Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 2 - Жорж Тушар-Лафосс
Я вчера обедала у герцогини Шон вместе с Пелиссоном; этот искренний друг главноуправляющего вышел из Бастилии чист как снег, написав прежде панегирик королю и обещав принять католичество, не смотря, что был ярым гугенотом. Нет немилости, которая противилась бы этим двум сильным средствам.
– Если он обратится в католичество, сказал мне на ухо поэт Шаппелль, сидевший рядом со мной за столом: – то при дворе намерены сделать его апостолом обращения. В ожидании вы видите, что он с большим жаром беседует с девицей Скюдери; своей любовницей, о другом культе, в который давно уже обращена эта милая девица… О, но надобно их слышать: ничего легкого, ничего двусмысленного: здесь на сцене эссенция чувств, нежность в мадригалах. И благодаря Богу, они от этого счастливы; ибо, видя, как они тощи, оба чахоточны, можно думать, что материя входит в самой малой дозе в их любовные отношения.
Я смеялась глупым шуткам Шопелля, как он вдруг переменил разговор, – что с ним очень, часто случается, благодаря его ветреному характеру.
– Возьмите, сказал он, подавая мне маленькую бумажку: – вот четверостишие, которое король нашел в понедельник у себя на туалете.
Я взяла бумажку и прочла:
«Ты происходишь от знаменитого рода;
Твой дед был Генрих Великий;
Отец был Людовик Справедливый
Но сам ты лишь Людовик серебряный».
– Стрела недурно отточена, – продолжал мой веселый сосед: – острие ее должно было уколоть финансовое немного сердце Людовика ХIV; а между тем он смеялся, очень много смеялся и сказал, что «автор этих стихов выразился лучше нежели придворные». «Пусть он откроет свое имя, прибавил король: и я велю выдать ему пятьсот пистолей». Но поэт еще не открылся: не слишком верится слову королей, когда они обещают вознаградить своего цензора.
В ученом мире произошло нечто любопытное: Людовик ХІV велел выписать с большими издержками из Италии синьора Бернини; знаменитого архитектора; въезд его в Париж походил на въезд посланника. Ему дали отель, слуг, экипаж и много денег. Окруженный всей этой пышностью и чествуемый подобным образом, итальянец начал своей знаменитой рукой чертить план и фасад Лувра, который должен стоять лицом к церкви Сен-Жермен Окзерруа. Окончив работу, он сел в свой великолепный экипаж и с торжествующим видом предстал перед Кольбером. Но планы синьора Бернини оказались плохими, и Кольбер заставил покраснеть иностранного артиста, показав ему другие великолепные планы, хотя они и не были плодом итальянского воображения. Сочинил их Клод Перроль, а страннее всего, что этот Перроль… медик. План его принят вполне ученым советом строителей[47] и будет исполнен не во гнев Лево, который никак не состоянии понять, как доктор мог сочинить архитектурный план, потому что он, Лево – архитектор, ни за что не сумел бы пустить кровь больному. Мы убедились уже со временем вступления Кольбера в министерство, что теперь можем не искать в Италии наших государственных мужей, а теперь знаем, что нет надобности искать там и архитекторов.
Все это я прочла в новой газете под заглавием «Журнал ученых». Это тоже полезное учреждение, ободряемое Кольбером. Я также нашла вступительную речь графа Бюсси Рабютена, произнесенную во французской академии. Может быть я ошибаюсь, но мне кажется, что полковник говорил перед ученым собранием, как он мог говорить перед фронтом легкой кавалерии: речь его весьма сухая и краткая действительно походит на манифест, объявляющий о войне. Это мне показалось очень далеко от благородного и обильного образов красноречия, к которому приучил нас аббат Боссюэт с 1662 г.
Я едва не разорвала страницы журнала ученых, где прочла, что умер в Риме Николай Пуссен, этот великий живописец, которым может гордиться Франция… Он привлек на свое отечество часть славы, завещанной Италии Рафаэлем и Микеланджело; но не мог осилить интрига посредственности. Счастливая зависть Вуэ заставила его покинуть родину. Мне чрезвычайно грустно здесь прибавить, что в то время, когда Людовик XIV осыпал наградами иностранцев, – этот французский живописец не получил ничего от своего государя.
Лавры не всегда предохраняют от грозы: Бюсси, только что увенчанный свежим академическим венком, попал в Бастилию. Он шел на церемонию королевского вставанья в Венсене, как вдруг был арестован караульным гвардейским офицером Тетю, который предъявил ему приказ, в силу которого он должен был обыскать Бюсси и доставить королю все, что найдет.
Самая большая ошибка графа та, что он заказал маленькую книжечку в формате молитвенника, в которой вместо священных картинок вклеены миниатюрные портреты нескольких вельмож, жены которых подозреваются в легком поведении. Под каждым портретом сделана подобающая подпись. Бастилия! Очень строгое наказание… А между тем, что значит, такой крошечный волюм о подобном предмете.
Но кажется, главным обвинением служит четверостишие на короля и Ла-Валльер. Есть подписи очень резкие, которых я и не запишу в свои мемуары из боязни, чтобы они не попались в руки моим дочерям или внучкам до замужества.[48]
Мне только что сообщили забавную новость: вчера вечером король собирался дать бал в Сен-Жермене; большая часть кавалеров, долженствовавших на нем присутствовать, обедали где-то вместе. Наступил час съезда во дворце – нет танцоров; король сердится и посылает искать запоздавших гуляк. Последние являются, но что называется не вяжут лыка… Пришлось отменить бал.
Но это еще куда ни шло: вина в этом году хороши, и нельзя же от дворянина требовать непогрешимости в этом отношении. Но вот нечто более серьезное: три часа тому назад господин Тардье и жена его были зарезаны тремя дворянами, которым несчастные отказали в деньгах и которых они требовали, ссылаясь на то, что им нужны деньги. Это уже не в наших нравах: теперь принято почти вообще, что для приобретения богатств, которых не оставили родители, необходимо употреблять старания… А это так легко при дворе, если человек благородного происхождения, ловок и сметлив.
Теперь я должна сказать, что Кольбер – добрый гений торговли: он расширяет, облегчает сбыт и увеличивает его произведения. У нас уже была восточно-индийская компания; этот министр представил королю проект учреждения такого же общества для Западной Индии. В этом же году устраивается фабрика зеркал, которые с такими издержками получаем мы из Венеции, а кружевные, полотняные и ковровые фабрики открываются в различных частях королевства. Значит, мы со временем можем
