Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский
Поцеловал Горлан Оган вороного коня в лоб, вскочил – и конь духом домчал его до Цовасара. На самой вершине Оган остановился и огляделся по сторонам. Конек Джалали издали Давидова дядю увидел, заржал, подбежал. Глаза у коня полны были слез.
Испугался Горлан Оган.
– Ох-ох-ох! – простонал он. – Неужто Давида убили, а конь на Цовасар убежал?
Сошел Горлан Оган с коня, железною цепью привязал себя к дубу, чтобы собственный голос его не унес, и закричал:
Эй, Дави-ид!
Давид, Давид, э-э-эй!..
Где же ты? Я гляжу окрест
И прошу: призови Ратный крест,
Богородицу-на-горе,
Помолись: "Хлеб, вино и Господь,
Помогите врага побороть".
Эй, встряхнись, – воззови, помолись!
Давид, Давид, э-э-эй!..
Голос Горлана Огана прокатился по горам и долам и наконец, грохоча, рокоча, достиг Давидова слуха. Давид, скрученный и перекрученный железными цепями, сидел в преглубокой яме.
– Эге! – сказал он. – Это дядин голос!.. Сказал и воззвал:
Хлеб, вино, всемогущий Господь!
Богородица-на-горе!
На плече моем Ратный крест!
Помогите врага побороть!
Воззвал Давид, встряхнулся, порвались на нем железные цепи, выскочил он из ямы, предстал перед Мсра-Меликом и сказал:
– Ну что, Мсра-Мелик?.. Будем мы с тобой на заре по-честному драться иль нет?
Мсра-Мелик онемел со страху. Он не смел подойти к Давиду.
Вышел Давид из шатра, туда-сюда – нет Конька Джалали. Побежал за ним Давид на Цовасар. Горлан Оган издали увидел его, позвал:
– Эй ты, сумасброд сасунский, иди сюда! Здесь твой Конек Джалали!
Давид приблизился к дяде, руку ему поцеловал, поблагодарил. А Конек Джалали был обижен, держался поодаль. Давид издали просил его, молил. Наконец конь смилостивился и подпустил к себе хозяина.
Сел Давид на Джалали и сказал:
– Ну, дядя, теперь ты поезжай в Сасун, а я помчусь на бой!
Давид погнал коня к Молочному роднику, убил там дикого барана, зажарил, съел, воды напился, лег спать, проспал до утра, на заре помчался к ратному полю, осадил коня у шатра Мсра-Мелика и крикнул:
– Вставай, Мелик! Вчера ты меня обманул, бросил в яму. Что мы будем делать сегодня?
Точно обвал в горах, прогрохотал голос Давида. Конек Джалали выпустил из ноздрей столбы огня. Меч-молния грозно засверкал на солнце.
Вышел Мсра-Мелик из шатра и сказал:
– Давид! Давай помиримся! Я тебе дань стану платить, стану твоим подданным, только не нужно сражаться!
– Мы должны не мириться, а биться! – отрезал Давид.
Тут Мсра-Мелик убедился, что на мир Давида ему не склонить.
– Давид! – сказал он. – Как же мы будем друг друга бить – как попало или по очереди?
– Хочешь – как попало, хочешь – по очереди, – отвечал Давид.
– По очереди, – решил Мсра-Мелик.
– Будь по-твоему, – согласился Давид.
– Давид! А чей первый удар – мой или твой?
– Твой, Мелик, – отвечал Давид. – Первые три удара пусть будут твои. Я – сирота, обо мне плакать некому. А у тебя жена, мать, сестра. Коли я тебя, дай-то Бог, убью, они будут о тебе плакать. Ты мой старший брат, ты родился раньше меня, значит, первые удары – твои. Начинай!
Давид стал на середине Леранского поля.
Взял Мсра-Мелик свою трехсотпудовую палицу, сел на каракового жеребца-шестинога, доскакал до Батманского моста, поворотил коня, разогнался, налетел и ударил – трах!..
Земля разверзлась, пыль поднялась и занавесила небо. Солнце затмилось.
– Прахом ты был, Давид, и в прах возвратился! – сказал Мсра-Мелик. – Вот только жаль, что мы тебя кормили да холили, а убили одним ударом!
Но тут из пыльной мглы донесся голос Давида:
– Нет, Мелик, я еще жив! Ты только первый удар нанес? Наноси второй!
Пыль улеглась. Смотрит Мсра-Мелик – Давид преспокойно сидит на коне. Подъехал к нему Мсра-Мелик и сказал:
– Давид! Давай помиримся! Я тебе дань стану платить, стану твоим подданным, только давай помиримся.
– Так я тебе и поверил! – молвил Давид. – У нас с тобой вражда старинная. Наноси удар!
– Э-эх!.. – воскликнул Мсра-Мелик. – Я слабый разгон взял и размахнулся не изо всей силы-мочи.
На этот раз Мсра-Мелик до Диарбакира доскакал, поворотил коня, разогнался, налетел и ударил – трах!..
От взмаха его палицы земля потряслась и в семи местах треснула. Заклубилась пыль и занавесила небесный свод. Ночью не было видно луны, а днем – солнца. Два дня и две ночи закрывали Давида облака пыли.
– Прахом ты был, Давид, и в прах возвратился, – сказал Мсра-Мелик. – Вот только жаль, что мы его растили и кормили зря: сумасшедший он, пришлось его убить.
Но тут из пыльной мглы донесся голос Давида:
– Нет, Мелик, я еще жив! Наноси последний удар!
Осатанел Мсра-Мелик.
– Э-эххх!.. – воскликнул он. – Опять я слабый разгон взял и размахнулся не изо всей силы-мочи. Сейчас ты увидишь, Давид!..
Доскакал Мсра-Мелик до Мсыра, поворотил коня, взмахнул трехсотпудовой палицей, вот уж он мчится, мчится, мчится, примчался, ударил – тррраххх!
Гул удара слышен был на протяжении сорокадневного пути, земля потряслась, поле растрескалось в сорока местах. «Это – землетрясение!» – подумали мсырцы. Облака пыли клубились до самого небосвода, затуманили его, занавесили. Три дня и три ночи не было видно ни солнца, ни луны. Три дня и три ночи закрывала Давида пыльная тьма.
– Прахом ты был, Давид, и в прах возвратился, – сказал Мсра-Мелик. – Вот только жаль, что мы его кормили, растили зря: непокорная он голова, вот и пришлось мне палицу в ход пустить и прикончить его.
Но тут из-за густых облаков пыли донесся голос Давида:
– Нет, Мелик, я еще жив! Теперь мой черед. Эй, берегись!!! Рассеялась пыльная тьма.
Смотрит Мсра-Мелик – Давид на Коньке Джалали, точно крепость, высится средь Леранского поля.
У Мсра-Мелика лицо пожелтело от страха, губы задрожали, ноги подкашивались.
Исмил-хатун на коленях подползла к Давиду.
– Давид! Мелик – твой брат! Не будь братоубийцей! – сказала она.
– Исмил-хатун! – молвил Давид. – Когда Мелик наносил удары, почему же ты не сказала: «Мелик! Давид – твой брат!».. А теперь, когда пришел мой черед, Мелик стал мне братом? Нет, на небе есть Бог, а на земле – закон. Три удара нанес мне Мелик, три удара нанесу ему я.
Но тут взмолился сам Мсра-Мелик:
– Давид, прошу тебя, отпусти меня на семь часов! Я полежу у себя в шатре, отдохну, а потом ты нанесешь мне удар.
– Ступай! – молвил Давид.
Мсра-Мелик пошел к себе в шатер, залез в яму, вырытую для Давида, навалил на себя сорок буйволовых шкур, сорок жерновов, все свои доспехи, всю свою постель и крикнул из ямы:
– Давид! Теперь твой черед. Бей! Приблизился Давид, оглядел яму, сказал:
– Как видно, наши предки не зря говорили: «Не рой яму другому, сам в нее попадешь».
Давид разгадал коварство Мсра-Мелика, но это не остановило его. Он произнес: «Хлеб, вино, всемогущий Господь!..» – сел на Джалали, погнал его на Цовасар, выхватил из ножен меч-молнию, поворотил коня, взял разгон, налетел, вот-вот ударит… Но тут наперерез Давиду выбежала Исмил-хатун, грудь свою обнажила.
– Давид! – сказала она. – Я вскормила тебя сладким своим молоком, подари мне за это свой первый удар!
Давид меч опустил, поцеловал клинок, приложил меч ко лбу и сказал:
– Матушка! Ты вскормила меня сладким своим молоком, не дала Мсра-Мелику меня в Мсыре убить, когда я был еще мал… Я дарю тебе первый удар!
Снова Давид погнал коня, доскакал до Цовасара, поворотил коня, взял разгон и, взмахнув мечом-молнией, налетел, чтоб ударить… Но тут сестра Мсра-Мелика выбежала наперерез Давиду.
– Давид! – сказала она. – Когда ты был маленьким, я тебя нянчила, играла с тобой, – подари мне этот удар!
Давид опустил меч, поцеловал клинок, приложил меч ко лбу и сказал:
– Сестрица! Я дарю тебе этот удар. Остался один, и теперь один Бог властен помочь мне!..
Снова Давид погнал коня к Цовасару, поворотил его, разогнался, и вот он уже, сверкая среди туч мечом-молнией, мчится, мчится, мчится…
Исмил-хатун девушкам своим велела:
– Играйте на бамбирах, бейте в бубны, берите платки, пляшите, платками машите, пляшите веселей, чтоб Давид загляделся на вас: он молодой, холостой, уставится на вас, ударит слабо и Мелика не убьет.
Девушки заиграли на бамбирах, стали бить в бубны, стали плясать, весело плясали…
«Это они для меня, – смекнул Давид, – чтобы я загляделся и слабо ударил…» Так подумал Давид и воззвал:
Хлеб, вино, всемогущий Господь!
Богородица-на-горе!
На плече моем Ратный крест!
Воззвал и ударил. Все сорок жерновов расколол, все сорок буйволовых шкур разрубил, рассек Мсра-Мелика от головы и до ног, и меч-молния на семь аршин врос в землю, дошел до черных вод.
