Алла Бегунова - Тайна генерала Багратиона
Перед отъездом в далекую страну Хуссейн-хан, его секретарь и переводчик удостоились аудиенции у правителя государства.
Фетх-Али-шах железным характером своего предшественника не обладал. Наоборот, имел нрав мягкий и переменчивый. Будучи тюрком по рождению, он писал стихи на фарси, по памяти цитировал творения великих персидских поэтов прошлого — Фирдоуси, Саади и Омара Хайяма, обожал торжественные церемонии во дворце и военные парады на площади. У него имелась самая длинная в Персии борода — около двадцати сантиметров, — кроме того, 150 сыновей и 20 дочерей от четырех жен и тридцати восьми наложниц, а также огромное желание вернуть некогда непобедимой империи, управляемой династией Сефевидов (1501–1722), прежнее влияние и мощь.
Но, по-видимому, что-то изменилось в людях, населяющих персидские земли от Каспийского моря до Индийского океана, от горных хребтов Кавказа на севере до пустынь Кевир и Лут, пески которых на юго-западе доходили до обрывистых скал Арабистана и Фарсистана.
Вроде бы трусами его воины не стали, однако былую ярость, бесспорно, утратили. Если с османами, давними соперниками персов, им еще удавалось успешно воевать и потом как-то договариваться о разделе добычи, то русские, громившие многотысячные толпы кочевников, именуемые армией шаха, ни на какие компромиссы с мусульманами не шли. Они уже знали про коварство и злобу последователей пророка Мухаммада и соглашение о «вечном мире» с ними подписывать абсолютно не желали.
Шах лично наблюдал паническое бегство своего бородатого воинства после атаки русских под Ереваном летом 1804 года. Тогда он понял, что ему необходим европейский союзник. На время требовалось позабыть о ненависти к неверным, которую возводит в ранг добродетели священная книга Коран. Лишь бы кяфиры согласились вооружить и — самое главное — обучить правоверных тактике современного боя. О том, способны ли его поголовно неграмотные и диковатые подданные воспринять эти знания, он не задумывался.
Официальная аудиенция продолжалась около пятнадцати минут. Фетх-Али-шах в парчовом кафтане и кисейной чалме восседал на диване, скрестив ноги по-турецки. Знаменитая борода его покоилась на груди и шевелилась, как живое существо, от ритма дыхания повелителя. Хуссейн-хан и Игарри стояли перед шахом на коленях и после каждой его фразы припадали лбами к ковру, закрывающему весь пол в малом царском зале для приемов. Подробные инструкции они уже получили от великого визиря. Встреча с самодержцем имела больше значение церемониальное, нежели практическое. Фетх-Али хотел вдохновить дипломатов на великие деяния во славу Аллаха.
— Враг моего врага — мой друг, — важно изрек шах.
— Воистину так, о мудрейший из мудрых! — оба подданных дружно стукнули головами об пол.
— Франки изворотливы, как змеи. Не дайте им обмануть себя, держитесь осторожно.
— В том не сомневайся, о мудрейший из мудрых.
— Наш договор с ними остается в силе. Добивайтесь скорейшего исполнения всех его пунктов.
— Обязательно, о мудрейший из мудрых.
Франкенштейновский договор между Францией и Россией, подписанный в мае 1807 года, учитывал пожелания правителя в максимальной степени. Наполеон брал на себя обязательство всячески содействовать созданию новой, регулярной персидской армии.
Для того он намеревался предоставить десять тысяч гладкоствольных ружей с ударнокремневым замком и пятьдесят медных трехфунтовых пушек. А также — четыре тысячи инструкторов для обучения вольных сынов степей и пустынь европейской дисциплине, действиям в сомкнутом строю, быстрому заряжанию ружей, меткой стрельбе из них.
Первая группа из пятнадцати офицеров во главе с генералом Клодом-Матье Гарданом прибыла в Тегеран в конце декабря 1807 года. По совету генерала формирование первых регулярных полков происходило на территории персидского Азербайджана, то есть поближе к Кавказу, уже ставшему почти российским.
Над этой провинцией начальствовал принц Аббас-Мирза, второй сын шаха, назначенный им виалагдом, то есть наследником престола. В отличие от отца он поэзией не увлекался, любил военное дело и считал себя прирожденным полководцем. Правда, русские не раз учили Аббас-Мирзу уму-разуму. Они нанесли поражение его войскам в 1805 году при Загаме и в 1806 году при Карабахе, после чего вытеснили персов из Дербента, Баку и Кубинского ханства.
Французы быстро нашли с принцем общий язык и усердно принялись за дело. Аббас-Мирза был в восторге от их работы. Солдат новой армии стали называть «сарбазы», или «играющие головой», а скорее рискующие ею. Большие деньги у наследника престола не водились, но какое-то подобие униформы в войске он все-таки ввел, раздобыл единообразную амуницию и, получив первую партию ружей и штыков, начал проводить строевые учения.
Однако к концу 1808 года военные поставки из Франции сделались нерегулярными, а новые инструкторы в Персию и вовсе не приехали. Возможно, в силу данных обстоятельств русские еще раз побили принца.
Вообразив себя учеником, вполне усвоившим тактику кяфиров, Аббас-Мирза во главе семи пехотных полков своих сарбазов вместе с феодальной конницей вторгся в Армению и к октябрю 1808 года дошел до озера Севан. Там повторилась обычная для персов история. Когда они попали под перекрестный огонь наших орудий и увидели надвигающиеся на них стеной шеренги пехоты в зеленых мундирах, то бросили французские ружья, побежали прочь и не смогли остановиться даже у стен довольно хорошо укрепленной крепости Нахичевань.
Фетх-Али-шах, переживая военные неудачи любимого сына, решил отправить миссию в Париж и напомнить императору Наполеону про его обещания, занесенные в протокол два года назад. Пусть Хуссейн-хан, старый лис, известный своей осмотрительностью, снова поговорит с глазу на глаз с господином Жаном-Батистом де Шампаньи, герцогом Кадорским. Они оба неплохо потрудились, составляя текст Франкенштейновского договора. Пусть рядом с многоопытным Хуссейном начнет работать молодой и талантливый сын серхенга Резы. Говорят, его познания обширны, но это все — из книг. Не что иное, как практика, не сделает дипломата неуязвимым в словесных баталиях.
Однако мудрейший из мудрых ошибался. Никаких жестоких баталий в столице Франции высокие договаривающиеся стороны не вели. Они были союзниками в борьбе с общим врагом — Российской империей — и потому не спорили, а в основном торговались, обсуждая детали военного сотрудничества. Те и другие хотели вложить в дело поменьше, а взамен получить побольше. Только потом, с течением времени, станет ясно, что французы и персы поторопились разделить шкуру русского медведя, убить которого им не удалось.
Пока же Игарри по вечерам приходил в утомление от путаных сведений в протоколах заседаний Министерства иностранных дел. Например, представители Наполеона обещали открыть кредит в 10 миллионов франков Фетх-Али-шаху для приобретения во Франции мундирного сукна, пушек, ружей, пороха и свинца. Притом сразу интересовались, какое количество войск правитель Персии готов выставить для вторжения в Грузию и Армению, где стоят русские гарнизоны, предположительно в мае-июне 1812 года.
— Почему именно в мае-июне? — тотчас вопрошал Хуссейн-хан. — Что за особая дата такая?
— Дата может быть согласована позднее, — уклончиво отвечал министр иностранных дел Франции Жан-Батист де Шампаньи, герцог Кадорский.
Тогда посол принимался объяснять присутствующим права монарха в Персии. Только он единолично решает, когда выступит в поход его доблестная армия. А как понимать вопрос о количестве войск? Главнокомандующий принц Аббас-Мирза сам, без подсказки со стороны определит силы, достаточные для успешного нападения на противника.
Французы не оставили этот выпад без ответа. Ссылаясь на донесения своих агентов на Кавказе, они утверждали, будто без троекратного численного превосходства персы с русскими не справятся. Следовательно, на границе необходимо сосредоточить тысяч семьдесят солдат из новых регулярных полков. Если они у шаха есть, то протокол насчет целевого кредита будет подписан хоть завтра.
В Тегеране дипломатам рекомендовали не раскрывать союзникам достоверных сведений о количестве персидских войск, их вооружении и снаряжении. Тем более что семидесяти тысяч под ружьем шах не имел. Потому Хуссейн-хан начал длинную речь — а Игарри ее переводил на французский — про храбрых сарбазов, обученных по европейским правилам и хорошо проявивших себя на поле боя. Завершил он рассказ оптимистической нотой: русские уже не те, что прежде, и для победы над ними хватит армейского корпуса в сорок тысяч штыков с двадцатью пушками артиллерии в придачу.
— Нет, не менее шестидесяти тысяч, господин посол, — упорствовал де Шампаньи. — Мы знаем, персы — смелые воины. Но ведь и десять миллионов франков — далеко не пустяк.
