Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

    - Молвишь тоже - мягок, - усмехнулся староста. - Нешто князья добрые бывают?… А всё же обнаковенный. Как все, князь, - подумав, добавил он.

    - И часто он тут бывает?

    - Кажну зиму с полюдьем сам наезжает, - похвалился Сыч. - Как Святки минуют, так, стало быть, жди обоза. Иной раз задержится, но до Власьева дня всегда наезжает.

    - Ну, нам ждать недосуг, - Иван махнул старосте рукой, мол, поди прочь и отвернулся к своим. Взяв на себя роль стряпухи, возле жарящихся свиных туш хозяйничал Мошка. Он срезал кусок сочного, дымящегося мяса и на ноже протянул его Ивану - снять пробу.

    Плещеево озеро прошли берегом, опасаясь выходить на середину, где лёд был тоньше. Там темнели полыньи. Весна уже давала о себе знать - а вдруг, да и проломится подтаявший лёд под всадниками?

    От озера пустились в путь напрямик. Отъехали всего версты две-три, как на дороге показались всадники. С полсотни конных торопились широкой рысью, но заметили ватагу и сдержали коней. Послышался негромкий приказ, блеснули обнажённые мечи.

    Иван еле успел вскинуть руку, упреждая своих, и выехал вперёд.

    - Не ратиться мы с вами едем! - крикнул он. - И не на бой спешим!

    Всадники помедлили, затем от них отделился один - грузный, тяжело сидевший на соловом [15] могучем жеребце. Конь ступал расчётливо, словно понимал, что везёт важную птицу.

    - А вы кто такие будете? - властно спросил всадник.

    По дорогому платью, по гривне, чуть поблескивающей из-под долгой, жидковатой бороды, по насупленным взглядам воев позади Иван угадал в собеседнике боярина и ответил сдержанно:

    - Из Берлада мы. Я - Иван Ростиславов сын по прозвищу Берладник, а то люди мои.

    - С Дуная? - блеснули из-под кустистых бровей небольшие серые глаза.

    - С Дуная, - подтвердил Иван.

    - А чего в моих лесах забыли?

    - Шли мы по приказу Ростислава Мстиславича Смоленского воевать Суздальскую волость. Князь Ростислав и брат его Изяслав Киевский раскоротались со стрыем своим Юрием Суздальским. Да только порешили мы уйти от Ростислава. Едем, куда глаза глядят. Ищем себе лучшей доли.

    - Не желаете, стало-быть, служить Мстиславичам? - непонятно отчего развеселился боярин.

    - Не желаем… Вот разве что к самому Юрию в Суздаль податься. Ежели примет на службу, - молвил Иван.

    Маленькие цепкие глазки вонзились в его лицо, как две иглы.

    - Твоя дружина? - спросил боярин.

    - Моя. И вся за мной пойдёт.

    - Князя сейчас в Суздале нет, - помолчав, промолвил боярин. - Однако ежели желаешь его сыскать, поезжай до реки Колокши. Там он городец рубит, Юрьевым назвать желает. Вскорости сам туда прибудет. Сыщешь ли Колокшу?

    - Сыщу как-нибудь, - улыбнулся Иван.

    В ответ мелькнула в маленьких глазах боярина улыбка, но тут же растаяла, затерявшись в бороде. И, повелительно махнув рукой, чтобы уступили дорогу, он проскакал мимо ватажников, взметая облачка снега из-под конских копыт. Вслед за ним проскакала его дружина.

    Собственно, никакого городца Юрьева ещё в помине не было. Была небольшая крепостца и деревенька подле. Все города Залесской Руси начинались с таких деревенек - ибо зачем тревожить люд, гнать с места на место, когда можно сделать проще - узнать, где смерды сами выбрали удобное место, и поставить там вместо деревушки городок. Вот и тут была уже крепостца, где покамест стояла лишь княжья изба, молодечные для дружинников, службы и клети для добра. Тут же в избе жил тиун, который следил, как юрьевцы несут княжью службу.

    Он за голову схватился, когда на него свалились нежданно-негаданно две сотни голодных молодцов. Лишь слово, что велено ватажникам дожидаться тут самого Юрия Долгорукого, удержало тиуна от желания вытолкать гостей взашей. Да и как вытолкаешь, когда под его началом всего двадцать отроков, а тут столько воев! И всем палец в рот не клади!

    На счастье, ждать пришлось недолго. Дня два всего прожили ватажники в крепости. Однажды поутру, когда берладники от скуки схватывались на дворе в кулачки и на мечах, услышали они со стены крик: «Князь! Князь едет!»

    - Иван Ростиславич, - крикнул Мирон, вбегая во двор. - Кажись, князь Суздальский к нам!

    Тиун, как ошпаренный, выскочил из избы, бросился к воротам, на ходу крича ключнице, чтоб готовила для князя пир и баньку. Сам тихо радовался: «Вот, приехал князь-надёжа. Теперя погонит отсюда этих проглотов! А не то они весь княжий припас подъедят! Утробы ненасытные!»

    Иван встал как вкопанный. Не то, чтобы боялся он Юрия Владимирича - просто взяло его сомнение, а согласится ли Суздальский князь взять на службу изгоя, который уже трём князьям успел послужить, да ни у одного счастья не нашёл? Не придётся ли сызнова пускаться в путь? К кому тогда ехать? Не в далёкий ли Полоцк? А то и вовсе прочь с Руси?

    Ватажники сгрудились за его спиной. Их молчаливое ожидание слегка успокоило Ивана - как-никак, эти люди были с ним всё время. Они не подведут, что бы ни случилось.

    Юрий Владимирич Суздальский неторопливо въезжал в распахнутые ворота крепостцы. Одного взгляда на могучего солового жеребца, на дорогую бронь, на посадку всадника хватило Ивану, чтобы изумиться и вспомнить встречу на лесной дороге. Но он ещё не верил своим глазам и впился взглядом в красное с мороза, мясистое лицо с большим ноздреватым носом и маленькими ярко блестящими глазками.

    Тиун поспешил придержать стремя княжьего коня. Юрий соскочил наземь с проворством, удивительным для его тучности, и сразу углядел Ивана.

    - А, Берладник, - рыкнул он и повелительно махнул рукой. - Добрался-таки? Всё ещё желаешь мне послужить?

    Иван шагнул вперёд.

    - Желаю, князь.

    - Ну и добро. Поди, словом перемолвимся, - Юрий кивнул и широким шагом, вперевалку направился в княжий терем.

    Задержался Иван на реке Колокше. Сперва пришлось ждать, пока сойдёт поздняя, но бурная весна - снега таяли, превращая дороги в кашу, лёд на реках и озёрах ломался, и вешние воды выходили из берегов, заливая луга и поля. Потом медлили, дожидаясь, пока спадёт полая вода, и лишь после, по ещё непросохшей дороге, пустились в дорогу.

    На сей раз путь Ивана лежал далеко на северо-запад, и не одни только берладники шли за ним. Придал Юрий своему новому слуге около сотни суздальцев да ещё надёжных людишек из числа новгородцев-перебежчиков. Они должны были служить проводниками и соглядатаями.

    Юрий Долгорукий равнодушно отнёсся к тому, что Мстиславичи грабят его окраины. Ну, пожгут пару деревенек, ну, посады у Кснятина и Углича порушат - так смерды опять всё заново срубят. Чего копошиться? Суздальская земля была нужна Юрию лишь до того, пока не станет он Киевским князем. Ростов Великий, Ярославль, Суздаль и Владимир можно отдать сыновьям. Пущай берегут и холят. А его судьба - Киев. Он Мономашич и должен сидеть на золотом столе отца и деда. И не всяким там сыновцам-выскочкам мешать ему! Мстиславичей Юрий презрительно именовал трусами и собирал силы для решительного удара. Даже сыновей - Глеба и Ростислава - и то принёс в жертву своей власти. Глеб сидел в Курске, под боком у Святослава Ольжича. А Ростислав ещё зимой впотай бежал к Изяславу, жалуясь, что отец не даёт ему волости, а сам он не желает участвовать в распре. Ну и пущай едет! Скатертью дорога! Пусть верят, что разваливается у него княжество. Пусть верят, что у него нет сил, что он боится, тем страшнее будет его внезапный удар. Пока же Долгорукий ездил в полюдье, следил, как рубятся крепости, как обживаются на новых местах смерды - и не забывал тревожить соседей-новгородцев. Новгород Великий держал у себя князем одного из Мстиславичей - значит, Новгород надо было наказать.

    С этим и послан был Иван Берладник в далёкое Подвинье.

    Тихо было в северных борах Новгородчины. Не долетали сюда вести с юга Руси. Правил конём Иван, глядел на яркую зелень берёз, на нежный пушок лиственичных иголок, слышал щебет птиц и знать не знал, что творится в чужих уделах. Не знал он, что Юрий собирает рати, готовясь к войне, не знал, что Изяслав и Ростислав Мстиславичи всю весну провели в Смоленске, пируя и празднуя победу - они привели более семи тысяч пленных смердов и спешили расселить их по своим уделам. Не знал, что в Киеве куют крамолу на старшего Юрьевича, Ростислава, недоброхоты, а Ольжичи наконец-то примирились с Давидичами. Не думал Иван ни о чём, живя настоящей минутой.

    Доехав до малой реки, бегущей куда-то к северу, долго шли её берегом, пока над пригорком не показалась тропа. Иван решительно свернул на неё - несколько дней дружина уже пробиралась без дорог, и любая тропка должна была вывести к человечьему жилью.