Роман Почекаев - Батый. Хан, который не был ханом

Как упоминалось выше, сразу по возвращении из Венгрии Бату вынужден был подавлять мятеж только что покоренных народов Поволжья. Вероятно, и позднее в отдельных областях Волжской Булгарии продолжали вспыхивать отдельные выступления. В течение всего своего правления Бату так и не подчинил окончательно северокавказские племена — аланов, черкесов и др.: их подчинение завершил уже в конце 1270-х гг. его внук Мунке-Тэмур.

Сложная ситуация складывалась в Крыму. Если степные зоны полуострова достаточно быстро и без особого сопро-явления были подчинены власти Бату и заселены монголами и кипчаками, то южное побережье, имевшее давние земледельческие и торговые традиции, древние города и многочисленные международные связи, в течение ряда лет находилось в противостоянии с монголами. Быстро оправившись после рейда 1239 г., местное население стало вытеснять монгольских наместников, скорее всего, при поддержке итальянских торговых республик— Венеции, Генуи и Пизы. Действия, например, жителей Сурожа в конце концов завершились невиданным успехом. Сохранилось свидетельство участника событий: «В тот же день (27 апреля 1249 г.) очищено от татар все... и счел севаст (правитель) народ… и праздновал торжественно». С этого времени Бату был вынужден ограничить зависимость Сурожа от Улуса Джучи лишь уплатой дани [Пашуто 1956, с. 162].

Своеобразным государственно-правовым статусом обладало население Северного Причерноморья. Этими землями западного похода монголов владели частично кипчаки, частично — Трапезундская империя. Фактически же население этих областей жило по международным обычаям, сочетавшим в себе нормы византийского, мусульманского и Зычного степного права [см.: Ибн Биби 1927, с. 64-66; Якобсон 1973, с. 80-82]. Согласно сведениям Вильгельма Рубрука, эти территории тоже попали под власть Бату: «На севере этой области находится много больших озер, на берегах которых имеются соляные источники; как только вода их попадает в озеро, образуется соль, твердая, как лед; с этих солончаков Бату и Сартах получают большие доходы, так как со всей Руссии ездят туда за солью, и со всякой нагруженной повозки дают два куска хлопчатой бумаги, стоящих пол-иперпера. Морем также приходит за этой солью множество судов, которые все платят пошлину по своему грузу» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 91]. По-видимому, власть правителя Улуса Джучи в этих областях, как и в Суроже, ограничивалась взиманием с них налогов и сборов.

§ 18. Иран - сфера влияния Батыя

Когда же Иреджа черед наступил,

Ему во владенье отец уступил

Иран и Страну копьеносных бойцов,

Престол и венец миродержных отцов.

О политике Бату в Иране известно не очень много: только несколько персидских источников содержат краткие сведения о его интересах в этом регионе.

Так, Джузджани сообщает: «В каждой иранской области, подпавшей под власть монголов, ему (Бату) принадлежала определенная часть ее, и над тем округом, который составлял его удел, были поставлены его управители. Все главари и военачальники монгольские были подчинены ему (Бату) и смотрели на него, как на его отца Туши» [СМИЗО 1941, с. 15]. И действительно, еще Джучи назначил первого монгольского наместника в Хорасане — Чин-Тимура. Последний до самой своей смерти был верен своему патрону и его преемнику Бату, стойко пресекая попытки других монгольских правителей как-то повлиять на него в ущерб интересам правителей Улуса Джучи. Одну из таких попыток предпринял нойон Чормагун, который, отправляясь в поход на Кавказ, потребовал именем великого хана Угедэя, чтобы Чин-Тимур передал свои полномочия Тайир-нойону, а сам с войсками присоединился к нему, Чормагуну, в походе. Чин-Тимур не подчинился и отправился к самому Угедэю. Он не прогадал: великий хан оказал Чин-Тимуру всяческие милости и предписал Чормагуну оставить его в покое. Чин-Тимур продолжал представлять интересы Бату в Хорасане вплоть до своей смерти в 633 г. х. (1235/1236 г.) [Juvaini 1997, р. 486-488].

Сразу же после его смерти влияние Бату в Иране подверглось угрозе. Пока великий хан не утвердил преемника Чин-Тимура, власть получил Нозал (у Рашид ад-Дина — Бенсил), монгольский чиновник, которому к этому времени перевалило за сотню лет. Он не был ставленником Джучи и его сына, и потому сторонники последнего заняли выжидательную позицию, а доверенное лицо Бату — Шараф ад-Дин Хорезми выехал к правителю Улуса Джучи для получения указаний по поводу дальнейших действий [Juvaini 1997, р. 488; Рашид ад-Дин 1960, с. 46].

Вскоре власть в Хорасане получил пользовавшийся доверием Угедэя нойон Коркуз, кандидатура которого не устраивала Бату. И, видимо, по его указанию сторонники Джучидов предприняли попытку заменить Коркуза Эдгу (Онгу)-Тимуром, сыном Чин-Тимура. За это взялись Шараф ад-Дин, возвратившийся в Хорасан, и Кул-Пулад, бывший помощник Чин-Тимура. Заговорщики отправились к Угедэю, который вызвал к себе и Коркуза. При проезде через Бухару Кул-Пулад был убит ударом кинжала по приказу местного правителя Сайн-Мелик-шаха — сторонника Коркуза. Других оронников Бату также преследовали неудачи: когда Угедэй соизволил почтить своим присутствием Эдгу-Тимура, устроившего по этому случаю пир, ветер свалил одну из опор шатра, и ханская наложница получила увечье. Это отнюдь не улучшило расположение Угедэя к ставленнику Бату. «Так как ты находишься в зависимости от Бату, то я пошлю твое показание, Бату знает, как лучше с тобой поступить», — заявил великий хан Эдгу-Тимуру. Но его решение не понравилось всемогущему везиру Чинкаю, который возразил: «Судьей Бату является каан, а это — что за собака, что для его дела нужно совещание государей? Пусть этим ведает каан». Как видим, Чинкай посягнул на право наследника Джучи судить собственного подчиненного, а следовательно, и защищать его. Правда, Угедэй решил не обострять отношения с племянником и простил Эдгу-Тимура, но вместе с тем оставил наместником Хорасана Коркуза, на волю которого передал всех жалобщиков. Восторжествовавший наместник заключил своих недругов в колодки и подверг публичной порке. Впрочем, великий хан все же пошел на некоторые уступки Бату: везиром при Коркузе он назначил Шараф ад-Дина, ставленника Бату. Возвращаясь из Каракорума, Коркуз остановился у Тангута, брата Бату, вероятно, демонстрируя желание примириться, с Джучидами. Но, прибыв в свои владения, тут же бросил Шараф ад-Дина в темницу и назначил везиром некоего дехканина Асил ад-Дина. В результате Хорасан на некоторое время был полностью выведен из-под контроля Бату [Juvaini 1997, р. 494-502; Рашид ад-Дин 1960, с. 47-48].

Около 1243 г. Бату все же удалось одержать победу над Коркузом, причем поддержку он получил с неожиданной стороны — от Туракины-хатун, которая после смерти своего супруга Угедэя стала регентшей Монгольской державы. На Коркуза пожаловались родственники недавно умершего Чагатая, которых наместник Хорасана якобы оскорбил, и для дачи свидетельских показаний из темницы вызволили Шараф ад-Дина Хорезми. Последнему удалось расположить к себе фаворитку регентши Фатиму, тоже хорезмийку. Она имела поистине безграничное влияние на Туракину, и та вскоре устроила суд над Коркузом, в результате которого он был приговорен к смерти. Впрочем, на смену Коркузу пришел другой ставленник Каракорума — Аргун-ака из племени ойрат, который впоследствии также создал Бату немало проблем [Juvaini 1997, р. 503-505; Рашид ад-Дин 1960, с. 48; см. также: Санчиров 2005, с. 170-171].

Шараф ад-Дин вернулся к должности везира и постепенно уверился в собственной безнаказанности. Приобретя поистине безграничную власть над финансами Хорасана, он стал по собственному усмотрению устанавливать ставки налогов и даже вводить новые сборы. Против него начало зреть недовольство даже в самом Улусе Джучй, но он действовал крайне решительно: приехав к Бату, он полностью оправдался перед ним и сохранил свое положение, впоследствии даже приумножив свои богатства. Можно лишь удивлятьея снисходительности Бату, который обычно был весьма строг в вопросах соблюдения закона и суров к его нарушителям, даже если это были Чингизиды. Видимо, ценность Шараф ад-Дина как «глаз и ушей» Бату в Хорасане перевешивала его многочисленные прегрешения! До самой своей смерти в 642 г. х. (1245) хорезмиец сохранял свой пост везира и умер в роскоши [Juvaini 1997, р. 538-541]. С его смертью влияние Джучидов в Хорасане стало сходить на нет, а вскоре после смерти Бату власть в Иране перешла к Хулагу и его потомкам.

§ 19. Борьба за Кавказ и Малую Азию

Султан спросил: «Как мой брат?» Тот ответил: «На вершине величия овладел страной Абхаз и покорил вилайет Грузию».

В то время как наследник Джучи с родичами и военачальниками с Субэдэй-багатуром во главе выступил в поход на Волжскую Булгарию и далее на Запад, другую сорокатысячную армию монголов, действовавшую на юго-западном направлении, возглавил Чормагун-нойон из племени сунит (Рашид ад-Дин 1952а, с. 98-99]. Вместе с нойоном Байджу из племени бэсут, родственником знаменитого Джэбэ, он тоже был отправлен в поход по воле великого хана Угедэя. Возможно, наследник Джучи осуществлял контроль над всеми военными действиями на западном направлении — включая Поволжье, Дешт-и Кипчак, Иран, Кавказ и Малую Азию, и Чормагун с Байджу были подотчетны ему. На подобную мысль наводит сообщение арабского историка XV в. ал-Айни: «В 641 г. («21 июня 1243-8 июня 1244 г.) Татары вторглись в земли государя Румского Гияс ад-Дина Кей-Хосру, сына Ала ад-Дина Кей-Кобада... Предводителем же Татар был один из великих людей их, по имени Байджу, со стороны Батухана, сына Душихана» [СМИЗО 1884, с. 153-154; см. также: Мау 1996, р. 52]. Как показывает анализ последующей политики Бату, он полагал, что все завоевания монголов на Западе должны отойти к Улусу Джучи, а потому и после завершения похода продолжал считать Байджу-нойо-на своим подчиненным, неоднократно вмешиваясь в управление подвластными тому территориями [ср.: Малышев 33]. Такие действия Бату привели к открытому противостоянию с Байджу.