Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер
В те времена Тауэр заключал в своих пределах королевский дворец значительных размеров, находившийся на южной стороне от Белого Тауэра и занимавший все пространство между этим величественным зданием и внутренними стенами. Ко дворцу прилегали ворота с башенками, которые вели на небольшой двор, где Ричард и его спутники сошли с коней.
Король был встречен Николасом Бондом, лейтенантом Тауэра, сэром Робертом де Немуром, бароном де Гоммеджином, сэром Генриком де Соселем и некоторыми другими.
Между тем как архиепископ, лорд св. Иоанна и Чосер входили во дворец, король немедленно обратился к лейтенанту:
— Сэр Николас, мы желаем выслать небольшой отряд против мятежников.
— Под чьей командой, государь? — с поклоном спросил сэр Николас.
— Под соединенной командой барона де Вертэна и сэра Джона Филпота, — отвечал Ричард. — Можно ли им взять из гарнизона двести арбалетчиков?
— Нет, ваше величество! Но если бы и можно было, что значит такая безделица против огромного полчища мятежников?
— Уж предоставьте нам судить об этом, сэр Николас, — прервал его Филпот. — Дайте нам сотню арбалетчиков — и мы вернемся к вам с головой Уота Тайлера.
— Если вы ручаетесь в этом, сэр Джон, то вам с радостью будут даны люди, — сказал лейтенант с доброй усмешкой.
— Если я этого не выполню, то вы получите мою голову на отсечение, сэр Николас! — воскликнул Филпот.
— О, честное слово, я вовсе этого не желаю! — возразил лейтенант. — Ваша просьба будет удовлетворена, хотя для этого придется лишить крепость одной трети ее гарнизона.
— Не печальтесь об этом, сэр Николас, — заметил король. — Позаботьтесь только, чтобы люди были немедленно готовы.
— Мы можем уделить только одну сотню, и ни единого человека больше, — сказал лейтенант.
— Но вы обещали достать еще другую сотню, сэр Джон? — сказал де Вертэн, обращаясь к Филпоту.
— И я сдержу слово, — отвечал Филпот. — Через два часа сотня отважных молодцов в полном вооружении и на прекрасных лошадях будет на Тауэрском Холме.
— С своей стороны, я ручаюсь, что барон де Вертэн не заставит себя долго ждать, — сказал Ричард, взглянув на лейтенанта, который поклонился в знак согласия.
— В скором времени, когда я предстану вновь перед вашим величеством, я надеюсь принести хорошие вести, — сказал Филпот.
— О, как бы я хотел отправиться с вами! — воскликнул король. — Но, кажется, это невозможно.
— Действительно, всемилостивейший государь, вам лучше остаться здесь, — сказал сэр Джон Филпот.
Потом, сделав глубокий поклон, он удалился.
В назначенный час двести вооруженных всадников появились на Тауэрском Холме. Их предводитель, сидевший на могучем боевом коне, защищенном металлическим налобником и чапраком, был одет в кольчугу, плотно облегавшую его туловище; на голове у него был надет род капюшона из металлических колец, оставлявший открытым только лицо. Поверх кольчуги на нем был белый плащ с его наследственными знаками. У отряда были свое знамя и значки.
Почти одновременно отряд конных арбалетчиков, также человек в двести, под командой благородного рыцаря, одетого с ног до головы в кольчугу и сидевшего на коне в пышном чапраке, миновал крепостной ров. Перед ним несли знамя и развевались значки. Громкий крик приветствия вырвался у отряда, стоявшего на Холме. Приближающиеся арбалетчики отвечали тем же. Потом оба отряда соединились и быстрым галопом направились к Лондонскому Мосту, возбуждая среди горожан много толков и удивления.
С восточных укреплений Тауэра Ричард смотрел на их отъезд. Когда они скрылись из виду, у него вырвался тяжелый вздох.
В это время около короля находились лейтенант крепости сэр Симон Бурлей и барон Гоммеджин. Все казались опечаленными.
— Это самый безумный поход из когда-либо виданных, — заметил сэр Симон. — Мы не увидим больше никого из них, но всего хуже, что ваше величество потеряете двести арбалетчиков и двадцать десятков дюжих ратников, которые вам самим, к сожалению, пригодились бы.
Глава XI
ПРИЗНАНИЕ СЭРА ЕВСТАХИЯ ЭДИТЕ
Хотя и не совсем чуждая тревоге, принцесса все-таки считала себя в безопасности в Эльтгемском дворце, под защитой такого бдительного и опытного коменданта, как сэр Евстахий де Валлетор. К тому же она знала, что в случае, если бы дворец подвергся нападению, она легко может отступить к Тауэру.
Эдита, очарованная своим новым положением, чувствовала себя совершенно счастливой до тех пор, пока во дворец не приехал сэр Джон Голланд. Но его присутствие, хотя и неприятное для нее, не причинило ей особенной тревоги — она могла положиться на защиту принцессы. Сэр Джон Голланд был очень удивлен, увидя молодую девушку в свите матери. Но он ни о чем не сталь расспрашивать, даже не подавал вида, что узнает Эдиту. Было бы бы трудно утверждать, что он отказался от своих намерений, но он скрывал их под видом высокомерия и равнодушия.
Но во дворце был человек, к которому Эдита в глубине своего сердца питала совсем иное чувство, чем то, которое внушал ей молодой вельможа. С первой минуты, как только она увидала сэра Евстахия де Валлетора, она почувствовала к нему склонность, в которой сама не могла дать себе отчета. Словно какая-то волшебная сила влекла ее к нему. Точно такое же влечение, даже, быть может, еще в большой степени, почувствовал к ней сэр Евстахий. Самые разнообразные движения волновали его сердце, когда он смотрел на нее и изучал черты ее лица. И он пришел к некоторым предположениям еще раньше своего разговора с принцессой.
До отъезда короля и его свиты он не имел возможности поговорить с молодой девушкой. Случай к этой, столь желанной беседе доставила ему сама принцесса, пославшая к нему Эдиту с каким-то поручением.
Сэр Евстахий был в саду. Он прохаживался взад и вперед по террасе, предаваясь грустным размышлениям о прошлом. Увидя приближавшуюся молодую девушку, он поспешил ей навстречу, явно выражая радость при виде ее. Передав неважное поручение, не требовавшее ответа, Эдита хотела уже удалиться, но сэр Евстахий удержал ее.
— Подождите, прелестная девица, — сказал он. — Мне хочется сказать вам несколько слов.
Уже предрасположенная в его пользу, как мы видели, Эдита очень охотно исполнила его просьбу.
— Вы не будете удивляться тому вниманию, с которым я отношусь к вам, когда я скажу вам, что вы замечательно похожи на одну особу, которая была мне очень дорога, но теперь потеряна для меня навсегда.
Дрожащий голос больше слов выдавал его глубокое волнение. Эдита не решилась расспрашивать его. После минутной заминки он продолжал:
— Да, вы так похожи на нее, так поразительно похожи, что я готов утверждать, что вы — ее дочь.
— Но принцесса уже познакомила вас с моей историей, благородный сэр, — дрожа, воскликнула Эдита. — Вы знаете, что я…
— Я знаю, что вы — не дочь тем, которые вас воспитали, — сказал сэр Евстахий.
Эдита с удивлением взглянула на него, едва решаясь верить своим ушам.
— Вы кажетесь мне слишком добрым, слишком милым, чтобы смеяться надо мной, благородный сэр! — воскликнула она. — Правда ли это? Скажите, ради Бога, скажите!
И она с волнением схватила его за руку.
— Правда! Клянусь вам перед Богом! — с торжественностью ответил он.
Эдита смертельно побледнела и, сделав над собой огромное усилие, сохранила свое самообладание.
— Я открою перед вами свое сердце, благородный сэр, — сказала она тихим, дрожащим голосом, — как перед моим духовником. По временам это предположение невольно закрадывалось в мою душу, но я постоянно с негодованием гнала его прочь и сердилась на самое себя, что могла допустить его.
Потом, после минутного молчания, она добавила:
— Но теперь я чувствую неизъяснимое облегчение, узнав, что я — не дочь Уота Тайлера. Хотя он был ко мне очень добр и всегда обращался со мной, как отец, я не могу уже любить его так, как прежде.
— Не удивляюсь, — сказал сэр Евстахий. — Это вполне естественно. Вот почему и было необходимо раскрыть вам глаза. Не думайте о нем больше.
— О, мне незачем о нем думать, — сказала она, — коль скоро прошлое должно быть предано забвению. Но вы должны сказать мне еще нечто…
— Останьтесь довольны тем, что узнали, — возразил сэр Евстахий угрюмо. — Я не имею нрава открывать вам ничего больше.
— Не имеете права?! — воскликнула она.
— Да! — ответил он. — Бывают тайны, которые могут быть открыты только перед смертью… да и тогда едва ли. Ведь вы не сомневаетесь, что я принимаю в вас живейшее участие?
— О, конечно, нет! Ваши глаза говорят о вашей искренности! — воскликнула Эдита.
— И я докажу вам это! — сказал он голосом, заставившим еще сильней забиться ее сердце. — Коль скоро я не могу назвать вам вашего отца, коль скоро вы никогда не должны узнать его, я заменю вам его. Я буду для вас отцом!
