Елизавета I - Маргарет Джордж
– Хорошее вложение денег никогда не обходится дорого, – возразил посол. – Напротив, нередко позволяет сэкономить.
– Такая экономия того и гляди доведет меня до банкротства, – сказала я.
– Помогите нам! – не сдавался посол. – Вы никогда об этом не пожалеете.
Я пожалела бы об этом еще прежде, чем рассталась бы с первым пенни.
– Над нами самими висит испанская угроза, – напомнила я. – Унизительное поражение армады не дает Филиппу покоя, он полон решимости послать к нашим берегам вторую и довершить начатое. Подготовка к обороне стоит недешево. Оборона всегда обходится дороже, чем нападение, поскольку неприятель сам выбирает направление атаки, в то время как мы должны быть готовы отразить ее на всех фронтах.
– Нам нужны ваши войска, – взмолился посол. – Я смотрю по сторонам и вижу всех этих облаченных в доспехи мужчин, которые не в состоянии найти своим силам лучшего применения, нежели дурачиться на арене!
Он кивнул в сторону последней пары участников, которые с важным видом вышагивали по площадке, прежде чем уселись на своих коней. Лорд Стрейндж в сопровождении сорока оруженосцев c лазурными турнирными жезлами выглядел крайне странно. Следом за ним катилась карета, убранная в виде корабля, с его фамильным орлом на гербе. В словах посла было рациональное зерно.
– Посмотрим, – обронила я самым своим высокомерным тоном, который означал «довольно».
Вскоре ристалище наполнили печальные звуки похоронной музыки, и на арене показалась погребальная процессия, возглавляемая мрачной фигурой Времени, которую тащила пара вороных лошадей, украшенных развевающимся на ветру черным плюмажем. В похоронной карете восседал рыцарь в траурном облачении. Голова его была низко склонена, поза выражала раскаяние.
Карета остановилась. Кающийся рыцарь вышел из нее и, подойдя к галерее, остановился перед нами. Это был граф Эссекс. Он не стал поднимать на меня глаза, но ударил себя в грудь и с криком: «Простите мне это прегрешение!» – бухнулся на колени.
Я продержала его в таком положении долгое время, прежде чем приказала подняться.
Я так и не простила его за тайный скоропалительный брак. Мое разочарование в нем было тем сильнее, что он даже не извинился и не попытался приблизиться ко мне снова. А теперь прибегнул к такому показному публичному способу продемонстрировать раскаяние, который неминуемо должен был привлечь к себе всеобщее внимание и вызвать восхищение. Без этого он не мог.
Я не сделала ему знака подняться по лестнице на галерею и обратиться ко мне. Он долго стоял в ожидании. Казалось, все зрители затаили дыхание. Послеполуденное солнце вызолотило его рыжеватые волосы, рассыпавшиеся по плечам, когда он стащил с головы шлем с выгравированным родовым гербом. В сковывающих его движения латах он казался неуклюжим.
– Можете начинать схватку, – бросила я.
Его товарищ сэр Фулк Гревилл выбрался из похоронной кареты и жестом велел слугам привести жеребцов.
Оба быстро вскочили в седла и стремительно понеслись друг на друга к барьеру. Гревилл даже бровью не повел, когда Эссекс одним ударом вышиб его из седла и сломал его копье. Он откатился в сторону, поднялся на ноги и, поклонившись в нашу сторону, похромал к выходу с арены. Эссекс тоже ретировался.
– Этот мальчишка дерзок до неприличия, – сказала Хелена, склонившись ко мне из своего кресла (даже спустя двадцать пять лет, прожитых в Англии, в ее речи явственно слышался шведский акцент; я находила его очаровательным). – Его нужно отшлепать.
– Но кто мог бы это сделать? – заметила Марджори. – Его мать? Так ее саму не помешало бы отшлепать.
– Его следует наказать, – не сдавалась Хелена.
Но я и так уже наказала его, отослав прочь от двора. Это лишь подстегнуло его требовательность.
– Он просто игрушка, ваше величество, – подал голос по другую сторону Роберт Сесил. – Не обращайте на него внимания. Он годится только на то, чтобы наряжаться да изображать из себя рыцаря в инсценированных турнирах.
Я прекрасно знала, что два Роберта, Сесил и Эссекс, откровенно друг друга недолюбливают. В детстве они некоторое время жили под одной крышей, поскольку Эссекс был воспитанником Бёрли. Но высокий, худощавый и аристократичный Эссекс не имел ничего общего с низкорослым горбатым книгочеем Сесилом. С возрастом их взаимное безразличие переросло в соперничество. У Эссекса не укладывалось в голове, что я могу ценить таланты Сесила выше, нежели его собственные.
Пожав плечами, я вскинула усыпанный драгоценными камнями веер. Схватки между тем продолжались. После поединка Эссекса с Гревиллом их было еще девять, а всего тринадцать. Когда последняя пара преломила копья, завершая турнир, солнце уже садилось.
И тут вдруг на арену выкатилась еще одна богато украшенная карета. Из-за ограждений заиграла оглушительная музыка, и карета, подъехав к нам, остановилась. Она была задрапирована белой тафтой, а украшавшая ее вывеска утверждала, что это священный храм Девственных Весталок. Она покоилась на колоннах, раскрашенных под порфир, а внутри мерцали светильники. Из нее выпорхнули три девушки в невесомых струящихся одеяниях и посвятили себя мне как весталки, после чего пропели:
– Служению вам, главной девственной весталке Запада, мы клянемся посвятить свои жизни.
Затем из храма выступил сэр Генри Ли и, вытащив из-за одной из колонн листок со стихотворением, принялся его зачитывать. Стихотворение прославляло меня как могущественную императрицу, чьи владения теперь простирались до Нового Света.
– Она передвинула один из Геркулесовых столбов! – закричал Ли. – А когда покинет эту землю, то вознесется на небеса, где ее ждет Божественный венец!
Знай я заранее, что он задумал, запретила бы все это. Теперь же я была вынуждена терпеть, прекрасно понимая, что люди посчитают, будто все устроено по моему приказу.
После, разумеется, состоялось собрание, на котором на всеобщее обозрение выставили щиты, прежде чем торжественно повесить их в павильоне на берегу реки рядом со щитами с предыдущих турниров. Ценой участия, если можно так выразиться, был фанерный щит от каждого рыцаря, сделанный специально для турнира. Щиты эти были украшены самыми разнообразными росписями на тему рыцарства: были там зачарованные рыцари, одинокие рыцари, отверженные рыцари, странствующие рыцари и безвестные рыцари. Иногда в одном щите сочеталось сразу два мотива, к примеру отверженные безвестные рыцари и так далее. Были там также дикари, отшельники и обитатели Олимпа. На турнир можно было явиться кем угодно.
17
Участники турнира не пожелали выйти из образа и в Длинной галерее, где проходило собрание, так что вокруг меня толпились Шарлемани, Робин Гуды и короли Артуры. Мне нравилось расхаживать между ними, воображая, что я каким-то чудом перенеслась в иное время и место. В полях и на берегу реки пылали костры, явственно видимые из окон галереи, –
