Эдуард Борнхёэ - Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Бригитты
Вставай! Может, ты тоже пойдешь бить русских?
Бить русских? — повторил Гавриил, делая вид, будто еще не совсем проснулся, а сам в то же время напряженно слушая.
Конечно! Сегодня ночью выйдут все: немцы, шведы, городские парни, Иво Шенкенберг со своим отрядом, а кроме того и Каспар фон Мённикхузен со своими голодными мызными вояками. Начальником на этот раз будет сам комендант Хинрих Хорн. Они собираются взять штурмом заставу на Тынисмяги, отобрать у русских пушки и повернуть против них же самих. Дует сильный северный ветер, идет снег, и это нашим людям на руку. Если дело пойдет удачно, завтра город будет свободен.
В котором часу будет вылазка? — спросил Гавриил, зевая.
В час ночи.
Гм! — проворчал Гавриил. — Моя бедная голова, правда, еще гудит от вчерашнего тумана, но если все пойдут, то и мне отставать не годится. Сейчас я еще не решаюсь показаться в замке, но когда наступит время вылазки, я украдкой пристроюсь к остальным; если мне случится в бою совершить какое-нибудь геройское дело, никто потом не станет спрашивать, где я сегодня пропадал. А коня еще не украли?
Конь в конюшне, я его кормил чистым овсом. Отличный жеребец, нужно признаться. Откуда ты его взял?
У меня богатые родители, — коротко ответил Гавриил. Он расспросил еще о том о сем и велел подать себе есть, причем в руку трактирщика скользнул второй золотой кружочек.
В час ночи были подняты Харьюские ворота, и шведско-немецкое войско в глубокой тишине выступило из города. Когда все вышли и ворота уже начали опускать, прискакал еще один шведский всадник, догонявший остальных. Он еле-еле успел проскочить под опускавшимися воротами.
Снег перестал. Временами из-за разорванных туч выглядывала луна, освещая побелевшую землю. В русских укреплениях на Тынисмяги огни были потушены. На земляном валу стоял сторожевой и дремал, опершись на длинное ружье. Вдруг он выпрямился и стал прислушиваться. Со стороны города доносился неясный шум. Какая-то черная тень быстро приближалась по белеющей равнине. Воин приложил ружье к щеке и крикнул:
Кто идет?
Князь Загорский! — был ответ.
Не верю. Стой, стрелять буду!
Но прежде чем часовой успел привести в исполнение свою угрозу, всадник оказался на валу. Прогремел выстрел, с головы всадника слетела шведская шляпа. Через миг Гавриил сорвал с воина шлем и надел его себе на голову; шведский мундир он уже сбросил раньше. В то же время он крикнул оторопевшему сторожевому:
— Беги вдоль палаток и кричи изо всех сил, как я:
«Вставайте, русские люди, враг идет!».
И враг действительно был уже близко. Как вихрь, несся большой отряд всадников к земляному валу, а за ними бегом следовали пешие воины. Гавриил один не мог их остановить, ему пришлось, отбиваясь, отступить к заставе. Но большая часть русских уже поднялась на ноги и взялась за оружие. Завязалась жаркая рукопашная схватка. Редко слышались ружейные выстрелы, дрались большею частью мечами, копьями и топорами; в темноте, в ужасающей сумятице боя, то тут, то там русский погибал от руки русского, немец от руки немца.
Гавриил сражался в первом ряду русских, его меч бушевал среди вражеских всадников. Он искал Иво, но нигде его не находил. В одном из немецких рыцарей, который был одет в железный шлем с красными перьями и бился, как лев, впереди немецкого отряда, Гавриил, как ему показалось, узнал Мённикхузена и старался держаться от него в стороне. Но рыцарь как будто преследовал его. Напрасно Гавриил отступил к палаткам — рыцарь пробил себе дорогу между пешими воинами и стремительно обрушился на Гавриила.
Остановись, рыцарь Мённикхузен! — сказал Гавриил по-немецки, защищаясь при этом мечом от ужасного удара. — Я не хочу твоей смерти!
А я не хочу жить! — сказал Мённикхузен, поднимая руку для нового удара.
Беги, рыцарь! — настойчиво продолжал Гавриил. — Ты видишь, что не можешь меня одолеть. Беги и живи на радость своей единственной дочери!
У меня нет дочери! — гневно заскрежетал зубами Мённикхузен. — Я не вижу твоего лица, но ты, на верное, какой-нибудь предатель из наших же. Ты хочешь меня уговорить и этим спасти свою жалкую жизнь, но ты погибнешь от моей руки.
С большим трудом отбивался Гавриил от яростных ударов противника, но сам не отвечал на них. Он решил утомить рыцаря и взять его живым в плен. Но судьба решила иначе. Луна на миг показалась из-за туч. Невдалеке от сражающихся раздался выстрел. Мённикхузен пошатнулся и, словно пораженный молнией, свалился со вставшего на дыбы коня. Тотчас же соскочил с коня и Гавриил, наклонился и приподнял голову упавшего рыцаря. Мённикхузен был еще жив, но не мог произнести ни слова, кровавая пена показалась у него на губах. Ружейная пуля попала ему в грудь. Гавриил призвал двух русских воинов и велел им отнести раненого рыцаря в палатку начальника заставы князя Приемка.
Когда Гавриил возвратился оттуда и снова поспешил в бой, большая часть немцев и шведов была уже вытеснена из заставы и обращена в бегство. Последними отступали Иво Шенкенберг и четыре-пять человек из его отряда. Иво сражался храбро, с меча его текла кровь, но отступил лишь тогда, когда убедился, что исчезла последняя надежда на победу. Ружейные пули при лунном свете все чаще и чаще стали свистеть над его головой. Далеко объезжая русских, преследующих бегущего неприятеля, он по освещенной равнине поскакал к своим.
Стой, Иво! — прогремел за его спиной голос, заставивший задрожать храбреца. Он пришпорил коня.
Остановись, трус! — кричал Гавриил, гонясь за ним. — Тебе не уйти от меня, мой конь резвее твоего. Я всажу тебе меч в шею, если ты не остановишься.
Иво резко повернул коня и остановился.
— Что тебе от меня надо? — произнес он сквозь зубы.
Я принес тебе привет с того света — там сегодня ждут одного из нас, — ответил Гавриил. — Готовься в дорогу, черед может оказаться за тобой, так же, как и за мной.
Я не хочу с тобой сражаться, ты не человек, ты — призрак.
Ты еще помнишь, как я стал призраком? — мрачно усмехнулся Гавриил. — Как было дело? Бежал я или пал от твоей руки в честном поединке, как ты сказал Агнес фон Мённикхузен?
Откуда ты это знаешь?
Это ведь право призраков — проникать повсюду. От имени Агнес я должен еще поблагодарить тебя за искусную ложь, которой ты развлекал ее, и за все твои постыдные проделки, которые ты называл своею любовью.
Жалкий предатель! — крикнул вдруг Иво, бросаясь на Гавриила. — Сейчас я увижу, бессмертен ли ты!
Борьба продолжалась недолго. Страшным ударом Иво рассек железный шлем Гавриила и с ликующим криком поднял руку для смертельного удара, но в этот миг меч Гавриила пронзил его шею и свалил его на снег мертвым.
— Прощай, Ганнибал Эстонии! — тихо проговорил Гавриил, смотря на лежащего. — Жаль, что такой сильный и хитроумный человек был лишен благородства души!
15 Святая женщина
В ту лее ночь в ворота монастыря Бригитты кто-то сильно постучал. Только долгое время спустя, после того как стук повторился несколько раз, из узкого окошечка высунулась голова привратника и сердитый голос спросил:
Кто там стучит?
Гонец от рыцаря Мённикхузена, — отвечал незнакомый голос. За воротами стояла лошадь с санями и виднелась высокая мужская фигура; но все это с трудом можно было различить, так как небо снова покрылось тучами и пошел густой снег.
Пусть рыцарь Мённикхузен присылает своих гонцов днем, ночью сюда никого не впускают, — проворчал сторож;, и голова его скрылась в окне. Он хотел захлопнуть ставню, но стоявший на улице человек просунул в окно свой кнут и настойчиво потребовал:
Впустите меня немедленно! Я должен сейчас же переговорить с аббатисой.
Приходи днем, тогда я увижу, что ты за птица.
Это невозможно. Ты знаешь, что город осажден русскими. Мне удалось выбраться из города через Морские ворота, в то время как на другой стороне шел горячий бой; я примчался сюда по льду через залив и должен спешить обратно, пока еще валит снег и не наступил рассвет, иначе меня могут схватить на дороге.
Какой же приказ ты привез?
Это я могу сказать только самой аббатисе и прошу сейчас же ее разбудить.
Еще лучше! — пробурчал сторож. — Если ты даже не хочешь сказать, что тебе надо, то убирайся прочь!
Не навлекай беду на свою голову, старик! — воскликнул пришелец, теряя терпение. — Я начну стучать в ворота и подниму такой шум, что аббатиса сама проснется и тогда — береги свою шкуру!
И гонец тут же стал приводить в исполнение свою угрозу.
— Да подожди ты, бешеный! — выругался привратник и с шумом захлопнул окно.
Прошло почти полчаса, прежде чем звякнул засов и отворилась узенькая калитка. Двое монастырских слуг с алебардами в руках стали по обе стороны гонца и провели его через двор, вверх по лестнице, затем по длинному темному коридору в монастырскую трапезную, освещенную восковыми свечами. Там на высоком стуле восседала аббатиса. Магдалена, величественная и суровая; вокруг стояло несколько монахинь. Слуги почтительно остановились у дверей, а гонец с низким поклоном предстал перед настоятельницей монастыря. Монахини не без удовольствия заметили, что гонец, одетый в простое платье мызного слуги, — молодой, красивый человек, с гордым тонким лицом и болыними черными как уголь глазами. Аббатиса зорко оглядела его и спросила:
