Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

В Азове около десяти кораблей сгнили до основа­ния и годятся только на дрова. Один из них пригото­вили для демонстрации, вывели в море и поставили на якорь. Предварительно сняли пушки, убрали мач­ты, такелаж и все железные поделки, снасти. Оста­лась одна древесина. На палубах рассыпали тонкими змейками порох.

Апраксин взмахнул шарфом. На палубах забегали матросы, поджигая порох. Задымились деки, в от­крытые порты повалил дым.

Через неделю прибыл посланник из Стамбула. С ним разговаривали по-другому:

— Клянусь Кораном и пророком Магомедом, что султан в мыслях не имеет воевать с русским госуда­рем, — кланяясь Петру, распинался гонец визиря.

— А ты поживи у нас денек-другой, а мы грамоту султану отпишем.

Пока писали грамоту, над морскими просторами гремели пушечные залпы. Апраксин отрабатывал ма­невры кораблей. Посланец оглох от оружейного гро­хота и молил поскорее отпустить его в Стамбул.

— Поезжай и передай султану, — напутствовал его перед отъездом Петр, — что ныне царское величе­ство с Портою свято и нерушимо мир содержать будет, ежели султанское величество не начнет войны и не учинит помощи своим войском неприятелям его цар­ского величества.

Посланец с поклоном принял грамоту:

— Великий султан беспременно подтвердит мир­ные статьи договора с тобой, великий государь.

В самом деле, не прошло и месяца, как в Стамбуле поняли, что у царя есть веские «морские» аргументы для диалога с султаном. Посол Петр Толстой сообщил из турецкой столицы радостную весть:

«Извольте быть безопасны от турок и татар,разве татары какие-нибудь малые сделают воров­ски. Уповаю, что вор Мазепа не может здесь ничего сделать к своей пользе. Султан наикрепчайшие ука­зы в Крым и протчие подданные орды… дабы ни один за границу не был пропущен».

Все как раз сошлось ко времени. В конце мая Меншиков просил царя срочно прибыть к войскам.

Отдав последние распоряжения Апраксину, царь вызвал Наума Сенявина, Федосея Скляева, Михаила Собакина.

— Нынче я к войску отъезжаю, баталии генераль­ной со шведами, видимо, не миновать. — Петр испы­тующе ощупывал взглядом стоявших перед ним мо­ряков. Двадцать лет минуло с тех пор, как он с юных лет познал этих ребят на Плещеевом озере, на кораб­лях в Балтийском море, бывал с ними в схватках с не­приятелем. — Прежде привелось мне с вами бок о бок на морской стезе побывать, опора ваша флотская на­дежна. Потому поедете со мной. На море един за всех и все за единого.

Бывшие преображенцы просияли, переглянулись. «Не каждому генералу такое слыхать приходится». Наум нашелся- — ответил за всех:

—    Чаем, господин капитан-командор, бомбардир­ские навыки не позабыли, да и шпагою владеть не ра­зучились.

—    Спасибо за службу. — Петр подошел, похлопал по плечу каждого, подмигнул Скляеву. — А насчет шпаги, Федосейка, чаю, не позабыл, как Федор Юрьич в Москве отчитывал тебя, годков десять тому назад…

Начало лета 1709 года в Малороссии выдалось обычное для этих мест. Знойная пора еще не наступи­ла, но в полдень пекло нещадно. Изредка, раз в неде­лю, набегали тучи, гремела гроза, но вскоре небо про­яснялось, и солнце вновь вступало в свои права, — па­лило пуще прежнего.

Для шведской армии, осадившей Полтаву, после суровой зимы, казалось, наступило благодатное вре­мя. Тем более, что король с нетерпением ждал помо­щи: из Крыма — татарской конницы, из Польши — войска своего ставленника короля Лещинского. Одна­ко время шло, как миражи таяли посулы союзников, а стойкость защитников Полтавы возрастала. Двад­цать штурмов отразили солдаты полковника Келина за два месяца.

Сразу по прибытии в армию царь собрал военный совет и, открывая его, сказал:

— Полтаве тяжело, ее выручать будем. Но надо шведа проучить генерально, на земле нашей.

Одним из первых высказался фельдмаршал Шере­метев:

— Пехоту и кавалерию надобно немедленно пере­правлять через реку. Соорудить ретраншемент тыль­ной частью к реке Ворске и чинить диверсию. Ежели шведы сунутся, фланги ихние атаковать из-за реки.

Генерал Яков Брюс вел себя более осторожно:

— Полагаю, спасти Полтаву от капитуляции сле­дует також ретраншементом, посадив в сию земляную крепость пехоту повыше города, на флангах конницу выстроить. Супротив Полтавы оборону занять с реду­тами. Следует ожидать нападения шведов на сии на­ши укрепления, после чего их атаковать.

Выступили и другие генералы. Кто-то предлагал выступать без промедления, пока шведы не опомни­лись, другие поговаривали, не отпустить ли шведов за Днепр.

Петр выслушал всех, поразмышлял, а через два дня прекратил все споры.

— Сия схватка с Карлом — главное дело кампа­нии. Почнем пока разволакивать, потрошить шведов потихоньку, а в то время переправлять наши войска через реку, строить ретраншемент.

Расклад сил оказался на этот раз на стороне рус­ских — сорок тысяч против тридцати тысяч, а пушек в два раза больше, чем у шведов. И шведские пушки к тому же были обречены на молчание: у пушкарей подмочило и так небольшие запасы пороха.

Три недели готовились противники к сражению.

Петр загадал шведам загадку: русские войска соору­дили на своих позициях необычные искусные редуты.

За неделю до сражения шведам не повезло. Неуго­монного короля подстрелили в ногу казаки. При­шлось ему командовать войсками полулежа на носил­ках. Но он не унывал, подбадривая накануне битвы своих изголодавшихся солдат:

— Не берите с собой еду, мы будем пировать в рус­ском лагере. Царь приготовил нам много кушанья. — Генералов заранее пригласил на обед в шатре Петра.

Неприятная весть ожидала Петра. Утром 26 июня Шереметев доложил:

— Нынче ночью, государь, к шведам переметнул­ся один немчин, унтер из Семеновского полка.

Разгневанный Петр выругался:

— Сей паскуда много нового не скажет. Шведы сами не слепые, но нагадить сможет. Где у нас тонко? Рекруты-новобранцы. Вели новгородцам отдать свои мундиры рекрутам, а сами пускай в ихние серые пере­оденутся. Шведы и напорются на рожон.

Петр верно разгадал умысел изменника. Перебежчика-немца сразу привели к королю.

— Через два дня в русский лагерь придут под­ крепления.

Карл сосредоточенно рассматривал карту, а унтер продолжал:

— У царя самая слабина полк новобранцев, они одеты в серые мундиры.

Карл вскинул голову: «Здесь прореха русских, а наш успех». Задумавшись, «ходил до полутора ча­сов безгласен, в размышлении, оттого наипаче бо­лезнь в ноге умножилась».

Петр предполагал дать сражение 29 июня. Рус­ская армия еще готовилась к сражению, заканчивая строить редуты, а Карл решил атаковать без промед­ления. Перед наступлением для ободрения войск ко­роля с обнаженной шпагой пронесли на носилках пе­ред строем.

В полночь 27 июня шведские колонны, рассчиты­вая застать неприятеля врасплох, двинулись на ис­ходные позиции. Впереди пехота, за ней конница.

Но внезапное нападение не удалось. Еще накануне вечером Петр собрал военный совет, утвердил окончательно ордер предстоящей баталии, назначил место артиллерии. Затем с генералами объехал позиции, осмотрел редуты, подбадривал солдат: «Неприятель вполовину уже побежден, осталось малое — докон­чить войну».

Первыми заметили шведов передовые пикеты. Пи­столетный выстрел поднял тревогу, забили барабаны, солдаты, на ходу одеваясь, разбегались по редутам, пушкари заряжали орудия.

Первый натиск шведов имел некоторый успех, но потом их отбросили, завязались ожесточенные схватки на редутах, сцепилась во встречных атаках кавалерия.

Когда солнце поднялось над лесом, Карл понял, что внезапный удар не удался, русские выстояли. На время бой затих, с обеих сторон на равнину выво­дили и строили полки для решающей схватки. Обе ар­мии разделяло зеленое поле. В наступившей тишине кричали ротные командиры, фыркали кони.

В последние минуты перед боем Петр объезжал войска.

— Воины! — разносился окрест его громовой го­лос. — Вот пришел час, который решит судьбу отече­ства. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за оте­чество… Не должна вас также смущать слава непри­ятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказыва­ли… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для бла­госостояния вашего!..

Томительное затишье разорвал грохот барабанов, призывно запели трубы. Солнце засияло на штыках и медных наконечниках пик. Две армии быстро сбли­жались, земля сотрясалась от тяжелой, мерной по­ступи солдат. Когда первые ряды сошлись саженей на двадцать пять, обе стороны вскинули мушкеты, прогремел первый залп, пороховой дым скрыл на время колонны атакующих. В строю русских были и пушки, что сразу дало им перевес. «Первый залп учинен от войска царского величества так сильно, что в неприятельском войске от падших тел на землю и ружья из рук убиенных громкий звук учинился, который внушал, якобы огромные здания руши­лись».