Мать королей - Юзеф Игнаций Крашевский
Услышав этот приговор, князь Ежи опустил голову.
– Подумайте-ка, подумайте, – сказал он через мгновение, – в такой торжественный день я не хочу вас мучить, а советую: подумайте. Вы знаете Витовта. Он сидит далеко в Литве, нет его здесь, вы чувствуете, что он вам ничего не сделает… а если захочет… так может вас сбросить, как поднял.
Сонька с презрением посмотрела на князя.
– Я повторяю его слова, – прибавил он. – Он найдёт дорогу к сердцу Ягайллы, чтобы у вас его отобрать, и у тех, что вам тут служат, а вы лучше всех знаете, что он упрямый и мстительный.
Молодая королева рассмеялась.
– Я не мсительна, как он, но так же упряма. И, как его, Бог сотворил меня смелой. Вы думаете, я не вижу опасности, и не знаю, что может со мной случиться? Всему верю, но всё перенесу.
Её грудь начала вздыматься всё сильнее и глаза под нахмуренными бровями заблестели огнём.
– Я была бы подлой, если бы поддалась угрозам. Возможно, Витовт сделал бы меня более послушной, если бы не обидел приказом. Кроме пана моего супруга мне никто приказывать не будет.
Резко докончив, королева вытерла губы платочком и, поглядев вокруг, убедившись, что никто не приближался и не слушал, продолжала дальше:
– Скажите ему это, скажите всё, обвините меня. Я знаю, знаю, почему Витовт выдавал меня за старого. Хотел, чтоб я была у него любовницей и невольницей. Он не смел ко мне приступить, когда я была девкой, думал, что замужнюю меня возьмёт. Не раз в Вильне он дал мне понять, почему выдаёт за Ягайллу. Я молчала, чтобы избавиться от его рук. Сегодня, скажи ему это, не сломает Соньку, может отомстить, но отнюдь меня не приобретёт. На Руси достаточно молодых девок.
Сказав это, королева встала, поглядела на князя Ежи, который стоял с поникшей головой, и, пытаясь сделать лицо безоблачным, подошла к королеве Барбаре.
Беседа была окончена. Князь Ежи оказался один за пустым креслом и тут же начал выходить из группы женщин, которые его окружали.
Несмотря на её силу воли, на лице королевы осталось выражение подавленного гнева. Витовт отравил ей этот прекраснейший день в жизни.
Назавтра и в последующие дни продолжались торжества и развлечения, потому что королевский праздник не мог длиться меньше недели.
Утром во дворе происходили турниры, после которых Барбара и Сонька раздавали награды. Потом садились к столам, а вечером танцы возобновлялись.
Завиша Чёрный, Фарурей, два комтура крестоносцев, Тарновские, Мелштынские, Тенчинские и рыцарская молодёжь каждый день встречались в полных доспехах, ломая копья, демонстрируя ловкость и силу.
Римскую королеву, которая всегда была самой первой в раздаче венков и имела возможность подойти к юношам, очень развлекали погони. Сонька, хоть с тревогой в душе, какой её наполняли угрозы Витовта, должна была показывать себя весёлой. Ягайлло с неимоверно щедрым гостеприимством осыпал подарками своих достойных приятелей.
Так на Вавеле прошло время до субботы. Последнего дня Завиша Чёрный пригласил к себе в гости короля Сигизмунда, а с ним и всех господ и князей. На улице Св. Иоанна богатый купец из Чехии сдал ему свой дом, чтобы было где королей поместить, а был он один из самых больших в городе.
Тем же самым порядком прошло застолье у Завиши, на котором они с братом хозяйничали и угощали.
В последний день посыпались прощальные подарки в конях, тарелках, шубах и драгоценных тканях. Нетерпеливый король Римский поспешил домой для дальнейшей войны с чехами, для размышления об обороне против турок, для приобретения денег, которые таяли в его руках.
После Спиза, заложенного Ягайлле, он готов был заложить какой-нибудь новый кусок земли, лишь бы достать те гривны, которые щедро разбрасывал. Крестоносцы колебались дать в долг.
Дольше всех из иностранных князей оставался в Кракове баварский Людвик. А когда уже Ягайлло проводил его за городские ворота, и уже хотели расстаться, тот обратился к нему, склонив голову:
– Правда, – воскликнул он с улыбкой, – я слышал о вас и много наслушался, но то, что я видел собственными глазами, превосходит все ожидания.
Ягайлло вернулся отдыхать.
– Сонька, – сказал он, надевая свой старый кожух, с большой радостью, что начнёт прежнюю жизнь. – Сонька, ты довольна?
– Мой король! Ты сделал меня счастливой! Бог воздаст. Смотри только, чтобы Витовт не замутил моего и твоего счастья Витовт не замутил.
VII
Этот год не завершился, когда в последний день октября вся Польша огласилась радостной новостью. Бог дал королю сына, наследника… Коронованная Сонька обеспечила его крови польский трон, потому что никто ни на минуту не сомневался, что всегда верные своим панам поляки выберут сына того, который одновременно с большим беспокойством принёс им также великую силу.
Была сломлена грозная мощь крестоноснев, короны стремились к Польше, разрастались границы; завоеваниями для неё командовал Витовт.
Но не все приветствовали новорожденного с одинаковым чувством. У Пястов он вырывал последнюю надежду восстановить права, которые они потеряли. Витовт прислал ему серебряную колыбель, но, возможно, и он был не рад ему. Этот подарок новорожденному был как бы знаком примирения. Со времени коронации до королевы из Литвы не дошёл ни один голос, угрозы не возобновились.
Сонька временами заблуждалась надеждами, что вернёт сердце дяди, что победит.
Ягайлло поговаривал, что Рождество он обычно проводил на охоте в любимой Литве, в Вильне.
Королева покачивала головой, не говоря ничего.
– Витовт разгневан на тебя, злится; поехать бы нам обоим и помириться. Лучше, чтобы он был нам другом, чем врагом.
– Но он никогда не будет вам братом и другом, – грустно говорила королева. – Он хочет царствовать над всеми, над вами, над Польшей, надо мной. Здесь люди бояться его больше, чем вас. Ему всегда мало того, что имеет; он ненасытен.
Ягайлло, которого корона не раз обременяла, молчал и думал.
– Пусть правит, лишь бы у меня дома был мир.
А когда приближался праздник, он начал уговаривать королеву, целуя руки:
– Давай поедем оба в Вильно просить Витовта на крещение… Устроим Влодку такое же крещение, как была коронация у тебя. Приедут короли и князья, постараемся, чтобы польские паны обеспечили твоему сыну трон.
Королева была спокойна.
Она долго думала. Это путешествие, должно быть, много ей стоило, но принесёт ли примирение? Витовт перестал угрожать, она могла его без унижения задобрить.
Таким образом, супруги поехали в Литву, в Вильно, а сыночек остался под строгим надзором в Хецинах.
Сонька была в хорошем
