Конн Иггульден - Кровь богов
Октавиан покачал головой, не отвечая. Они обсуждали это много раз, но он не собирался переступать черту. В отчаянии он рассматривал казнь нескольких человек, заслуживавших такой участи, но это могло лишить его уважения, которым он пользовался в городе. Если бы новый Юлий встретился с освободителями в открытом бою, все было бы иначе, но в Риме в нем видели защитника Республики и верховенства закона. Даже Цезарь не разгонял Сенат и отказывался называться царем. Октавиан откашлялся и раздраженно выплюнул мокроту. Сенаторы могли отменить амнистию, он в этом не сомневался, но ему пока не удалось найти способ хорошенько прижать их.
– Ты еще не пытался их подкупить, – слова Агриппы заставили Октавиана и Мецената повернуться к нему, и он пожал плечами. – А что? Ты говорил, что выслушаешь любое предложение.
– Они думают, что одним выжиданием заставят нас сдаться, – в голосе Октавиана слышалась горечь. – Я не могу предложить им ничего такого, чего, по их мнению, они не получат после моей смерти.
Цильний оттолкнулся от стены, посмотрел на яркую луну и через какое-то время кивнул.
– Тогда для нас все кончено. Ты не можешь оставаться здесь, ставя под удар себя, нас и легионы. Единственный выход – увести людей из Рима и закрыть эту страницу. Это неудача, но урок пойдет на пользу, если тебя не убьют.
Гай Октавиан открыл рот, но отчаяние перехватило ему горло, и с губ молодого человека не слетело ни слова. Он не мог отделаться от ощущения, что Юлий Цезарь нашел бы выход. Отчасти тень этого человека заставила его оккупировать Форум, но потом все пошло не так, как он надеялся.
Агриппа увидел отчаяние на лице своего друга и пробасил:
– Ты знаешь, что Цезарь проиграл свою первую битву в гражданской войне. Его схватили недалеко от этих ворот и собирались пытать. Он потерял все – дядю, высокий пост, богатство, все. Поражение – это не конец. Ты просто продолжаешь свой путь. Пока ты жив, все можно начать сначала.
– У меня два легиона в центре Рима, и рядом нет никого, кто мог бы остановить меня в ближайшие несколько дней, – отчеканил Октавиан. – Какие-то шансы у меня должны быть. Должны!
– Только те, которые ты не рассматриваешь, – ответил Меценат. – По меньшей мере, позволь мне отправить центурию за Светонием. Я сделаю это ночью, пока этот самовлюбленный мерзавец спит. Какой смысл только говорить о судах и публичных казнях? У тебя нет для этого власти, во всяком случае, сейчас. Но арестовать Светония ты можешь.
Октавиан посмотрел на юг, туда, где уходила вдаль Аппиева дорога. Скоро, очень скоро на ней появятся легионы консула. Мысленным взором он их уже видел. Они перечеркивали все его надежды.
– Нет. – Новый Юлий Цезарь сжал кулаки. – Я тебе говорил. Это они тайком плели сети заговора, который и сумели довести до конца. Они убийцы. Если я не останусь защитником Республики, если я выкажу полное пренебрежение к закону, убив сенатора в его доме, тогда я не достоин любви и уважения римлян. – Он принял решение. – Прикажи легионам готовиться к маршу. У нас есть еще несколько дней. Может, за это время мне удастся что-то выжать из этих клоунов в театре.
Глава 13
Вдоль Аппиевой дороги выросли целые деревни, живущие только обслуживанием путников. По всей ее длине можно было купить что угодно: от изделий из стекла, украшений и женской одежды до горячей пищи и даже лошадей.
Легионы из Брундизия шагали без остановки, набрав максимально возможную скорость, как того и хотел Марк Антоний. По хорошей дороге они могли в случае нужды проходить и тридцать миль, хотя он и начал терять людей из-за травм и усталости. Те, кто стирал ноги в кровь, и те, у кого распухали колени или лодыжки, выходили из строя. Группами по десять-двенадцать человек их оставляли на ближайшем постоялом дворе под присмотром одного или двух легионеров. До Рима оставалось не так и далеко, так что они получали приказ быстро догнать колонну, если не хотели отведать плетей.
Марк Антоний приказал остановиться, лишь когда у него не осталось сомнений, что завтра они подойдут к Риму. Он и легаты ехали верхом, поэтому выглядели свежее пехотинцев, но тело у него все равно ломило от усталости.
На заходе солнца консул спешился во дворе гостиницы, которая выглядела так, будто стояла здесь с тех времен, когда укладывали первые камни дороги. Слуги, а может, дети хозяина, подбежали, чтобы взять его лошадь, и получили несколько монет. Он вошел в обеденный зал, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, и направился к столу, за которым собрались легаты.
Они не отрывали глаз от своего предводителя. И теперь, в непосредственной близости от Рима, он понимал, что должен сказать им, почему так спешил. Тогда легионам осталось бы только одно это утро, чтобы услышать и переварить новости. При удаче они могли занять Форум еще до того, как успели бы взбунтоваться против новых приказов.
– Где Либурний? – спросил Марк Антоний. – Я думал, он будет здесь первым.
Никто не ответил, хотя легаты переглядывались и смотрели на служанку, которая ставила перед ними кувшины с рыбным соусом.
– Ну? – консул отодвинул стул, чтобы сесть.
– Четвертый Феррарский не остановился, консул, – ответил легат Буччо. – Я… мы думали, по твоему приказу.
Рука Марка упала со спинки стула.
– Что значит, не остановился? – изумился он. – Я не отдавал такого приказа. Отправьте гонца, чтобы вернул его.
– Да, консул, – ответил Буччо.
Он ушел, чтобы отправить вдогонку какого-нибудь солдата, мечтавшего об отдыхе, а Антоний сел, предложив и остальным занять место за столом. Он налил себе в тарелку острого рыбного соуса и, удовлетворенно втянув запах ноздрями, макнул в него хлеб. Прожевав первый кусок, консул обратил внимание, что остальные мужчины держатся очень уж скованно, и с трудом подавил вздох.
Буччо вернулся, и его взгляд скользнул по остальным легатам. Марк Антоний поднял голову, когда легат сел и налил соуса в свою тарелку. По сравнению с некоторыми он казался стариком: глубокие морщины прорезали его шею и щеки. И когда его карие глаза встретились с взглядом Антония, в них читалась тревога.
– Я отправил гонца, консул, – сообщил он.
– Как я понимаю, Буччо, ты собирался обсудить… трудности, с которыми мы сталкиваемся, – заговорил один из легатов, не отрывая глаз от тарелки.
Буччо зыркнул на подавшего голос, но Марк Антоний уже смотрел на него, и он кивнул, понимая, что отступать некуда:
– Да, я хочу… кое-что сказать, консул. В легионе у меня есть доверенные люди, те, кто знает, что я не стану возлагать на них ответственность за сплетни, которые они слышат в казармах и передают мне.
Лицо Антония окаменело.
– Все твои солдаты дали клятву, легат, – ответил он жестко. – Шпионить за ними после этого – унижать и их честь, и твою. Ты должен немедленно это прекратить.
Буччо торопливо закивал:
– Очень хорошо, консул. Но то, что я выяснил, достаточно серьезно для того, чтобы поставить тебя в известность, независимо от источника.
Марк смотрел на него, медленно пережевывая хлеб.
– Продолжай, – велел он. – Я оценю, так ли это серьезно.
– Они слышали о новом Цезаре. И не только мои люди. Легат Либурний только вчера говорил мне то же самое. Ты можешь это подтвердить?
Консул замер, и кровь прилила к его лицу. Ему следовало догадаться о том, что легионеры в курсе событий. Они вместе маршировали изо дня в день, и малейший слух мгновенно разлетался по всем отрядам. Антоний выругался про себя. Ему следовало сжечь приказы Сената, но с этим он уже опоздал. Положив руки на стол, он попытался скрыть раздражение.
– Кем бы Октавиан ни называл себя сейчас, я с ним разберусь по возвращении в город, – пообещал он. – Если это все, что ты слышал…
– Если бы, консул. – Буччо глубоко вздохнул, готовясь к взрыву эмоций. – Они говорят, что не станут сражаться с Цезарем.
За столом воцарилась мертвая тишина. Все уткнулись в тарелки, словно их интересовала исключительно еда.
– Ты говоришь о мятеже, легат Буччо, – мрачно процедил Марк Антоний. – Получается, что твои люди не выучили урока, который им преподали?
– Я… извини, консул. Я полагал, что ты должен знать об этом.
– И в этом ты прав, хотя я не могу не сомневаться в твоей способности решить этот вопрос. Внутренние проблемы легиона должны оставаться внутренними, Буччо! Я бы не колебался и утром высек нескольких бунтарей. Командующий не должен знать обо всем, что происходит. Тебе это известно! Зачем доводить до меня эти сплетни?
– Консул, я… я бы справился с несколькими дураками, которые мутят воду, но, как я понимаю, уже половина людей говорит, что они не будут сражаться с Цезарем. Во всяком случае, в Риме.
