Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев
— Господи, Володарь! Я знала тебя ещё таким маленьким! Ты подолгу гостил с братьями у нас в доме! Яко сын ты мне! Полоцк и Червенщина — две земли Святорусские, окраинные! Помнишь, как вы с Коломаном и Альмою плавали на тот берег Дуная, как учились держаться на воде?! А как лодку утащили и на берегу Грона развели огромный костёр? Как дохлую мышь подложили в постель герцогине Восточной марки[161]? И я извинялась потом! — Вдовая королева ударилась в воспоминания.
Они проследовали из каморы в просторную залу со сводчатым потолком и высокими полукруглыми окнами.
По пути Коломан шепнул Володарю:
— Сейчас говори по-славянски. Я и мать понимаем, а остальным знать ни к чему!
«Остальным», видимо, относилось прежде всего к рослой белокурой особе лет далеко за тридцать, в волосах которой поблескивала усеянная жемчугами герцогская диадема. Володарь догадался, что это и есть жена его двоюродного брата — Фелиция, дочь властителя Сицилии Рожера Готвиля. Она была довольно привлекательна, хоть уже и не молода. Всё в её наружности: тонкие губы, большие светлые глаза, крючковатый, сильно загнутый книзу нос, ниспадающие вниз прямые волосы — отличалось какой-то породистостью и сразу выдавало её знатное происхождение. На Фелиции было длинное платье — котт багряного цвета, на шее горело золото и самоцветы, руки, несмотря на летнюю жару, обтягивали чёрные кожаные перчатки.
— Скоро время обеда, — сообщила Володарю Софья Изяславна. — Я распорядилась приготовить твой любимый гуляш.
— Мы будем хлебать его с Володарем из одного котелка, как в детстве! — заявил Коломан.
— Ты поросёнок, что ли? — недовольно заворчала на него вдовая королева. — Не малое дитя, чай! Не пристало так вкушать пищу державным мужам! Дозволь, дорогой Володарь, представить тебе мою сноху, супругу Коломана. Фелиция — дочь герцога Сицилии, — с гордостью указала она на высокую женщину в диадеме.
— Рад видеть тебя, принцесса. — Володарь приложил руку к сердцу и чуть наклонил голову.
Фелиция ответила ему таким же лёгким кивком и неожиданно спросила:
— Кто из вас старше? Ты, князь Володарь, или мой супруг, герцог Коломан?
Голос у нурманки был немного грубоват, но говорила она на языке мадьяр очень чисто, без акцента.
— Я старше двумя летами. Ныне мне двадцать четыре стукнуло, а ему — всего лишь двадцать два, — поспешил утолить любопытство женщины сын Ростислава.
— Совсем мальчишки ещё оба, — вздохнула сокрушённо Изяславна.
Когда они сели за столы и Володарь очутился рядом с Коломаном, он тихо спросил королевича по-русски:
— Вижу, твоя супруга превосходит тебя летами?
— Ну да, она старше.
В разговор тотчас вмешалась Изяславна.
— Что с того? Я тоже была старше твоего отца, короля Гезы.
— Вот так. Слышишь, Володарь? В нашей семье, оказывается, такая добрая традиция, — насмешливо изрёк королевич. — Жёны старше мужей! Ещё говорят, что якобы моя бабка, княгиня Полоцкая, была самой настоящей ведуницей, босорканью[162]. Собирала по утрам росу и травы, готовила зелья разноличные! Прямь какая-то Вашорру-баба! Или Баба-яга, по-вашему! Заколдовала, приворожила молодого князя Изяслава, вот с него это всё и пошло. Кирие элейсон! Грехи тяжкие! Что только люди ни напридумывают! А ведь, вообще говоря, такого явления, как ведьма или босоркань, не существует. Они — плод людского воображения! И не более того! Вот если я стану королём, то непременно издам указ о прекращении преследования за ведовство! Впрочем, мы немного отвлеклись от предмета нашей беседы. Лучше ответь мне, мать, как я должен теперь жить с этой дойной нурманской коровой?!
Разговор вёлся на славянском наречии, и Фелиция ничего из сказанного не понимала.
— Прекрати! — зашипела на Коломана раздражённая мать. — Тебе сыскали лучшую невесту со всей Европы! Самую богатую! Самую красивую!
— И самую старую! — добавил с издёвкой Коломан. — И ещё самую блудливую! Представь себе, дорогой братец, её вытащили из какого-то монастыря и доставили мне на корабле из города Палермо в Сплит[163]. Альма ездил за ней к герцогу Рожеру. Я сам встретил её в Сплите. Ну, потом обвенчался в аббатстве Святого Доминика в Пече. Честно говоря, всё равно было, с кем и как. Понимал, что женитьба моя выгодна и дяде-королю, и герцогу Сицилии, и даже самому римскому папе. И вдруг замечаю, что у моей дражайшей начинает расти живот. И вскоре на белый свет появилось некое отродье, наречённое Ладиславом в честь короля! Ну, я-то знаю, что в такой короткий срок, какой минул после нашей первой ночи, люди не рождаются. Только кошки разве!
— Прекрати немедля! Какой позор! Дорогой Володарь, не слушай сей бред, прошу тебя! — Изяславна в отчаянии всплеснула руками. Словно крылья, взметнулись в воздухе широкие рукава её платья русского покроя.
— Разумеется, я стал искать виновного, — продолжал, не обращая на неё внимания, Коломан. — И что ты думаешь? Нашёлся один блудливый монах, который сопровождал наше сокровище в пути по Ядранскому морю[164]. Я приказал повесить его перед окнами спальни моей драгоценной жёнушки. Пускай повисит ей в назидание!
— Снял бы ты его, схоронить велел. К чему зверства сии? — нахмурился Володарь. — Кстати сказать, она тебя намного ли старше? На сколько лет?
«Вот и Таисия была меня старше. Господи, почему опять о ней думаю?! Пора уж забыть!» — пронеслось у сына Ростислава в голове.
— Ну, лет на десять, верно.
— Ты что, точно и не знаешь?
— А на что мне это надо? Вижу, перезрелая жёнка. Вся златом увешена, яко кукла, яко идол поганый! Но король убедил меня, что как раз такая вот мне и нужна. И приказал мне жениться. Державный союз — что поделаешь? Её отец знатен, богат, имеет много золота, воинов и кораблей. Мадьярии нужны сильные друзья. Кирие элейсон! Грехи тяжкие! А вообще, я тебе скажу так, дорогой Володарь — не женись никогда! Ну их к чертям, этих баб! Я вот оженился — и всякий покой потерял. Приезжаю из Нитры, там, из Пожони[165] или Унгвара. Часто
