Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
На глаза Марии навернулись слезы. В лице Шапюи она обрела настоящего и преданного друга. Она всегда это знала. Он еще ни разу ее не подвел. Она многое отдала бы, чтобы поговорить с ним и поблагодарить за его доброту. Вот если бы в один прекрасный день выйти замуж за такого человека, как он! Она еще никогда не встречала мужчину, который нравился бы ей больше.
По мере приближения двадцатого дня рождения Мария, естественно, начала задумываться о том, сумеет ли она вообще когда-нибудь выйти замуж. Пока на ней стояло клеймо бастарда, о замужестве можно было забыть. Да и вообще она не могла выйти замуж за человека ниже себя по положению – этого не позволила бы ей гордость. И хотя сердце лелеяло фантазии о Шапюи, разум твердил, что их брак невозможен, и Мария выбросила эти мысли из головы. А кроме того, за те пять лет, что они не виделись, она успела сильно повзрослеть.
* * *
В марте Мария узнала от Шапюи, что император поручил ему начать переговоры с королем об альянсе. Учитывая начавшуюся между Испанией и Францией войну, Карл нуждался в новом союзнике. Мария возликовала, узнав о планах императора, ведь это означало, что дни Ведьмы как королевы, скорее всего, сочтены, поскольку Карл наверняка поставит одним из условий договора о дружбе восстановление Марии в ее правах. Посол писал:
Ваши друзья работают над расторжением союза короля с Леди, что облегчит возвращение Вам прав наследования. Император поручил мне действовать в этом направлении.
Мария чувствовала растущее в груди волнение. Ах, если бы мать, эта святая женщина, могла бы быть здесь, чтобы своими глазами увидеть торжество справедливости и неотвратимость возмездия! Какая трагедия, что она преждевременно умерла! Однако мать наверняка сейчас улыбается с небес, понимая, что ее жертвы не пропали втуне.
* * *
Если леди Шелтон и была в курсе происходящего, то не проронила ни слова. Наедине с Марией она выказывала ей дружеское расположение, а на людях демонстрировала лояльность племяннице. Впрочем, в апреле Мария поняла, что, как ни крути, а для любого человека своя рубашка ближе к телу.
– Посол императора наконец признал королеву! – размахивая письмом, сообщила леди Шелтон, когда столкнулась с Марией в галерее.
Мария застыла на месте:
– Мессир Шапюи?
– Он самый! Он поклонился ей в часовне. А это явный знак, что император хочет стать ей другом.
Мария потеряла дар речи. Три года Шапюи упорно отказывался признавать Ведьму королевой. Невозможно было поверить в его реверансы в ее адрес.
Потрясенная до глубины души, Мария написала холодную записку с выражением крайнего неодобрения и отдала гонцу. Через день гонец вернулся с покаянным письмом от Шапюи.
Обмен приветствиями в церкви – это требование правил приличия. Я оказался в трудном положении: у меня не было выбора, по крайней мере сейчас, когда император ищет союзников. Тем не менее я не стал целовать руки той женщины или разговаривать с ней, и я твердо намерен больше не перемолвиться с ней ни словом. Мне стыдно, что кто-то мог поверить, будто я предал Ваше Высочество и наших друзей.
Более-менее успокоившись, Мария сожгла письмо. До нее дошло, что отец вполне мог подстроить встречу в часовне, чтобы Шапюи невольно оказался лицом к лицу с Ведьмой. Но если отец собирался с ней разводиться, зачем ему нужно было, чтобы посол признал ее королевой?
* * *
Апрельское солнце уже клонилось к закату, и Мария, закутавшись в меха – по приказу короля после Пасхи в королевских дворцах не разводили огонь, – сидела одна в своей комнате и читала при зажженных свечах. Час спустя, когда за окнами стало совсем темно, в дверь постучали. В комнату вошла служанка:
– Миледи Мария, в саду вас ждет какой-то джентльмен. Говорит, он от посла императора, и просит никому не сообщать, что он здесь.
Мария невольно вздрогнула от страха. А что, если это ловушка? Может, кто-то хочет, чтобы она вышла навстречу своей погибели?
– Все в порядке, миледи, – успокоила ее служанка. – Он знает обычного посланника мессира Шапюи.
По-прежнему раздираемая сомнениями, Мария накинула плащ и, крадучись, спустилась по винтовой лестнице к двери в сад. Оказавшись в саду, она огляделась по сторонам, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь в тени, но никого не заметила и с едва сдерживаемым волнением неуверенно пошла по дорожке, вздрагивая от уханья совы и пронзительного лая лисицы. Внезапно из-за живой изгороди послышался мужской голос:
– Миледи принцесса?
Нет! Такого не могло быть! Но сердце, готовое петь от счастья, ее не обманывало. Да, это был он – закутанный в плащ, с капюшоном на голове, но определенно мессир Шапюи собственной персоной.
Отвесив низкий поклон, он сказал:
– Ваше высочество, прошу прощения за столь бесцеремонное появление, но мне необходимо поговорить с вами наедине, поскольку вопрос чрезвычайно щекотливый.
– Мой дорогой друг, вам нет нужды извиняться. – Мария по-прежнему не могла до конца осознать, что он действительно здесь; ее страшно обрадовало, что годы его практически не изменили. – Вы даже не представляете, какое для меня счастье видеть вас.
– Миледи, я тоже счастлив не только видеть вас, но и любоваться вами. – У Шапюи были добрые глаза, и от него по-прежнему исходила сила и уверенность, которые ей так нравились. – Я рад, что могу лично принести вам свои соболезнования в связи с безвременной кончиной вашей матери-королевы. Она одна из самых отважных дам, каких мне доводилось видеть, и истинная дочь своей матери Изабеллы. И вы, принцесса, унаследовали ее отвагу, что вы неоднократно доказали. Когда-нибудь вы станете великой королевой.
На глаза Марии навернулись слезы. Уже много лет никто не говорил с ней подобным образом. Если бы не разделявшая их социальная дистанция, она упала бы в его объятия и положила бы голову ему на грудь, отгородившись от всего мира.
– Благодарю вас за ласковые слова, – смахнув слезы, улыбнулась Мария. – Но сделать это будет непросто. Мое место на троне узурпировано другой.
– Все отнюдь не столь безнадежно. Вот потому-то я и здесь. Мы можем поговорить, чтобы нас никто не услышал?
– Тогда нам сюда. – Она провела его
