Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине
- Твоя с моей уживется?
- Наши сознательные, но ведь кроме них сколько...
- А мы не сразу, мы с малого и начнем. У нас получится - другим наглядный пример будет.
- Их и примером не прошибешь, цепко за свое держатся, - осторожничал Котляков.
- Поагитируем, убедим.
Участки, отведенные под огороды, остались позади. Калинин и Котляков шли теперь по краю мелколесья, тянувшегося вдоль ручья. Дальше лежала выемка, формой напоминавшая корыто. Здесь раньше было стрельбище. Дно выемки, боковые скаты, высокий, сажени в три, вал-пулеулавливатель давно уже заросли травой, покрылись дерниной. Только на валу, за щитами для мишеней, дерн был снят, желтел в ямках песок. Там работал человек в солдатской гимнастерке.
Вот он отложил в сторону кирку, распрямился и совковой лопатой начал бросать песок в большое, с проволочной сеткой сито.
- День добрый! - поприветствовал его Михаил Иванович. Солдат хмуро покосился на пришельцев. Одна щека его, со шрамом, казалась совсем безжизненной, неприятно даже смотреть на нее. Но Михаил Иванович подавил это чувство и сказал еще раз: - День добрый! Под огород землю готовишь?
- А ты что за спрос?
- На огороды нынче народ вышел.
- А мне без надобности.
- Ты не груби, - вступил в разговор Котляков. - Уважительность иметь надо.
- А чего мне вас уважать? - дерзко ответил солдат. - Может, вы образованные господа, ученые, дворяне? Такая же деревня-матушка, только в огородах и ковыряться.
- Язык у тебя хорошо работает, - примирительно произнес Калинин. - Но петушишься зря. Огороды людей кормят, на них покопаться не грех. А ты сам-то что, клад ищешь?
- Нешто я дурак с балалайкой клад среди бела дня искать? Клад в лунную ночь ищут. А я полезную ископаемую добываю.
- Ископаемое? Полезное? - удивился Калинин.
- В эту землю солдаты десять лет пули всаживали, нашпиговали ее свинцом, как колбасу салом. Колбасы при новой жизни не добудешь, а свинец - вот он.
- Ну и промысел, - засмеялся Михаил Иванович. - Это же сообразить надо!
- Сообразишь, когда жрать нечего.
- И доходное дело?
- На свинец желающие всегда найдутся.
- Конечно, - кивнул Калинин. - И ремесленнику свинец нужен, и крестьянину, не говоря уж про охотников да рыбаков. Шустрый ты!
- А что, нельзя, что ли? Земля теперь общая!
- Копай, мы тебе конкуренцию не составим. Только ненадежное это занятие, надолго ли его хватит!
Они пошли назад вдоль ручья, навстречу веселому гомону, доносившемуся с огородов. Котляков сорвал ветку, похлопал по сапогу, сказал задумчиво:
- Туманный какой-то человек.
- Остатки прошлого подбирает, - ответил Калинин.
5
- Алло, Сила Семенович? Узнал?.. Есть у тебя охота посмотреть, как твой сын для Петроградской городской коммуны работает? Ну, я так и думал. Заеду за тобой, жди.
Уж кому-кому, а Штыреву особенно интересно побывать на общественном поле. Это ведь он организовал на заводе ремонт тракторов тяжелого артдивизиона, он принимал доставленные из Швеции тракторные плуги.
Солнце светило с чистого неба по-летнему горячо. Сила Семенович снял пиджак, засучил рукава, обнажив мускулистые руки. Старенькая рубашка плотно облегала литые плечи. Михаил Иванович дружески толкнул его - тот даже не качнулся.
- Ну и крепок ты! - восхищенно произнес Калинин. - И годы тебя не берут.
- Возле металла будешь крепким, - усмехнулся Штырев.
Поле начиналось сразу за домами заводского поселка и тянулось очень далеко, до самого леса. С краю копались огородники. Какой-то крестьянин распахивал свою делянку. Трудился, наверно, с раннего утра, и сам устал, и конь спотыкался в борозде, но вспахать успел меньше половины участка. А дальше и правее пролегла широченная полоса поднятой тракторными плугами земли. В конце этой полосы, возле леса, уступом ползли три машины, казавшиеся издалека черными жуками.
Они приближались, нарастал гул моторов, и вскоре видны стали сверкающие лемехи, ровно и сильно вспарывавшие твердую землю. Плуги сравнивали межу за межой, срезали заросшие бурьяном бугорки, засыпали канавки, промытые ручьями. За тракторами оставалась чистая пашня, готовая принять семена.
- Вот так бы повсюду, Сила Семенович! - восторженно произнес Калинин. - Железный конь сразу на четверть века деревню вперед двинет.
- Когда это еще будет...
- Тракторная колонна уже перед глазами у нас!
- Одна на всю Россию.
- Важен первый пример, первый опыт.
Головная машина остановилась. С нее спрыгнул тракторист в солдатской фуражке, в гимнастерке без пояса.
- Отец! Дядя Миша! Видите?
- Видим, видим, - скрывая улыбку, сдержанно ответил Сила Семенович.
- Получается, верно? Я даже не думал, что наворочаем столько!
- А вот Калиныч посмотрит сейчас, нет ли огрехов.
- Ладно уж, ради первого раза, ради такого праздника не буду я огрехи искать, - засмеялся Михаил Иванович, обнимая молодого тракториста. - Молодцы, товарищи, вот и весь мой сказ!
6
Галина Георгиевна осунулась, подурнела, потемнела лицом. В квартире холод, водопровод не работает по нескольку дней. У соседей, в их же подъезде, только на другом этаже, побывали грабители, унесли все ценности.
Ко всему прочему, изрядно помучил муж - месяца два не было от него ни слуху ни духу. Где он? Может, немцы убили, может, растерзали свои же солдаты? Лишь в конце марта привез его, раненного, Кузьма Голоперов.
С их приездом стало все-таки легче. Признавая над собой только власть Яропольцевых, Кузьма со всеми остальными был дерзок и груб, держал в прихожей возле вешалки винтовку и спустил с лестницы уполномоченного, явившегося проверить, сколько комнат занимает семья.
Слава богу, холода остались позади, муж поднялся на ноги, теперь можно подумать и о дальнейшей жизни.
Они сидели в гостиной. За окном ярко и просторно - вполнеба - горел закат, в углах комнаты накапливались сумерки. Галина Георгиевна повернулась спиной к окну, темный силуэт ее четко обрисовывался на багровом фоне. Мстислав Захарович смотрел на жену и думал, что сейчас, в скромном, домашнем платье, утомленная заботами, она нравится ему ничуть не меньше, чем в день свадьбы. Он с удовольствием сказал бы об этом, но не хотел перебивать ее.
- Я не предлагаю ехать в Стокгольм или Париж, хотя это идеально, - говорила Галина Георгиевна. - Мальчики там учились бы, ты поправил бы здоровье... Нет, я не настаиваю, - усмехнулась она, заметив нетерпеливое движение его пальцев. - Ты говоришь, что история осуждает тех, кто в годы испытаний покидает Родину. Пусть так. Но из Петербурга надо уехать. Жизнь здесь становится невыносимой. Магазины закрыты, рынки пусты. Бандиты обнаглели, грабят квартиры среди дня. Хорошо бы перебраться в провинцию, в плодородные места. Хоть в тот же Новочеркасск, к моей тете.
- В Новочеркасске, по слухам, уже немцы
- Тогда в Тамбов или Воронеж.
- Мне надо подумать.
- Милый, ты думаешь уже целый месяц. У нас отнято все, что мы имели. От земли до твоих офицерских погон! Какая же еще истина тебе требуется? Даже телефон сняли, - зло произнесла Галина Георгиевна. - Скоро они доберутся до наших комнат и поселят здесь своего люмпена. Этого ты дожидаешься?
- Я не хочу спешить, - мягко сказал Мстислав Захарович, успокаивая жену. - Не будем спорить и волноваться.
- Хорошо, - устало кивнула она. - Тем более, что в аптеках нет валериановых капель.
- Где же ты берешь лекарства?
- У того же аптекаря, только с черного хода и в три раза дороже. Причем ассигнации он не принимает. Вовремя напомнил: надо послать к нему. Позвони, пожалуйста.
- Я здесь, ваше высокоблагородие, - вошел Голоперов.
- Кузьма, - прищурившись, сказал Яропольцев, - разве тебе не известно, что теперь есть только граждане и товарищи, а господа и благородия отменены?
- Для кого отменены, а для кого нет.
- Для тебя, значит, нет?
- Так точно! Барин остается барином, отменяй его или не отменяй. Это уж самим богом заведено. Какого крестьянина или рабочего на господское место ни поставь, сразу видно, что мужик, а не господни. Вот Калинин, к примеру, всему городу голова, а на общем огороде картошку сажает.
- Калинин? - оживился Мстислав Захарович. - Это ты верно знаешь?
- Сам видел, когда полезную ископаемую добывал.
- Так, так... А ты, значит, еще не оставил ископаемые свои?
- Никак нет, ваше высокоблагородие. Свинец - не бумажка, за него хлеб дают.
- Ну, как знаешь... Только все же обращайся ко мне по имени-отчеству, хотя бы на людях.
Галина Георгиевна напомнила:
- Кузьма, сегодня аптекарь ждет.
- Так точно. Разрешите отбыть, ваше высокоблагородие?
- Иди, Кузьма, неисправимый ты человек.
- Он верный человек, - Галина Георгиевна проводила Голоперова взглядом. - Когда установится порядок, надо будет отблагодарить его. Хороший управляющий из него получится. Ты не слышишь меня?
