Империя - Конн Иггульден
– Давай, – шепнул он.
– Стены города можно окружить, – наконец произнес Эфиальт. – Но мы построим новые, от города к морю, и никакая вражеская сила, даже спартанцы, никогда больше не создаст нам проблем.
Тут поднялся шум, сотни людей склонили голову, что-то объясняя соседям или бормоча в ответ. Перикл не сводил глаз с сидевших рядом. Это были мужчины, которые добровольно приходили на заседания совета и слушали обсуждения, отдавая этой работе целый месяц в году, большинство – из городских богачей, и их лица помрачнели при мысли о том, какие траты падут на их плечи. Такое исключительно важное решение будет передано на рассмотрение Афинского собрания, это ясно. Но сперва его должен одобрить совет.
– Сколько? – крикнул кто-то.
Сотня голосов согласно подхватила вопрос. Идея выстроить стену длиной в два стадия – две стены! – почти страшила своим размахом.
Эфиальт похлопал рукой по воздуху, и некоторые притихли, однако остальные так увлеклись спорами с соседями, что не прервали их, а с красными лицами тыкали друг в друга пальцами. Эфиальту пришлось кричать, чтобы его слышали, но трибуна обладает особой силой, и люди недовольно сдались.
– …Башни для лучников на стенах без ворот будут защищать их. Таким образом, товары, сгруженные с кораблей в Пирее, за час доставят в город, и повозки ни разу не окажутся на открытом месте. Спартанцы всей своей армией могут стоять и выть под этими стенами дни напролет, если им захочется! Нет, это не враждебный акт! У нас торговый город. Мы хотим жить в мире, спокойно прирастать и торговать. Разве мы просим слишком много?
Он ответил на очередной крик из толпы, отчего Перикл поморщился. Он советовал Эфиальту не обращать внимания на такие вещи и не провоцировать новые всплески недовольства.
– Вы боитесь Спарту, вот почему нам нужно строить эти стены! – провозгласил Эфиальт, тыча в воздух пальцем. – Больше не будет такого года, когда они заняты своими делами и ослаблены. Если мы сделаем это, а мы можем, конечно можем, в Афинах наступит золотой век. Мы обезопасим себя, нам не будет угрожать война. Никто не атакует нас с моря, ведь у нас под началом много кораблей. Враги могут подойти к нам посуху, и стены остановят их. Я поддерживаю эту идею.
Последние слова служили сигналом, чтобы Перикл поднялся. Зенон и Анаксагор выкрикнули его имя, их поддержали несколько человек, сидевших рядом с Эфиальтом. Стратег окинул взглядом зал и слегка поклонился, как будто просто уступал место новому оратору. Все это было разыграно вполне театрально. Эпистат выбрал Перикла, и тот подошел к трибуне, чтобы выступить.
– Члены совета! Афиняне! В годы юности я видел, как персы обращают этот город в пепел. Дважды. Вот это здание еще пахнет живицей и маслом, потому что оно новое. Случалось в нашей истории, что солдаты Спарты вступали в Афины и стояли на Агоре, совсем рядом. О, мы сами призывали их, да, но стоило им войти, и они не желали уходить! Аристид видел, как они сражались при Платеях. Он говорил, что персы не могли сдержать их. А я видел, как они с опущенными копьями окружили посланный нами на помощь отряд. Если они союзники, это все равно что держать в доме льва.
Перикл улыбнулся и сменил тон, как будто только что ему в голову пришла новая идея.
– Это было бы замечательно, разве нет? Никто не посмеет красть у вас! Пока вы сами второпях не разобьете горшок с монетами, тогда зверь кинется на вашу семью и растерзает всех. Нет, господа, теперь ваш черед. Эфиальт сказал свое слово, и я считаю, он прав. Вы знаете, этот вопрос нельзя решить здесь. Такие решения принимает Афинское собрание – люди, которым придется строить и платить за это. – Перикл резко кивнул и произнес: – Я могу обещать, что внесу сорок талантов.
Ну и ну! Эта сумма вызвала шок у членов совета.
– Но нужно больше, и я жду взносы от семей эвпатридов, которые хотят сохранить жизнь своих ближних, за что их будут прославлять в веках. Придется ввести новые налоги, да, на время строительства, и ни на день дольше, с кораблей, которые доставляют грузы, с пришлых метеков, которые нашли приют в нашем городе, даже с храмовых приношений горожан, пока дело не будет сделано.
Мы не принуждаем наших людей, господа! Они вносят что могут, хвала им за это и любовь. Эти мощные стены будут принадлежать нам всем. Богатые и бедные в равной мере выгадают, когда строительство завершится. Это станет нашим великим делом, сограждане. Эфиальт верно сказал. Две стены отсюда до берега моря – и мы в безопасности! Две стены – и мы свободны! Представьте это на мгновение! Вообразите, мы сможем работать, торговать, разговаривать, жить, не опасаясь, что спартанцы колонной явятся сюда и навяжут нам свою волю! Я уверен, мы можем это сделать за год или даже меньше. Если народное собрание одобрит идею, мы возведем стены. И будем свободны.
Перикл покачал головой в молчаливом благоговении перед произнесенным словом. Послышались голоса других желающих говорить, он поклонился и покинул трибуну. Они станут спорить, но он видел, что большинство людей чутко внимали ему. Часть увлек идеей Эфиальт. Перикл добавил новых сторонников. Обещание дать сорок талантов сгладило изначальное недовольство желавших знать, кто будет платить за все это. Разумеется, когда станет ясно, какая сумма требовалась на самом деле, они начнут роптать, но к тому времени стены уже будут построены.
Пока Перикл возвращался на место, он чувствовал, что Эфиальт наблюдает за ним, и, подняв глаза, поймал на себе пристальный взгляд стратега. Они улыбнулись друг другу, но как два бойцовых петуха: каждый оценивал силу противника, и обоим не вполне нравилось то, что они видели. Перикл сел и стал слушать речи других ораторов. Если нужно будет снова вмешаться, он это сделает и представит аргументы, которые приберег на такой случай. Главное, чтобы совет передал вопрос на рассмотрение собрания. День превратился в ночь, и осталось всего одно серьезное возражение: когда спартанцы узнают, что делают афиняне, то могут напасть на них. Эту угрозу можно было на некоторое время заглушить разговорами о гордости афинян и силе их оружия. И все же она оставалась.
Перикл нахмурился. Спартанцы не могли провести в походе больше месяца, если Эсхил прав. Значит, должен быть способ как-то справиться с ними. Только он не мог придумать какой.
* * *
Стоя на улице, Перикл теребил тунику. Он чувствовал себя
