Андрей Караулов - Русский ад. На пути к преисподней
Соланки, индус, приехал с визитом, был у меня, провели переговоры, потом он к Ельцину пошел. А тот, приблуда, наставляет: зря вы, индусы, с Горбачевым связались, у Горбачева нет ничего, в России сейчас я главный, все ж у меня – нефть, уголь, заводы, фабрики… Давайте-ка, индусы, готовьте с Россией политический договор, а Союз, получается, на х…
Соланки обалдел, я скажу: у него ж официальный визит, протокол, а тут выходит, он адресом ошибся, не туда приехал, ни к тем. Ельцин посадил его за стол, выпили они, значит, за дружбу, вдруг Ельцин как заорет: «Не хотите договор? Ну и катитесь со своим Горбачевым к чертовой матери!»
Вот, Евгений, какая дурь. Слушай, мы ж так Индию потеряем! И процесс этот уже пошел, разлетелся… митинг на митинге… то есть я, Горбачев, окажусь Президент без страны, а ты, Евгений Иванович, будешь у нас полководец без армии!
Когда Шапошников волновался, он обычно зевал. На самом деле, ему давно хотелось по душам поговорить с Горбачевым по душам, но в Кремле он был новичок и не знал, насколько здесь принято открывать душу.
– Дальше смотри, – Горбачев, кажется, увлекся, он всегда говорил, говорил, много говорил, потому что не сразу находил, что сказать. – Америка против Ельцина, потому что Америка против распада, мусульман, между прочим, держим только мы с тобой, а когда они вырвутся… таджики, например… черт их знает, что они придумают, – таджики же! Азейба-рджан сразу ляжет под Турцию, это ясно, армяне – пиз… привет горячий, молдовы будут рваться в Румынию, они у нас оголтелые, сам знаешь, немцы уедут… ну это, допустим, черт с ними, с немцами, – значит, здесь будет второй Ливан, вот так я чувствую.
Горбачев остановился, чтобы увидеть, какое впечатление он произвел на собеседника.
«Держава в говне, – подумал Шапошников. – А он… что, только сейчас все это понял?»
– Мы с тобой, Евгений Иванович, я вижу – союзники, вот ты и говори, что делать.
– А какое у вас решение, Михаил Сергеевич?
– Нет… ты скажи, ты…
– А что скажешь, Михаил Сергеевич?.. Я думаю, не так надо было из Германии уходить, – вот что я скажу.
– Нет, ты… погоди, – удивился Горбачев, – погоди про Германию, мы ж с тобой в перспективу глядим, хотя с Германией ошибка вышла, не все ж гладко, но ты пойми: кому я Германию отдал? Немцам. А Польшу кому? Полякам. Так что, я преступник, что ли, – ты скажи!
– С «Блек Джека» все началось… – вздохнул Шапошников. – Самолет, который до космоса достает, чудо-самолет… – а сократили…
– По «Блек Джеку» нужен отдельный разговор… нужен разговор, – кивнул Горбачев. – Ты, Евгений, как я вижу, не все пока знаешь.
– А перспектива ясная, Михаил Сергеевич. Надо Союз спасать, вот главное.
– Как?
– Честно?
– Разумеется.
– Понятия не имею, Михаил Сергеевич. Нет способа. Не наше это дело, – поправился Шапошников.
– Способ есть, – сказал Горбачев.
Шапошников насторожился.
– А где Вадим? – вдруг вспомнил Горбачев.
Только сейчас Евгений Иванович заметил, что стол накрыт на троих.
Горбачев потянулся к телефону:
– Вадим пришел?
Комната была такая маленькая, что Шапошников хорошо слышал голос помощника:
– Вадим Викторович Бакатин, Михаил Сергеевич, в десять тридцать вошел в ваш кабинет.
– Погоди, а с-час сколько?
– Без четверти одиннадцать, Михаил Сергеевич.
– А… значит, он там так и стоит… Ты пойди… шугани его: пусть к нам, в закрома, идет, чего ему там-то торчать…
Вошел Бакатин – представительный мужчина пятидесяти лет.
– Разрешите?
– Разрешим, – сказал Горбачев. – Садись, Вадим, наливай чай. Мы вот с Евгением – не демократы, водку, видишь, не пьем.
Бакатин за руку поздоровался с Шапошниковым. «Держится уверенно», – отметил маршал.
– А демократы с утра водку не пьют, Михаил Сергеевич.
– Ну?! А что они делают?
– Демократ… он с утра интригует. Пока голова ясная. Они ж все бездельники, поэтому и демократы. Для них главное, чтоб можно было слушать друг друга и друг на друга орать.
– Тебе виднее, – засмеялся Горбачев.
– А я не могу быть демократом, Михаил Сергеевич, – Бакатин с шумом сел за столик.
– Ну?..
– Не могу. Сегодня газетка одна написала, что мне в Малом театре надо бы полковника Скалозуба изображать.
– А вот ты не знаешь, Вадим, – Горбачев откинулся на спинку стула. – Я пацаном был, в школе учился, а уже играл Арбенина у Михаила Лермонтова в пьесе «Маскарад». Так девочки, я скажу, стадом ходили – какой успех был!
– А вы в курсе, Михаил Сергеевич, чем Арбенин от Яго отличается? – громко доложил Бакатин. – Яго, злодей, у Отелло под боком крутится, а у Арбенина – Яго в душе.
Он выразительно посмотрел на Горбачева.
Президент СССР поднял лицо:
– Ты хоть сам-то понимаешь, что говоришь?
– Я так читал, Михаил Сергеевич, – вздрогнул Бакатин. – Люблю, значит, на ночь читать…
Откуда-то вкралась тишина.
– А я Крылова люблю, – поддержал беседу Шапошников. – Баснописца Крылова…
Теперь замолчали все. Бакатин решил, что он сказал глупость, и сделал вид, что пьет чай – выпил стакан одним глотком.
– Ладно! – Горбачев резанул ладонью воздух. – Теперь к делу. В стране будем внедрять пост вице-президента. Премьера – нет, значит, нужен вице-президент.
«Это Бакатин», – сообразил Шапошников.
«Неужели Шапошников?» – подумал Бакатин.
– Я вижу так, – продолжал Горбачев, – это должен быть кто-то из силовых министров. Может, ты, Евгений Иванович, или ты, Вадим, сейчас решим.
Идея какая: новый вице-президент юридически сохраняет за собой пост силового министра, то есть руководит генералами. Не спорю, демократы разорутся, но Ельцина я беру на себя, это факт, хотя Ельцина не нужно списывать как опасность. Твоя кандидатура, Евгений Иванович, для демократов, думаю, предпочтительней… Ты как считаешь, Вадим?
– Абсолютно, – ответил Бакатин. – Поздравляю, Евгений Иванович.
– И мы спасем Союз, – улыбнулся Горбачев. – Это я гарантирую.
Шапошников замер – он не понял, что сказал Президент.
– Чаю, Михаил Сергеевич? – спросил Бакатин.
– Ты маршалу подлей. Что молчишь, Евгений Иванович?
Горбачев вцепился в него глазами.
– Так… неожиданно все, – сказал Шапошников. – Я в Москве-то всего год…
– Не боги горшки обжигают, – отрезал Горбачев. – А игра, я считаю, будет такая: ты, Евгений Иванович, делай на новом посту все, что считаешь нужным. Я ухожу в отпуск… по болезни, допустим, ты быстренько подтягиваешь своих генералов, у тебя ж все права, ты ж легитимен… а генералы у нас, сам знаешь, за порядок, за Союз, за дисциплину – генералы! Вот так, потихоньку, вы и берете все в свои руки, тут возвращаюсь я… а вы отходите в сторону… – это я сейчас в общем плане говорю.
Горбачев очертил в воздухе круг.
– Не в сторону, Михаил Сергеевич, – выдавил из себя Шапошников, – сразу в Лефортово.
– Ну, знаешь, – не подбрасывай подозрений! – Горбачев откинулся на спинку стула. – Мы, во-первых, сейчас только советуемся, во-вторых – ты не отрабатывай решение на личность, погоди! При чем тут Лефортово, если на время болезни Президента ты у нас царь и бог, власть у тебя, власть… и каждый, кто против тебя, тот против власти, понимаешь? Тут уж Вадим скажет свое слово – да, Вадим? Пойми, Евгений: все хотят порядка, пора ж из реалий исходить… – и никто сейчас не говорит, что надо танки вводить… танки уже вводили, будя! Поддержит Назарбаев… а если Назарбаева подтянуть в Москву, сделать его, как мы летом хотели, премьер-министром, это всех собьет с толку – в момент!
А тебя, Евгений, тут же поддержат автономии. Им права нужны… права… Почему, я спрашиваю, у татар меньше прав, чем у Казахстана, они что ж, не люди, татары эти, пусть хлебают свой суверенитет, пока давиться не начнут, жалко, что ли?
Теперь – Ельцин. Смотри, под ним же ни одной республики нет, он у нас голый король, голый… – ты ж подумай об этом! Ведь как: ты – всем даешь суверенитет, а он что… отбирать будет? Не будет… Или республики уже без нас, уже сами, своими силами с Ельциным разберутся! Главное – начать. И, я скажу, все по закону, гладко, с юристами вместе… страна ж в разнос пошла… это ж видеть надо!..
Бакатин молчал – план Горбачева ему не понравился. А Шапошников встал, отодвинул стул:
– Разрешите, Михаил Сергеевич? Я сегодня же напишу рапорт об отставке!
Горбачев окаменел.
– Ну и дурак, значит, – тихо выдавил он из себя…
Шапошников и Бакатин ушли. Он просто кивнул им обоим на дверь.
Самая мрачная эпоха – это сегодняшний день, честное слово!
И Горбачев сделал еще одну глупость – тут же позвонил Ельцину.
Они редко звонили друг другу, раз в месяц, не чаще, только в случае необходимости.
Ельцин возвращался из «Макдоналдса» и был не в духе. Конец сентября, тепло, по окнам наотмашь бьет солнце – а настроение хуже некуда…
Настроение изгадил Бурбулис, потом, уже днем, добавил «Макдоналдс».
На самом деле Борис Николаевич был не любопытен, но в «Макдоналдсе», в этом желтом скворечнике с кривой буквой «М», для Ельцина всегда было что-то загадочное.
