От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Некоторые ученые называют поступок Александра восстанием против ордынцев, а Тверь – авангардом, организатором борьбы русского народа против иноземных захватчиков. Но дела князей Тверских в начале XIV века ничего общего с такими понятиями как восстание и организация борьбы не имеют. Это был бунт. Это было убиение гостей (хоть и незваных, да к тому же татар, но – гостей!) в своем собственном доме. Это была ошибка. Исправить ее мог только Александр Тверской, только собственной кровью. Он этого не понимал. Он не чувствовал напряжения ситуации, сложившейся в Восточной Европе, силу и мощь хана Узбека. В этом была беда и самого сына Михаила, и тверичан.
Существует и другая версия о причинах бунта в Твери и о роли в нем Александра, согласно которой Тверской князь всеми силами сдерживал людей, приказывал терпеть, но лишь «неожиданный случай произвел вспышку в народе. Татары хотели отнять у диакона Дюдка молодую и жирную кобылу. Диакон сделал клич к народу, который уже прежде был раздражен наглостью татар. Ударили в вечевой колокол, народ собрался и перебил Чолкан и его татар. Только немногие табунники успели уйти и дали знать в Орде о происшествии»[49]. Эта версия, конечно же, снижает степень вины Александра Тверского перед ханом Узбеком, хотя и не отрицает ее полностью.
Ордынское войско, подкрепленное суздальцами, захватило Тверь, Кашин, Торжок. Кровь людей, огонь пожарищ, богатая добыча – темники на радостях чуть было не двинулись на Новгород. Но новгородцам удалось откупиться. Как объевшийся удав, ордынское войско потянулось на юг, к теплу.
Хан Узбек был доволен. Согласно обещанию он выдал Ивану Даниловичу «самую милостливую грамоту на великое княжение». Да, московский князь совершил недостойный русского человека поступок, став по сути дела во главе банды карателей и получив за это приличное вознаграждение. Есть люди, которые подобные поступки не прощают и не прощали во времена Ивана Даниловича и хана Узбека. Александр Тверской, повернись бы судьба к нему лицом, не простил бы сына Даниила, убил бы его не задумываясь.
Но дело вовсе не в мести, а в том, как распорядился невиданными доселе полномочиями, зафиксированными в ханской грамоте, московский, а после 1328 года – великий князь Иван Данилович.
Этот человек очень любил деньги и не скрывал своих чувств к звонкому металлу ни от кого. С помощью богатых даров он выпросил у хана не только ярлык на великое княжение, но и разрешение единолично собирать ханскую дань со всех русских княжеств и воспользовался этим правом как человек государственный.
Задолго до Ивана Калиты люди поняли, что деньги могут делать очень многое: радовать и мирить, ссорить и огорчать, убивать и даровать жизнь и так далее. Деньги могут даже влюблять и сводить с ума влюбленных. Все могут деньги в руках людей, умеющих распоряжаться деньгами. Но даже среди таковых в истории человечества было не так много политических деятелей, которые могли бы управлять государством только с помощью денег.
Всю свою жизнь Иван Данилович носил на поясе мешок для денег (калиту), как бы показывая всем и не скрывая ни от кого суть своей политики, внутренней и внешней. Все деньги, которые добывал великий князь, собирая с Русской земли ордынскую дань, он пускал в государственное дело, в развитие и укрепление Московского княжества.
Ничего необычного и удивительного в этом нет. Точно так же действовал в V веке до н. э. великий государственный деятель Древней Греции Перикл. На собираемые с городов-полисов средства он организовал строительство в Афинах прекрасных зданий, сооружений и храмов, украшенных великолепными произведениями величайших мастеров изобразительного искусства. Годы жизни этого человека историки называют греческим чудом, чудом Перикла, эпохой Перикла. Годы жизни Ивана Даниловича вполне можно назвать чудом Калиты, хотя перед великим князем стояла более сложная задача, чем та, которую решал Перикл. Афины образца V века до н. э. – это не Москва первой половины XIV века. Москву и московское пространство еще нужно было создать, как некий организующий, экономический, культурный, духовный и политический центр Восточной Европы. Кроме того, параллельно нужно было создавать в глазах народа совершенно новый тип вождя, которого бы народ принял и полюбил.
Калита набивал монетами мешок для денег и отправлялся в город. Перед этим он молился. Очень набожным человеком был Иван, влюбленный в деньги. В рай он мечтал попасть. А в раю, как хорошо известно по многочисленным, но косвенным и вторичным сведениям авторитетных лиц, злым людям делать нечего. Туда попадают только добрые люди. Иван Калита совсем уж добрым не был, но в рай хотел попасть, и поэтому выходил он с большим мешком за поясом, быстро добрел лицом, а со всех концов Москвы устремлялись к нему люди, просили у него, робко протягивая руки: «Дай на пропитание! Господь тебя не обидит!».
Великий князь доставал из мешка монеты, щедро одаривал просящих. Однажды нищий, получив от Калиты подаяние, подошел к нему вновь. Иван Данилович подал ему еще монету, но нищий в третий раз попросил подаяние. Великий князь удивился, подал упрямому нищему еще одну монету и недовольно сказал: «На, возьми. Несытые зенки». Нищий спокойно ответил: «Сам ты несытые зенки. И здесь царствуешь, и на том свете царствовать хочешь!». Иван не стал спорить с ним. Люди посчитали, что в образе нищего предстал перед Калитой ангел божий. Князь не стал разубеждать их в этом.
Добрые люди долго помнят щедрость и великодушие. Но не этим прославился Калита. Ему нравилось этаким барским жестом извлечь из поясного мешка горсть монет и одарить на виду толпы несчастного нищего. Он любил эту забаву, и, между прочим, в ней проявлялась совершенно новая черта для правителей Русской земли – черта отца-благодетеля, царя-батюшки. Однажды умирающая инокиня увидела во сне великого князя Ивана Даниловича в раю, рассказала
