Светлана Кайдаш–Лакшина - Княгиня Ольга
Струи ветра, струи воды… Ручьи струятся в реки, реки струятся в море, а Стрибог возвращает эту воду стрелами своими обратно — в реки и ручьи… Иначе вся вода давно бы утекла из всех ручьев и речек….
В небе струи воздуха, струи тепла или холода, на земле струи воды — большой и малой, под землей — струи подземных вод, отражающих потоки земные и воздушные… И всем ведает Стрибог: подует холодным ветром — по земле тотчас же побежит холодный поток — даже там, где только что стояла неподвижная и теплая вода…
г Княгиня Ольга встретилась глазами с князем Игорем и увидела, что он чуть сдвинул брови, что служило верным признаком его нерасположения.
И чуткий князь Мал немедленно почувствовал неловкость, допущенную жрецом…
Как же все‑таки его звали? Теперь уже не вспомнить… Что‑то простое, славянское… А может быть, готское?
— Но готский дух унаследовали вы, князь; вы, так же, как и готы, любите Дунай и его земли. И так же собираете войска, чтобы идти туда походом, — сказал князь Мал, обращаясь к князю Игорю. — Вам врождено чувство единой земли — от Днепра до Дуная… Это мы, древляне, любим сидеть в своей земле…
Только тут княгиня Ольга поняла, что под видом разговора о готах речь идет о самом важном и насущном — примет ли участие древлянский князь Мал в походе киевского князя Игоря на Царьград, на Византию. Ее внимание оказалось раздробленным на мелочи, а князь Игорь не отвлекался от существенного…
— Я долго жил в низовьях Дуная… Одно из русел его — Китай, — желая поправиться, произнес жрец, — мне приходится бывать в разных славянских землях, и всюду я вижу реки Дунай и Китай, а если не Дунаем называют, то ставят Китай–град.
— Разве вы, древляне, не пришли с Дуная? — осмелился встрянуть Порсенна. Но князь Игорь будто и не слышал.
Князь Мал улыбнулся, и княгиня Ольга невольно подумала: «У него лицо похорошело от улыбки!»
Бабка говорила, что так бывает у хороших людей! Удивительная память — иногда она преподносит такие нежданности: не помнишь самого важного в своей жизни — событий, что произошли не так давно, но вспоминаешь до мельчайших подробностей совсем ненужное — кто и что сказал, кто как посмотрел, кто во что одет был… Такие пустяки…
Когда они все вместе стояли на забороле[149] с князем Малом и его миловидной супругой — и Порсенна был, и Свенельд, жрец сказал тогда заносчиво, что древляне — как все славяне — пришли с Дуная, но они не жили там долго, как другие, они шли с востока, из Индии, спустились с гор… И бога Сварога принесли сюда еще в те времена. Сварог жил там в Сварге — раю, там была священная корова. А рай — это небо… И священная еда для Сварога — творог… Из молока этой священной коровы… И жена Сварога — Сваха… Она соединяет молодых людей, чтобы они любили друг друга…
…Сын Сварога и Свахи — Даждьбог… Сваха — покровительница любви и семьи…
Внимательнее всех слушал это Порсенна… Княгиня Ольга поглядывала на супругу князя Мала и пыталась догадаться, счастлива ли она. Любит ли ее князь? И сколько у него еще жен?
Княгиня Ольга, несмотря на свою молодость, была не по годам внимательна… Это она уже потом про себя поняла. Возможно, нелегкое детство без матери, суровый отец… жизнь берегини… Все это заставляло приглядываться к людям… Странно, что ей уже тогда не нравился Свенельд, варяжский воевода князя Игоря…
Ей показалось, что на дары, поднесенные ему и ей, Свенельд поглядел завистливо…
Однако князь Игорь ценил его как храброго воина и умелого воеводу….
Промчится и подземный водяной вихрь — где будто в этрусском зеркале отразится воздушный струистый поток…
Так Стрибог поддерживает порядок в воздухе, на земле и под землей. Ни одна струя дождя, ни один сильный ветер, ни одна подземная речка не укроется от его господства и силы. Вода и ветры в его власти, и горе тому, кто станет ослушником, кто прогневит его… Огни костров зажигают в праздник Красной горки и в честь бога Сварога, приславшего на землю огонь. Он сделал это молнией на холме Красная горка, где на вершине лежал сухой валежник. Сварог пустил свою стрелку и зажег его… Он пожалел людей, которые шли издалека с далеких гор… Они несли с Собой огонь, и таким мучением было сохранять его в пути… И вот дар Сварога, милого Сварожича… Сын Сварога — Даждьбог — был еще добрее к людям, потому что светил им Солнцем, нес тепло и свет, свое покровительство, свою щедрость. И можно было, не стесняясь, выпрашивать у него все — и добрые посевы, и милостивый свет, и тепло, столь благодатное людям. Вот они и просят: «Даждьбог! Даждьбог! Даждьбог! Днесь! И хлеба и тепла…».
Красная горка и его праздник: на горке ближе к Солнцу… Ближе к Даждьбогу… Он лучше расслышит мольбы людей о помощи, о покровительстве, о заступничестве перёд мраком, злом, холодом и болезнями… И уж тогда пошлет Хорса — с помощью и благами, и богатством, и всем добром, и всём хорошим… Хорошее — в руках Хороса, Хорса…
Хоре знает, кому что всего нужнее — кому торговля, кому добрые посевы, кому доброе оружие…
Княгине Ольге было приятно встретить праздник Красной горки на Древлянской земле… У нее в Пскове на родине Красную горку отмечали так же: жгли костры на холмах, водили около них хороводы, встречали рассвет песнями, просили у Даждьбога помощи во всех работах и заботах, молили Сваху о помощи в выборе мужа или жены, Хорса — о достатке… Говорили, что жадничать к нему в просьбах нельзя: будешь просить много, может отнять и последнее… А если уж Хоре разгневается — то будет нехорошо… не по его доброму изволению…
Когда Ольга плавала на реке Пскове берегиней, всегда побаивалась птиц — стрижей… Говорили, что это птица Стрибога, а потому живет она в береговых откосах, где вьет свои гнезда… Это было непривычно — птица, а живет в земле… Дети кликали ее береговой или земляной ласточкой… Но сердце падало всякий раз, когда стрижи прорезали воздух над головой, едва не задевая своими крыльями… Воздух — земля — вода… Вот и были стрижи у бога Стрибога на посылках зоркими стражами. Но чувство опасности и сторожкости осталось у княгини Ольги от стрижей на всю жизнь. Она и сейчас повела глазами — не летит ли стриж? Но лишь в отдалении заметила чернью линии над водой — видимо, там перед вечерней зарей носились стрижи…
Боги были одни, и сердца встретившихся теплели друг к другу… Все смотрели на дымящиеся кострами Красные горки. Всё молились и Сварогу, и Даждьбогу, и Стрибогу…
«А уж жена князя Мала непременно и Свахе!» — подумала тогда княгиня Ольга.
В каждом славянском княжестве поклонялись этим древним богам, и в дунайских славянских землях тоже. Боги были одни, а значит, и души родственные, близкие. Души ведь по богам крепятся. У каждого бога, как у пастуха, свое стадо овец — тех, кто слушают своего пастуха…
Князь Мал сказал тогда (а глаза его жадно смотрели на княгиню Ольгу и слова совсем не ладили с этими взглядами!): «Вот пройдет Красная горка, а следом и Радуница придет, приезжайте тоже к нам…».
Князь Игорь вежливо кивнул, и нельзя было понять, принимает ли он это приглашение, ждать ли его.
Свенельд стоял молча, и вид его был суровый. Эта суровость плохо вязалась с тем разлитым в воздухе благодушием, которое будто было принесено Стрибогом от костров и дымов Красных горок. Наконец князь Игорь промолвил:
— На Радуницу следует быть в Киеве. Со своим народом…
И князь Мал понимающе и одобрительно закивал.
Княгиню Ольгу удивило тогда, что Порсенна — будто совсем не в лад с происходящим — прошептал:
— У этрусков богиня ветров — Вейи, а у славян Стрибог — веет…
Она удивилась не этому сходству, а тому, что Порсенна будто поймал ее мысль о Стрибоге…
Она подняла на него глаза, и они улыбнулись друг другу. Сочувствие — со–чувствие… вместе чувствовать одно… Это было, может быть, самым драгоценным в жизни, но встречалось крайне редко. Если кто‑то чувствует как ты, значит, он подобен тебе, ты с ним душевная родня, ваши души знают друг друга…
С кем у нее сейчас душевное сочувствие? Как ни странно сказать, наверное, с Порсенной. А тогда он озадачил князя Мала и жреца, когда спросил их, не хранится ли у них Мумия[150], обмотанная льняными полотнищами. Он ищет во всех славянских землях эту Мумию, потому что на ней — этрусские письмена… Так сказали ему в землях Этрурии и попросили искать где только возможно. Вот он и объезжает все страны, племена и княжества…
Жрец ответил с улыбкой:
— Скорее в Киеве найдется, там пещер много глубоких… Или в Чернигове, туда еще Аполлон — греческий бог — раз в 19 лет прилетал к гипербореям. А северяне — это они…
Но Порсенна скорбно улыбнулся:
— Это было еще прежде…
И вдруг внезапно обернулся Свенельд, разглядывавший что‑то вдали. Его глаза горели почти желтым блеском — будто волчьи. Мгновенно нарушилось дружелюбие воздуха — потянуло холодом, заржали кони за стеной. Слетело наваждение — навьи[151] чары: ведь только что перед Красной горкой был Навий день, когда духи злой смерти гуляли по земле и могли схватить любого, кто попадется на пути… А уж они умеют выскочить неожиданно, когда люди безоружны и не готовы драться с ними…
