На день погребения моего - Томас Пинчон
— Это важно! — снова Бивис, тащит их обратно к их столику.
— Прости великодушно, Мойстли, что произошло?
— Эта исполнительница танца живота, — он кивнул на нее, серьезно морща лоб.
— Прелестная девушка, да, что там насчет нее.
— Она — парень!
Киприан прищурился.
— Думаю, да. Хотелось бы мне иметь такие волосы.
Когда он снова посмотрел на соседний столик, оказалось, что Полковник таинственным образом исчез.
Они как-то вернулись в свой пансион, а на следующий день Киприан переехал из одного отеля в другой, потом он узнал, что Кеуч, зарегистрированный в отеле «Европа» под чужим именем, уже отбыл, сославшись на действующую договоренность о неразглашении его нового адреса под страхом смерти или выплаты штрафа наличными.
Данило, который знал всё, появился в номере Киприана с предупреждением:
— Я не решался вас этим тревожить, Лейтвуд, поскольку вы, кажется, из тех юных неврастеников, которые сейчас встречаются повсюду. Но необходимо вам об этом сказать. Вы прибыли в Сараево по фиктивному поручению. Всё, что требуется — заманить вас в Боснию, где австрийцам будет легче вас захватить. Ваши английские работодатели сдали вас им как «сербского агента», в сложившейся ситуации ни они, ни даже русские не будут особо склонны вас щадить. Кажется, вы больше ничего не должны Англии. Советую вам уехать. Спасайте свою жизнь.
— А полковник Кеуч в этом участвует?
Брови Данилы взметнулись вверх, угол наклона головы выражал сомнение.
— Ему нужно принять слишком много своих предосторожностей. Но вы могли бы чувствовать себя комфортнее вне города.
— Похоже, вы и не собирались уезжать.
— Я уже допускаю, что они решают политический вопрос, — он оглянулся по сторонам и назад. — И всё же...
— Продолжайте, я мог бы воспользоваться этой информацией.
— По причинам, которые вам, возможно, не надо знать, для меня оставаться здесь — теперь, скорее, проблема.
— Кризис углубляется, или что-то вроде того?
Данило пожал плечами.
— Вот. Вам лучше надеть это.
Он вручил Бивису и Киприану по феске. Феска Киприана была такой маленькой, что налезла только на затылок благодаря какому-то ввинчивающему движению.
— Погодите, поменяемся фесками.
Самое странное, что это не решило проблему.
— Нет смысла, — пробормотал Бивис.
— Иногда такое случается, — мрачно сказал Данило, — но чаще в старых легендах, чем в нашей нынешней жизни. Голова неверного выдает его, отвергая феску. Вероятно, вы оба — ревностные Христиане?
— Не особенно, — хором возразили Киприан и Бивис.
— Феска лучше знает, — сказал Данило. — Феску не проведешь.
Две недели спустя всё стало безнадежно плохо. Киприан и Данило блуждали без карты в краю гор, лесов и нежданных глубоких буераков, в некоторые из которых они едва не свалились. Совершенно устав, они потеряли Бивиса. По дороге в Боснийский Брод он просто непостижимым образом исчез из поезда.
Они искали его в вагонах, полных еврейских семейств, едущих к минеральным источникам в Киселяк, инженеров марганцевой шахты в Цевляновичах, углекопов и добытчиков железа, жен и детей, и верных возлюбленных (категория людей, внушавшая Киприану тайное чувство неловкости), которые ехали проведать своих сожителей в тюрьме в Зенице, но всё безрезультатно. Боясь неприятностей, Киприан хотел просто ехать дальше, но чувствовал себя обязанным сойти с поезда и поискать Бивиса.
Данило, кажется, уже боялся за свою жизнь.
— Забудьте о нем.
— Предполагалось, что мы вдвоем вывезем вас из города.
— Он в состоянии о себе позаботиться, это уже не ваша забота.
— Неужто? Тейн и его сдал?
Киприан почувствовал, как его окутывает знакомое чувство меланхолии.
— Англичане, вы — дураки.
— И тем не менее...
Киприан потянулся к шнуру аварийной остановки, и во время последовавшей за этим горячей дискуссии с охранниками и кондукторами притворился, что у него началась истерика,, которая часто оказывалась для него полезна, а Данило наблюдал, словно это было представление в парке, столь же далекое от его жизни, как дубасящие друг друга марионетки.
Они вспомнили, что в последний раз видели Бивиса в поезде незадолго до прибытия в Лашву, на узловую станцию с поворотом на Травник и Яйце.
— Там была остановка для пересадок, — пожал плечами проводник. — Ваш друг мог пересесть на другой поезд и уехать в Яйце.
Он согласился телеграфировать в офис Боснийской Железной Дороги в Сараево, Киприан и Данило сошли, поезд уехал дальше. Они кружили по ранее пройденному маршруту, обследовали овраги и берега рек, пока не исчез дневной свет, опрашивали рыбаков, регулировщиков движения, крестьян, бродяг, но никто не видел молодого англичанина в костюме цвета зеленых водорослей. Уже во тьме они добрались в Лашву, где нашли гостиницу и пытались спать до рассвета, чтобы успеть на утренний поезд в Яйце. Киприан посмотрел в окна, сначала в одно, потом — в другое. Данило столь же решительно в окна смотреть не стал.
— Это даже могла быть его собственная идея, — вскоре сказал он.
— Думаю, вы следующий, — Киприан боялся, что останется отрезан от всех.
— Такой у меня выбор — чертовы австрийцы там снаружи или ваша сомнительная защита. В любом случае — я мертв.
В Яйце был водопад высотой в сотню футов, большая часть города возвышалась на холме яйцевидной формы, была старинная церковь. Они решили пройтись пешком от станции в «Гранд-Отель», предполагая: если Бивис где-то по соседству, он, вероятно, там. Это заведение выглядело так, словно его с помощью какой-то черной магии перенесли из Австрийских Альп. Киприан приставил ладонь к уху:
— Неужели я слышу йодль? А у персонала будут вот эти шляпы? Ледерхозен? Хотя ледерхозен в здешних условиях..., — и он тут же впал в теплую задумчивость.
На стойке рецепции никто не видел Бивиса.
— Но вон те джентльмены, полагаю, ждут именно вас.
Киприан повернулся и присел, пытаясь вспомнить, где он видел свой пистолет. Данило ждал с
