Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать
Хотите плюнуть в ворота этого двора?
Погостив два дня, Керим собрался домой.
- Подожди до завтра, - сказал Ибраим. – Мне в Симферополь надо, вместе поедем.
Оказалось, что в Симферополь Ибраим вез собранные среди немногих в его районе крымских татар, в основном не имеющих прописки, подписи под очередной жалобой в Москву на беспредел местных властей.
- После избиения в милиции и я активистом стал, - сказал Ибраим. – Миллет ишине эпимиз кошылмакъ борджлумыз. Все должны участвовать в народном деле.
- А есть такие, кто не участвует в национальных мероприятиях? – спросил Керим.
- Хе! – усмехнулся Ибраим. – Вот мой сосед Амет. Когда я однажды собрался на митинг в Симферополь, он отказался ехать.
- Анда барсам къарным тояджакъмы? – говорит. - Если я поеду на митинг, сытым буду, что ли? Кто траву на огороде прополет?
Я сердито ему говорю:
- Аш бермеселер сен дуагъада бармаз эдинъ. Ты и на поминки бы не ходил, если бы там не подавали еду.
И даванул на газ. Понимаешь, он сюда из Бухары приехал, там наших мало было, он общался в основном с узбеками и потерял немного национальное чутье. А вот в прошлый раз я завел уже машину, вижу, Амет ко мне спешит.
- Башынъа акъыл кирген экен, - говорю я. – Мозги у тебя просветлели.
Он сначала молчал, а потом проникновенно произнес:
- Если не пойду, то оскорблю память погибших.
Я хотел его спросить, что, мол, во сне духи умерших, что ли, тебе явились? Но потом решил не ехидничать. У него в сорок четвертом все в большой семье погибли.
- А как проходят мероприятия? Без провокаций? – спросил Керим, вспомнив события на митинге в Симферополе.
- Э-э! Разные люди бывают. Тут однажды один солидного вида гость, приехавший из Узбекистана, шумел. Я, говорит, первый сообщу в КГБ, если узнаю, что кто-то передает материалы о крымских татарах иностранным журналистам. Вот собачий сын!
И он опять выругался, чего раньше Керим за своим дядюшкой не замечал. Нынешняя крымская действительность, мать иху!
- Конечно, мир должен знать об издевательствах советской власти над нами, - заметил он.
Ехали они на ибраимовском «Москвиче», любовались видами Крыма. Керим обратил внимание, что живет нынешнее население Крыма в приземистых старых жилищах, оставшихся от девятнадцатого века, или в похожих на большие картонные коробки из-под обуви так называемых «переселенческих» домах, в которых селили собранную со всей территории России и свезенную в опустошенный Крым рабочую силу.
- Наши татары в Узбекистане даже из сырцового кирпича строят дома, которые по сравнению с этими лачугами кажутся дворцами, - заметил Керим.
- Да, - согласился Ибраим. – Если бы сюда перенести построенный мной в Кувасае дом, то вся бы округа сбегалась бы на него полюбоваться.
Забегая по времени вперед, скажу, что добротные каменные дома стали строить в Крыму возвращавшиеся в конце 80-х годов татары. Строили они их до подлой павловской денежной реформы девяносто первого года, а потом достраивать смогли в основном те, кто запасся заранее стройматериалами. Но пришло время, и народ приспособился к новой реальности и стали оживать недостроенные здания, вызывая у русского населения Крыма зависть, а у некоторых и злость.
По этому поводу произошел однажды у меня и моего спутника острый разговор с четырьмя русскими мужиками.
Но прежде, чтобы было понятно, приведу некоторые цифры.
В Крыму приличные люди строят дома из ракушечника. Один блок ракушечника равнозначен двенадцати стандартного размера кирпичам. Когда полулитровая бутылка водки стоила 2 рубля 87 копеек, стоимость одного блока ракушечника была двадцать копеек, то есть за цену одной поллитры можно было купить 14 блоков. На строительство средних размеров шестикомнатного одноэтажного дома идет 5 тысяч камней. Это 357 поллитровок, то есть за год воздержания от выпивки можно приобрести ракушечник на хороший дом.
Так вот в магазине, куда мы зашли за продуктами, четверо веселых мужчин отставили в сторону вторую опустошенную поллитру и принялись за предпоследнюю.
- Эй, - окликнули они моего спутника, которого знали по работе. – Ты не пьешь, так может твой гость не откажется? Давай, земляк, прими!
И мужчина протянул мне стакан.
- Извини, брат, я тоже не пью, - не совсем искренне ответил я.
А с чего бы я стал хлебать это зелье здесь с незнакомыми парнями?
- Куда вы, татары, свои деньги деваете, если водку не пьете? – недоуменно, хоть и полушутя, вымолвил угощавший и сам опрокинул стакан.
- А мы дома строим, своих жен и детей кормим и одеваем, – неприязненно произнес мой товарищ, дествительно не пьющий, и которому его товарищи по работе давно надоели своим подшучиванием над его неприятием водки.
- Да брось ты, Вася, не уговаривай их! – тоже неприязненно высказался другой мужчина.
- Не, погоди! – Вася завелся. – На какие деньги вы, татары, дома строите, а?
- Так сказано тебе, на те деньги, которые ты на водку тратишь, - ответил мой товарищ, думая, что этим завершит надоевший уже разговор.
- На эти деньги дом не построишь! – выкрикнул Вася, под одобрительные голоса товарищей.
Я решил, что вот так уйти будет непедагогично. Надо же этих хоть иногда уму-разуму учить…
- Ладно, ты мне скажи, ты сколько водки в неделю потребляешь? – спросил я Васю, доставая из кармана ручку и листок бумаги.
- Какое твое собачье дело? На свои пью! - зло ответил Вася.
- Не горячись. Ну, допустим одну поллитру в неделю…
Последовало недолгое всеобщее молчание, потом взрыв хохота.
- Ну, Васек, ты у нас интеллигент!
- Вася, ты, что, завязал?
- Вась, а Вась, зайди ко мне, я тя угощу, если уже денег даже на пузырь не можешь заработать.
- Хорошо, - сказал я, когда смех поутих. - Десять поллитровок в неделю, да?
- Ну, это перебор. Это не всегда, только ежели праздники. А так, ну шесть, ну семь пузырей…
- Пусть будет поллитра на день, идет? - спросил я, и сделал простой расчет на бумаге. - Так вот, слушай.
Я пересказал кратко тот расчет, который был приведен выше:
- За год воздержания от выпивки можно приобрести ракушечник на хороший дом. Еще год не потребляй ее или потребляй умеренно, и на другие стройматериалы наберешь. Еще годик – и дом готов. Ну, как?
Не вполне еще пьяные мужики молча смотрели на нас, потом один из них взял листок бумаги с простыми расчетами и долго глядел на них.
- Да, так и получается, - задумчиво и без ерничания произнес он, возвращая мне листок.
- Оставь себе, - сказал я, довольный произведенным впечатлением. – Может пригодится.
- Ну, пойдем, - сказал все время молчавший мой товарищ.
Он протянул руку Васе, потом тому, который сложил листок с расчетами и спрятал в карман, потом обменялся рукопожатием и с остальными. То же сделал и я, не сдерживая ухмылки.
Василий решил, видно, сказать нам, татарам, приятное:
- Правду говоря, хороший у вас народ, трудолюбивый. Про дома мы не со зла говорим.
- Это мы от зависти, - хохотнул другой, и добавил: - Нет, ты не подумай. Вот у нас один из ваших работает, любую просьбу выполнит как надо. Отличный механик.
- Это ты про Акима? - встрял в разговор третий. – Да, Аким у нас чемпион…
Ему не дали договорить, опять загремел смех из четырех здоровых глоток.
- Чемпион! Любого из нас перепьет! Ты ему бы про поллитровки рассказал!
Мужики весело гоготали.
Улыбнулись и мы, хотя ничего веселого не было в том, что наши парни тоже порой приобщаются к этой мерзкой водяре.
- Слушай, - говорил Керим своему дяде, продолжая начатый разговор, - ведь в Узбекистане русские люди совсем другие, а? Работящие, тоже пьют, но в меру,. Вот отец моего школьного товарища, вернулся с войны раненым, сумел хороший дом построить, сына родил и воспитал. Правда, он не православный, баптист он. Но разве это имеет значение?
- Значение имеет то, что русские в Узбекистане из тех, кого раскулачивали, - ответил Ибраим. – Ну а в Крым из России завезли тех, кто раскулачивал, да еще и при советской власти не сумел устроиться на своей родине. Перекати-поле, одним словом.
- А как они Крым испоганили за эти годы! – и тут Керим рассмеялся. – Я вспомнил, как читал в очередной мерзкой книге, что воды в Крыму не хватает по вине татар. Татары, оказывается, очень любят козлиное молоко – ты слышишь? – и разведенные ими козы съели всю траву на склонах гор, оттого и воды не стало.
