Александр Барков - Денис Давыдов
Соратник великого Суворова, генерал Ермолов, отметил, что храбрый офицер Давыдов, известный остротою ума и весьма хорошими стихотворениями, первый в сию войну употреблен был партизаном, что впоследствии послужило примером для многих...
По приказу Кутузова в тыл неприятеля были отправлены партии добровольцев, а также казачьи полки и отряды кавалерии с пехотой и пушками под начальством отважных, закаленных в битвах офицеров.
Успешно завершались многие боевые операции партизанского отряда под командованием генерала Дорохова на Смоленской дороге. Его партию составили драгуны, елисаветградские гусары и три казачьих полка при двух пушках.
Полковник князь Вадбольский во главе мариупольских гусар и нескольких казачьих полков провел дерзкие рейды в окрестностях Можайска.
Атаман Платов со своими казаками «опекал» неприятеля возле Семлева.
Генерал-лейтенант Шепелев с калужским ополчением, шестью орудиями и тремя казачьими полками действовал в окрестностях Рославля.
Капитан артиллерии Фигнер с отрядом, куда входили ахтырские гусары, польские и литовские уланы, харьковские драгуны, а также казаки 2-го Бугского полка, пробрался в самую середину войск неприятеля. Его удалые молодцы орудовали в окрестностях Москвы и в самой Белокаменной.
Полковник князь Кудашев, зять М.И. Кутузова, со своим отрядом преследовал неприятеля на Серпуховской дороге.
Полковник Ефремов с казаками «сторожил» врага в предместьях Рязанской губернии.
Спешенные казаки и егеря при четырех орудиях артиллерии капитана Сеславина и поручик Фонвизин с казачьей партией громили французов между Боровском и Москвою.
Генерал-майор Орлов-Денисов успешно покушался на врага вдоль Смоленской дороги, его отряд составили казаки и нежинские драгуны.
Казачьи сходки «неусыпно дежурили» на Дмитровской и Ярославской дорогах.
Базами для партизан служили Тарутинский лагерь и Клин. Туда они «сдавали» пленных и военную добычу.
Наполеон оказался окружен в полыхающей заревом пожаров Москве плотным кольцом летучих или партизанских отрядов. Французы не нашли в Белокаменной ни желанных почестей, ни веселья и отдохновения.
Размах «малой войны» не давал неприятелю покоя ни днем, ни ночью. Фуражировка наполеоновской армии также не имела успеха, ибо на всех направлениях встречала отпор народа. Добровольные народные ополчения составили второе кольцо, державшее завоевателей в тесной блокаде.
Тверское ополчение стояло на Петербургской дороге, Рязанское – на Касимовской и Рязанской, Тульское – по правому берегу Оки от Алексина до Каширы, Калужское – в Калуге.
Дружины народных мстителей формировались повсюду, где появлялся враг. А предводительствовали ополчениями, как правило, дворяне. Старшины, крестьяне, священники, даже наиболее отважные женщины возглавляли небольшие партии – к примеру, старостиха Василиса.
Давыдов формировал отряды и присваивал им почетные наименования: «Геройский полувзвод», «Почетная полурота», «Храбрый гусар», «Знай наших!». Отряды эти пополнялись только за счет храбрых, отличившихся в боевых операциях солдат и офицеров. Все это повышало воинский дух и дисциплину партизанских партий.
Под знамена Давыдова шли добровольцы, покидая дома и семейства, и каждому из них Денис Васильевич давал достойное назначение. Отряд пополнили: отставной мичман Николай Храповицкий, брат отважного майора Степана Храповицкого, титулярный советник Татаринов, шестидесятилетний землемер Макаревич, крестьяне из многих захваченных, спаленных и порушенных врагом деревень.
По сему случаю Денис Давыдов сделал в дневнике своем такую запись: «Сердце радовалось при обзоре вытягивавшихся полков моих. Со ста тридцатью всадниками я взял триста семьдесят человек и двух офицеров, отбил своих двести и получил в добычу одну фуру с патронами и десять провиантских фур... Тут же я командовал тремястами всадниками, какая разница! Какая надежда!»
Теперь крестьяне видели в партизанах своих избавителей, давали клятву не щадить жизни в боях за Русь-матушку, вооружались ружьями, топорами и вместе с казаками и гусарами наносили сокрушительные удары по разрозненным частям великой армии.
...Как-то отряд Давыдова остановился на ночлег в селении Теплуха, вблизи Смоленска.
Около часа ночи стража внезапно подняла шум:
– Стой! Кто идет? Последовало молчание.
– Пароль?
– Свои, – глухо ответил здоровенный бородатый мужик в сером кафтане. Он одним махом отбросил пикетчиков в сторону. – Мне бы к начальнику!
– Какому еще начальнику?
– Известно какому – Давыдову.
– Да кто ты есть такой? – допытывались изумленные дерзостью мужика казаки.
– Свои ж, говорю, из Царева-Займища.
На крики в ночи тихо подошел Давыдов и спросил:
– Кто там буянит?
– Неужто не узнаешь, Денис Васильевич? – несказанно обрадовался мужик, степенно поклонился командиру в пояс и снял перед ним шапку. – Да я ж Федор. Помогал давеча партизанам зорителей из села выкурить...
– Как же ты отыскал нас? – удивился Давыдов.
– Проще простого, – не моргнув глазом, держал ответ Федор. – Я ж охотник. Сызмальства в лесу зверя, птицу промышляю. А тут люди! Да еще в родном смоленском бору, где я, почитай, всякую тропку наперечет знаю.
– Выкладывай, Федор, зачем пожаловал?
– Значит, так. Жену с ребятишками я в надежное место определил, в глухую балку. Пущай там ждут до поры. А сам решил к тебе прибиться. В партизаны! Силенкой меня, сам видишь, Бог не обидел. Одним ударом быка наземь валю да и на медведя с рогатиной не раз хаживал. Бери меня, Денис Васильевич, авось не пожалеешь...
– Хорошо, будь по-твоему, беру, – согласился Давыдов. – Только знай, у нас одной силой-матушкой не обойдешься. Главное у партизан – смекалка. Да дисциплина строгая! Понял?
– Знамо дело, – кивнул Федор, – не впервой супостата бить...
– Раз дело так круто пошло – будешь проводником! – распорядился Давыдов.
Так Федор стал партизаном. Вначале он исправно исполнял тяжелую походную работу: заготовлял сушняк для костров, таскал из деревень мешки с провизией, помогал вытягивать застрявшие в трясине телеги и лошадей, охотился. Затем стал помогать разведчикам: доставлял «языков», забирался в тыл неприятеля, наводя там неописуемый ужас. А однажды даже привел шесть французских солдат и важного офицера из штаба Наполеона.
Провоевал Федор в отряде Давыдова до полного освобождения Смоленской губернии от французов, действуя в основном пикой и топором, а потом вернулся на родное пепелище.
Вожак партизан высоко ценил и почитал русских крестьянских богатырей, восхищался их героизмом и мужеством: «...Сколь много возвышаются они над потомками древних бояр, которые, порыскав два месяца по московскому бульвару с гремучими шпорами и с густыми усами, бежали из Москвы в отдаленные губернии! Пока достойные и незабвенные их сородичи подставляли грудь свою штыку врагов Отчизны, они опрыскивались духами... и спокойно ожидали известия о исходе войны».
...На рассвете конные разъезды известили:
– По дороге тянется много повозок. Покрыты они белыми покрывалами. Чудно!
Давыдов велел партизанам не спускать глаз с неприятеля, а сам проскакал несколько саженей и увидел вдали удивительную картину. Ему показалось, будто белопарусная флотилия огибает опушку и двигается ему навстречу.
«И впрямь чудеса!» – поразился Денис Васильевич и отдал приказ ротмистру Чеченскому:
– Бери пятьдесят казаков и скачи наперерез французам! А казачьему уряднику Кузьме Жолудю велел с гусарами и пехотой заходить с тыла.
Прикрытие неприятеля было невелико. Партизаны внезапно обрушились на обоз. В смятении французы побросали повозки и пустились бежать в разные стороны, но казаки и гусары взяли их в кольцо.
Важные трофеи достались отряду и на сей раз. Повозки – до верху груженные продовольствием, причем под белым холстом оказались столь необходимые партизанам соль и мука.
Был и таковой дерзкий рейд в логово врага.
В сумерках на стоянку явились два проводника с донесением. Давыдов, попыхивая своей неизменной короткой трубкой, со вниманием выслушал их и наказал Степану Зуеву с Федором Крючковым: «Не отлучайтесь. Скоро приду!»
Когда Давыдов вернулся, он велел казакам немедля переодеться во французские мундиры, оглядел их с ног до головы и приказал: «Едем со мною!»
Проводник вывел партизан на край леса, но тут Денис Васильевич шепнул ему что-то на ухо и поворотил назад.
На дворе погожее осеннее утро. Тонко, с хрустальными звонами посвистывали в оголенных кустах лещины синицы. Партизаны меж тем проскакали лес и пред ними открылись убранные поля. На пологом холме возвышалось селение с каменной белой церковью. Вкруг села, на расстоянии не более полуверсты, лагерем расположились французы.
