Северный лес - Дэниел Мейсон
P. S. Ты забыл пиджак.
3 октябряДорогой друг, спешно, от анонима к анониму. Когда ты написал, что Клара едва не обнаружила мои письма, я положительно опешил. При мысли о том, что я рисковал всем, меня переполняет раскаяние. Следовало усвоить урок после случая с Уиллой и ее жирными пальчиками, приключившегося еще до того, как нас охватило это безумие. Адресуй письма в таверну на имя Г. Он деликатен, заподозрит интрижку, подмигнет, отпустит шутку о горничной из Бостона, однако дорожит репутацией хранителя секретов.
До скорого свиданья,
У.10 октябряДорогой друг,
Получил твое письмо от 8-го. Как любезно со стороны муз даровать тебе вдохновение. Надеюсь, твои письма ко мне не пробудят в них ревности – что они подумают о сочинениях, предназначенных для одного? Я, разумеется, благодарен, польщен, что некоторым образом причастен к твоим “стихам о дружбе”, но родились они только благодаря твоему гению.
Здесь сплошное великолепие. Ты разжег во мне костер, и я почувствовал, пусть и на миг, что готов принять вызов, брошенный этим лесом. Право же, как перенести все это на холст? Еще недавно робко и неспешно березы примеряли золотой убор, слегка желтели сахарные клены, дюйм за дюймом вступая в осень, но теперь они в нее нырнули с головой. Вчера граб, сегодня каштан – боюсь представить, какие счета присылает ему портной! Порой, сидя на моей поляне (нашей поляне), перед моей рекой (нашей рекой), я замечаю, что ветви низкого бука, склонившиеся над моим лицом, всего за несколько минут окрасились в новые тона. Что высокий клен позади меня разрумянился еще сильнее, а по перистым дубовым листочкам еще дальше расползлась огненная кайма. Ха! Так бы и крикнул: “Я все видел!” Это похоже на игру, в которую играли мы с О., когда она была совсем маленькая и пряталась то в одном месте, то в другом, двигаясь очень медленно, словно так я ее не увижу. Но я все вижу. Куст калины встретил меня поутру багрянцем, а уже к полудню сделался пурпуровым. Заметив, как он меняется, я затаил дыхание: листок, другой чуть выше, а затем всем скопом остальные. Ругался на ограниченность киновари, а недоставало мне более насыщенного синего.
Словом, за природой не угнаться. Я поклялся, что не буду писать по наброскам, довольно тревожить память осени посреди зимы. Но этот тщеславный зарок был сделан летом, когда дни замирают в зеленом зените. Однако солнце не замедляет ход для пишущего закаты, так что же взять с моего леса? Быть может, у тебя в городе найдется какое-нибудь чудо техники, божество с тысячью рук и тысячью кистей, управляя которым при помощи рычагов я успел бы все это запечатлеть? Вчера в двух шагах от дома увидел мелкие грибы, выглядывающие из-под палой листвы. Неприметные, но, если приглядеться, – такую прозрачную голубизну я видел лишь в альпийских водах. Если бы я писал, запершись у себя в мастерской, то все бы пропустил, ведь уже к полудню эти дивные создания поблекли, а к наступлению темноты стали белыми, точно невесты, со свисающими со шляпок кружевами фаты. Смерть и дева – к утру их не стало.
Печально мое положение – природа меняется слишком быстро. Да, в будущем году все повторится, и еще через год. Но рывки минутной стрелки не дают мне покоя. Предлагаю новый календарь: не одна осень, но двенадцать, сто. Осень, когда березы желтеют, но еще не сбрасывают листву; когда буки зелены, а березы голы; когда дубовые кроны похожи на спелые абрикосы, а буки стоят в желтых покровах; когда дубовые листья приобретают оттенок сигар, а буковые сворачиваются медными хрустящими свитками. И так далее: пару-тройку осеней я пропустил. Но называть все это одним словом!
Снова пишет П., справляется о моих успехах, появилось ли что-нибудь новое. Настрочил ответ, который теперь кажется мне легкомысленным, но я буду писать, что пишу, не подчиняясь хлысту надсмотрщика.
Едва не забыл: вчера, играя в яблоневом саду после дождя, О. нашла наконечник старой мотыги. Надо же, чтобы земля решила вытолкнуть его на поверхность именно теперь! Который из моих призраков? Элис? Мэри? Старый скучный Неемия? Хочется верить, что даже он не устоял против магии этого места – быть может, он водил старушку Просперу слушать рокот водопада. Купался, натирал подмышки снегом, плескал талой водой себе на грудь, пока однажды у него не остановилось сердце и он не рухнул величаво в реку, где и растворяется все эти годы.
Так уйдем и мы: сердце к сердцу, тук-тук, – и, крутясь друг вокруг друга, точно креветки в бурном потоке, станем частью реки и попадем кому-нибудь в чай.
У. Г. Т.24 октябряДорогой друг,
Кэтрин вновь едет в Олбани. Энни в Бостоне, у нее заболела сестра. Ты, будь ты неладен, вернулся к остальным со всеми их притязаниями. Здесь одиночество, зеленых арок тени[30]. Хотя я бы, разумеется, предпочел высшую отраду. 5 ноября – ты обещал, клятвенно. Помня это, выдержу испытание Временем.
Все еще окрылен. Природа изо всех сил старается окутать меня меланхолией, но мне помогают теплые воспоминания о моем друге. Неделя холодного ветра – дни, когда заворачиваешься в одеяла, когда замерзшая краска не хочет ложиться на холст. Что ж, бродить. Меж поросших грибами бревен, похожих на индюшек, по мху, что прежде хранил отпечаток наших тел. Вот на плоском синем камне два жука, тоже синие, но темнее, в переливчатых, как у шпанской мушки, хитонах – бесстыдно предаваясь страсти, не замечают, как я поднимаю их. Дальше ясень – старый, мертвый, в лоскутах отслаивающейся коры, точно фигура-экорше с содранной кожей.
Лягушки, кажется, исчезли. Я бы продолжил, но остался без сил после ночи томлений.
5 ноября.
Пиши.
У. Г. Т.P. S. Последнее яблоко сезона – мое утешение. И загадка: внутрь ведет червоточина, но второго отверстия нет. Как это понимать? Они возвращаются той же дорогой? Или яблоко впитывает их в себя?
4 ноябряЭ. – так и быть, что поделаешь. Я в плену у календаря: тогда 15-го. Буду ждать, всегда. Приезжай – Кэтрин уже вернется, но она не найдет ничего странного в том, что тебе захотелось побыть на природе. Природа здесь тянется на много миль, уединенных местечек много.
У.12 ноябряН. – еще одна записка, на Ваш домашний адрес,
