Ирина Даневская - Битва за Францию
— Ах, если бы вам удалось убедить королеву-мать в своей правоте! — вздохнул Ришелье, который в глубине души был согласен с Фанканом. — Но я уже тысячу раз говорил, что Франция может поддержать антигабсбургскую коалицию только деньгами, что и делает... по мере возможности.
Но капуцин не желал ничего слушать.
— Вы! — зарычал он, тыча пальцев в грудь Фанкану. — Вы только что признались в предательстве, и я прошу господина кардинала это запомнить.
— У меня хорошая память, друг мой, — заверил его Ришелье. — Вы ещё что-то хотите мне сказать?
— Я хочу сообщить, что вы зря сокрушаетесь о невозможности последовать советам этого негодяя. Бэкингему плевать на протестантский союз. Он желает мира с Испанией. И сейчас, когда мы с вами мило беседуем в этом кабинете, его агенты опутают английскими сетями Мадрид и Брюссель, чтобы вынудить короля Филиппа заключить мирный договор.
— Этого не может быть! — воскликнул Фанкан, но его крик утонул в вопле негодований его высокопреосвященства:
— Я знаю, Бэкингем делает это, чтобы развязать себе руки в грядущей войне против Франции!
— И я так считаю, — подтвердил отец Жозеф.
Ришелье схватился за голову.
— Что же делать? — жалобно спросил он.
Капуцин мстительно усмехнулся.
— Я скажу вам! Когда этот шпион, — он указал на Фанкана, — окажется в Бастилии, где ему самое место.
На этот раз Ришелье был склонен согласиться со своим другом, и скоро вызванная им стража поволокла упирающегося Фанкана в тюрьму.
Ришелье и господин дю Трамбле остались одни. Кардинал уже совершенно пришёл в себя.
— Мы должны опередить Бэкингема, — заявил он. — Нужно подписать договор с Мадридом раньше, чем это сделают англичане.
— Я твержу об этом вашему преосвященству уже несколько месяцев, — хмыкнул отец Жозеф. — Но вы всё это время предпочитали заигрывать с Лондоном, вместо того, чтобы воспользоваться войной и поставить Англию на колени!
— Мы ещё можем всё поправить, — произнёс Ришелье, закусив ус. — Англия — протестантская страна, а Оливарес — личный враг Бэкингема. И если шепнуть ему на ухо, что милорд затеял переговоры о мире только для того, чтобы без помех прогуляться к Ла-Рошели и добиться торжества протестантизма во Франции, испанский ветер может перемениться.
— Я уже шепнул об этом генералу иезуитов, — хмыкнул капуцин. — Кстати, ветер наверняка переменится, если предложить испанцам вместе посетить Англию и перекрестить еретиков в истинную веру. Кто знает? Может, совсем скоро «Те Deum» будут распевать не только в Ла-Рошели, но и в Лондоне?
ГЛАВА 2. НА КРАЮ ПРОПАСТИ
Уолтер Монтегю неторопливо мерил шагами мрачную приёмную генерала Иезуитского ордена Муция Вителлески[70]. Он прибыл в Рим по приказу Генриеты Французской для того, чтобы разделаться с маркизом де Молиной — злейшим врагом иезуитов. Но этим его миссия не ограничивалась. Он собирался заверить орден в искренности намерений Англии относительно союза с католической Испанией и добиться его поддержки в мирных переговорах. Генриетта поддерживала стремление Бэкингема дать Англии мир и поручила своему агенту похлопотать об этом и в Риме. Если бы удалось заручиться поддержкой столь могущественной организации, вопрос об урегулировании англо-испанских отношений мог бы считаться решённым. К сожалению, Её Величество не поинтересовалась мнением первого министра насчёт такого союзника, но сделала это не из-за недоверия, а только из-за нежелания расширять круг лиц, посвящённых в её план расправиться с «Молчаливыми». Поступить так её убедил Уолтер Монтегю, заверив, что об этом будет известно только трём лицам: ему самому, королеве и генералу Иезуитского ордена. Только после этого Генриетта передала своему секретарю адрес Великого магистра в Женеве, куда тот отбыл на длительный срок, предупредив Её Величество, что она может связаться с ним, если будет необходимость.
* * *Муций Виттеллески был избран на пост главы Иезуитского ордена 15 ноября 1615 года. В отличие от своего предшественника Аквавивы он был избран 39-ю голосами из 75 членов Генеральной конгрегации[71], то есть с весьма незначительным перевесом. К счастью для его противников, новоиспечённый генерал обладал мягким характером и не собирался мстить. Впрочем, помня то, что Генеральная конгрегация обладает полномочиями не только избирать, но и свергать неугодных генералов, то Виттеллески с первых дней своего правления начал делать всё для увеличения числа своих сторонников. Благодаря ему профессы[72] фактически освободились от обета нищенства, введённого ещё Игнатием Лойолой[73], и сосредоточили в своих руках значительные капиталы, что поспособствовало развитию мировой банковской системы. Всё это говорило о том, что если святой отец ещё не сумел постигнуть всех тайн бытия, то суть человеческой природы давно перестала быть для него загадкой.
Уолтер познакомился с генералом ещё в то время, когда был студентом знаменитой Римской коллегии, основанной самим Игнатием Лойолой. Нужно заметить, что иезуитское воспитание считалось лучшим в то время, и даже протестанты отдавали своих детей на попечение ордена. Впрочем, Монтегю сразу же возненавидел лицемерие и притворство, царившие в этом и подобных заведениях, и только неуёмное честолюбие помешало ему бросить учёбу. Смышлёный юноша понял весь смысл устройства организации и поклялся себе взобраться на самый её верх.
А это было очень непросто, так как особое внимание здесь обращалось на детей влиятельных родителей, которые могли бы в будущем сослужить пользу ордену благодаря своим деньгам и связям. Но одарённые дети, даже без родственной поддержки также имели шанс устроить свою судьбу, сумей они обратить на себя внимание своих наставников, так как основной целью ордена и смыслом всей воспитательной работы была подготовка боевого духовенства, способного силой, умом и знаниями овладевать умами и сердцами мирян. Поняв всё это, умный и талантливый юноша принялся за дело. Сложнее всего было поладить с учениками старших классов, которые были наставниками в младших. И Монтегю, уподобившись «бессловесному трупу», как того требовало учение, припрятал собственную волю до лучших времён и смиренно выполнял все их требования. Таким образом, он прошёл хорошую школу выдержки и лицемерия, что и помогало ему потом обводить вокруг пальца самых проницательных людей.
Уроки ораторского искусства, тщательно преподаваемые в коллегии, также сослужили ему хорошую службу, так как помогли преодолеть природную застенчивость и развили дар красноречия. Наставники прочили Монтегю блестящее будущее, но временами Уолтера одолевали сомнения — стоило ли связывать свою судьбу с орденом? Стоит ли заветное место професса потраченных усилий и долгих лет жизни, отданных его завоеванию? И в тот момент, когда Уолтер собирался всё бросить, судьба неожиданно свела его с Муцием Вителлески.
Очень немногие студенты знали, кем был этот пожилой человек, иногда посещавший коллегию, но Монтегю, нет, не узнал, скорее почувствовал скрытую в нём силу.
— Ты не такой, каким хочешь казаться, — однажды сказал ему генерал. — Но хорошо притворяешься.
«Плохо притворяюсь, если вам удалось разглядеть это», — подумал Монтегю, но вслух сказал: — Стремление к идеалу свойственно природе человека, отец мой. Но никому ещё не удалось достичь его при жизни. Поэтому я не стыжусь своих попыток и того, что вы разглядели их.
— Что есть для тебя идеалом?
— Бог.
— Нельзя стать Богом, — заметил Вителлески.
— Но можно приблизиться к нему. Не в этом ли суть учения ордена?
— Ты далеко пойдёшь, — после минутной паузы, сказал генерал. — Я буду следить за тобой, — добавил он на прощание.
И сдержал своё слово.
Однажды Монтегю пришлось присутствовать на экзекуции сокурсника, на которого написал донос его лучший ДРУГ.
— Ты ведь не одобряешь этого, — генерал подошёл так незаметно, что Уолтер поневоле вздрогнул. — И прав, потому что сотня розог вряд ли способна изменить человеческую природу.
— Я не могу не одобрять, ни порицать, я ещё не готов к этому, — спокойно ответил Монтегю.
— Правильно, — кивнул святой отец, — ибо многое ещё сокрыто от тебя. Но знай, что путь к совершенству лежит через пороки, сокрытые в природе человека, и достичь совершенства можно только, убив их в себе. Тот молодой человек, который сейчас извивается под ударами палок, был слепым, и не сумел разглядеть в себе эти недостатки. Их разглядел его друг, и, так как долг христианина помогать своему ближнему, он и помог своему товарищу стать на путь исправления.
