялся дым, и прямо перед собой увидел верхом на лошади офицера янки. У него была седая борода и вышитый позументом мундир, и он отчаянно кричал на шагавших северян, шарахавшихся от стрельбы из леса. Старбак задумался, а не генерал ли это, и прицелился в заманчивую мишень. По крайней мере с дюжину мятежников заметили офицера, раздался треск выстрелов, а когда пороховой дым рассеялся, осталась лишь лошадь без всадника.
Стрельба на кукурузном поле достигла нового пика. Свинерд похлопал Старбака по плечу.
- Оглянитесь, что творится, Нат. Я не хочу, чтобы нас тут окружили.
Старбак побежал через лес. Над ним жужжали пули и со свистом прошивала листья картечь, вызывая непрерывный ливень листвы. В глубине леса было пусто, никого кроме мертвых и раненых, но ближе к западной кромке опять появились мятежники. Они стреляли по единственному полку янки, похоже, ринувшемуся в одиночную атаку через побитое кукурузное поле. Янки выглядели сбитыми с толку и брошенными, так как другие батальоны не поддержали их наступление, и теперь, окруженные мятежниками, они сбились в плотную кучу, которая напрашивалась на суровое наказание со стороны мятежников. Один из синемундирников размахивал знаменем Нью-Йорка, пытаясь ободрить своих собратьев, но затем прямо над флагом с треском разлетелась в дыму шрапнель, и знамя тут же упало. Янки начали отступать, и воодушевленные небольшой победой конфедераты опять рванули вперед, к кукурузному полю. Старбаку показалось, что каждый мятежник в Мэриленде перешел в наступление в одной последней и отчаянной попытке удержать позицию. Солдаты выбегали из Восточного леса, вливаясь в шеренгу, которая грузно мчалась к кукурузному полю. Там был капитан Пил вместе выжившими из батальона Старбака, и Нат побежал к ним. Земля на кукурузном поле покрылась буграми из-за побитой кукурузы и обилия пуль от картечи и шрапнели, усеявших землю. Завеса дыма на поле поднялась почти до уровня груди, как повсюду стояли лужи крови, валялись изодранные останки людей и осколки снарядов, над ними роились мухи..
Шеренги мятежников наступали по кукурузному полю, но на северном краю их остановили ряды поджидавших янки, чей сокрушительный залп обрушился на наступающих южан. Пушки выплевывали картечь, батальоны вели залповый огонь, но мятежников охватило безумие сражения, и они упрямо вели ответный огонь по янки вместо того, чтобы отступить под градом вражеского огня. Старбак сгреб в сумке последние патроны и прислушался: над головой с жутким свистом проносилась картечь, смахивая поваленную кукурузу, и глухо шлепали пули, попадая в цель. Некоторые солдаты приседали на колено, кто-то - лежал на земле, вглядываясь в сгущающийся дым.
Казалось, сражение длится бесконечно, но Старбак, пересчитывая боеприпасы, понимал, что прошла всего пара минут. Хоть сам он этого и не слышал, но охвативший его ужас вызывал из его груди жалобные стоны, похожие на причитания. По обе стороны от него падали солдаты, каждую секунду он ожидал, как его оглушит попавшая в тело пуля. Но он по-прежнему стоял на месте, заряжал и стрелял, пытаясь отсечь вопли, выстрелы и пушечные залпы, напевая неизменную мелодию. Оглушенный хаосом сражения, он действовал медленно, тщательно продумывая каждое свое движение. Сгоревший порох забивал нарезы ствола, с трудом позволяя шомполу забивать пулю. Старбак заткнул шомпол за пояс, чтобы было легче вытаскивать его, но шомпол постоянно падал в кукурузу, и, каждый раз, наклоняясь и поднимая его, Старбак хотел лечь и больше не вставать. Старбак готов был оказаться где угодно, лишь бы подальше от этого царства смерти. Он в очередной раз заряжал, когда увидел одного из своих солдат, скрючившегося на земле и с трудом дышащего. Еще один солдат с перебитой ногой на локтях пытался выползти с поля, с каждым движением оставляя позади кровавый след. Барабан янки валялся там же, простреленный пулями. Кое-где тлела кукуруза, подожженная пыжами. Офицер из Джорджии стоял на коленях, прижимая руки к паху, тяжело дыша, и уставился на кровь, стекающую на бедрам. Он поднял голову и перехватил взгляд Старбака:
- Пристрели меня, - попросил он, - ради всего святого, пристрели меня, парень.
С северного края Восточного леса раздался еще один залп.
И шеренги мятежников дрогнули.
Они сражались с рассвета, но теперь, под угрозой новой атаки янки, их оборона рассыпалась. Сначала побежал один батальон, его паника передалась соседним подразделениям - и вдруг вся бригада понеслась прочь. Сперва Старбак не понял, что вызвало панику. Он услышал мощный залп справа от себя, услышал крики и радостные вопли с лесной опушки, но упорно продолжал заряжать винтовку, пока офицер из Джорджии умолял о смерти, но неожиданно солдат неподалеку предупреждающе вскрикнул, и Старбак увидел бегущих сквозь дым янки. Он подхватил шомпол и побежал вместе с остальными. Кто-то из северян вырвался вперед, перерезав путь Старбаку. Нат выпустил шомпол и, выхватив из-за пояса револьвер, выстрелил по синим мундирам. Сержант-южанин, перехватив винтовку за ствол, опустил тяжелый приклад на голову северянина. Старбак услышал звук удара как раз в то мгновение, когда бородатый янки ринулся на него со штыком. Старбак отступил в сторону, пропустив клинок мимо, уткнул ствол револьвера в живот врага и нажал на спусковой крючок. Но оружие не выстрелило. Закричав в отчаянии, он взмахнул неуклюжей винтовкой, и ее разбитый пулей приклад обрушился янки в висок. До Старбака донеслась вонь вражеского мундира, дыхание, смешанное с запахом табаком. Его противник споткнулся, и Старбак, дав ему напоследок хорошего пинка, побежал дальше. Он спотыкался о стебли кукурузы, тела и осколки картечи. За спиной он слышал вопли радости, впереди - крики паники. В любую секунду он ожидал получить пулю и ради скорости бросил винтовку.
Атака янки докатилась до Восточного леса, и в результате еще больше мятежников присоединилось к отступлению. Пушки северян на хейгестаунской дороге подстегивали беглецов всё новыми залпами картечи. Мятежники повалили со двора сожженной фермы, оставили кладбище, они бежали к лесу на западе, таким образом оставив поле битвы за янки. То тут, то там медленно, не ломая строя и стреляя на ходу, отступали группы людей, но большая часть пехоты в сером просто бежала, замедляя бег, лишь когда осознала, что погони нет. Северяне были сбиты с толку так же, как и мятежники, и хотя некоторые подобно гончим рвались вперед, большинство остановилось на кукурузном поле, чтобы перезарядить винтовки и дать залп по быстро исчезающему противнику. Старбак заметил нескольких солдат из Легиона Фалконера и присоединился к ним. Он подобрал у убитого техасца винтовку Спрингфилда и проверил, работает ли она. Группа Желтоногих по-прежнему была с ним, и у смоктаунской дороги он увидел Люцифера с Бесом, шагавших на запад вместе с ротой Поттера. Он присоединился к ним, потом пересек грязное месиво хейгерстаунской дороги, добравшись до леса.
Полковник Свинерд выкрикивал свое имя, пытаясь стянуть бригаду. К нему присоединилась группа солдат, в растерянности толпившаяся среди деревьев к северу от церкви данкеров. Позади них осталась полоска лугов, теперь превратившаяся в подступы к аду, поле битвы было усеяно трупами и пропиталось кровью - окутанное дымом кладбище непогребенных тел, по которому батальоны янки беспорядочно преследовали убегающих мятежников. Разрывы снарядов вспахивали луг, разбрасывая мертвецов и подгоняя последних конфедератов к Западному лесу.
Некоторые из запаниковавших мятежников не остановились и в Западном лесу, а продолжили бежать по полям за ним. Отрядили кавалерию, чтобы собрать их и отправить обратно в Западный лес, где офицеры и сержанты выкрикивали номера подразделений. То тут, то там формировались остатки рот, и потрепанные батальоны собирались под своими порванными и потертыми знаменами. Другие офицеры не стали присоединяться к своим батальонам, а просто сбивали солдат во временные роты у кромки леса, приказывая им открывать огонь по преследующему врагу. На хейгерстаунской дороге перевернулась повозка, оттуда рассыпались ящики с боеприпасами для артиллерийских расчетов, которые в спешке развертывали перед лесом. Упряжку фургона накрыл вражеский снаряд, и лошади жалобно ржали, их кровь густо лилась по глубоким колеям дороги. Пространство перед батареями мятежников наконец освободилось от беглецов, и канониры открыли огонь картечью, добавив смерти к той армии мертвецов, что уже лежала под дымовой пеленой.
На мгновение показалось, что пушки сдержат наступление северян, но затем из окутывавшего местность к востоку от батарей дыма появились шеренги в синих мундирах. Канониры отчаянно пытались развернуть пушки, чтобы встретить новую угрозу, но затем хлесткий залп обрушил град пуль минье, с лязгом застучавший по дулам пушек, расщепивший колеса пушек и бросивший наземь канониров. Воспользовавшись затишьем, пока пехота перезаряжала винтовки, выжившие командиры расчетов привели конные упряжки и оттащили орудия обратно в лес. Раздались радостные вопли янки, и батальон рванулся вперед на пустынную местность, где трава была примята и выжжена залпами орудий. Им никто не противостоял, и большое подразделение пенсильванцев заняло позиции в Западном лесу. Они захватили переполненную ранеными церковь данкеров, и там остановились, так как лес вокруг был полон оставшихся в живых мятежников, продолжавших обстрел. Командир пенсильванцев отправил адъютантов с просьбой о подкреплении и боеприпасах. На помощь пенсильванцам подошла часть артиллерии северян, но артиллеристы сняли орудия с передков слишком близко от леса и снайперы мятежников срезали их огнем. Орудия откатились назад, одно тащила пехота, потому что всех тягловых лошадей пристрелили. Брошенный фургон охватило пламя, и один за другим взлетели на воздух ящики со снарядами, изрыгнув в раскаленное небо серые облака дыма.
