Евгений Богданов - Чайный клипер
Почувствовав усталость, Егор прилег, незаметно уснул и проснулся только на следующий день. Спохватившись, он проверил, на месте ли узелок и деньги, полученные за рейс. Узелок был на месте, деньги тоже. Он запрятал их подальше.
Наученный горьким опытом, он взял с собой узелок и отправился искать цирюльню, чтобы побрить свой пушок и подстричься на аглицкой манер. Потом пообедал в таверне и пошел в порт.
В порту было довольно оживленно. К причалам подходили парусники и паровые суда с высокими, отчаянно дымившими трубами. Пахло угольной копотью. От торжественной встречи клиперов на пристани остались кое-где клочки бумаги и втоптанные в грязь цветы. Уборщики в фартуках подметали пристань. Моросил дождик и было холодно. С кораблей шли моряки в плащах и клеенчатых штормовках.
Егор долго бродил тут, надеясь найти русский парусник, спрашивал о нем моряков, но те только руками разводили, ничего не зная. И тут Егор вспомнил, что по времени года русских кораблей здесь быть не должно. Ведь на дворе стоял апрель. Белое море и Северная Двина скованы льдом. Дома весна еще только начиналась! Русские суда можно было в лучшем случае ожидать в конце мая, июне, и то, если ледоход будет ранний. Стало быть, Егору придется месяца два провести в Англии…
Он затосковал…
Делать нечего. Придется искать работу в порту. Быть может, удастся устроиться грузчиком… Надежды на скорое возвращение рухнули.
Опустив голову, Егор тихо брел по узенькой портовой улочке. И тут совершенно неожиданно увидел норвежца Янсена. Крепкий, коренастый и бодрый, он шел ему навстречу с матросским сундучком в руке.
— Хэлло, Пойндексер! — окликнул Янсен. — Ты чего тут бродишь, опустив голову? Чего потерял?
Егор обрадовался встрече.
— Да вот… ходил искал парусник из России, — ответил он. — И вспомнил, что рано… Лед стоит на море Студеном…
— Это верно. Там лед еще не вышел, — согласился Янсен. — А тебе, видно, домой хочется?
— Еще как хочется! — вздохнул Егор.
— Где ты ночевал?
— В ночлежном доме.
— Идем со мной на шхуну.
— На какую шхуну? — полюбопытствовал Егор.
— Норвежская шхуна «Тира» позавчера пришла из Бергена. Я попробую договориться с капитаном Роллоном, чтобы он взял и тебя.
— Куда взять? — с живостью спросил Егор.
— В Норвегию. Куда же еще? Оттуда тебе легче будет попасть в Россию. К нам русские корабли ходят чаще. В Лондоне тебе придется ждать полгода, а может, и больше. А у нас ты поживешь с месячишко и уйдешь с первым судном, русским или норвежским, тебе ведь все равно. Лишь бы домой попасть.
— Ой, Янсен, как это ловко ты придумал! — Егор прямо-таки засветился весь от радости. — Ты, значит, ушел с клипера?
— Ушел. Немного подзаработал, чего ж еще? Я тоже не был дома почти два года. Болтаюсь черт знает где… Жена уж верно про меня забыла… Тебе в ночлежку не надо заходить?
— За койку я заплатил вперед, вещи с собой в этом узелке.
— Надо тебе завести сундучок. Что ты, как баба, с узелком таскаешься?
— Да вот, не завел себе сундучка…
— Ну ничего. В Бергене я тебе дам хороший сундучок. У меня дома есть. Идем на шхуну!
— Идем!
Пока они шли, Янсен продолжал разговор по-английски.
— А тот, Кэв, что ли? Ну, Майкл… Он — англичанин? Ты ведь с ним дружил. Он остался на клипере?
— Он собирается плыть в Австралию с капитаном Кингом, — ответил Егор. — Хороший мужик. Жаль было с ним расставаться. Добрый…
— Только страховидный… Нос у него этакой блямбой!
— Нос — это не важно. Человек хороший.
— Пойдем поживей. Вон, видишь, у стенки стоит наша «Тира»?
— А что значит — «Тира»?
— Судовладелец назвал шхуну именем своей дочери.
— А-а…
Шхуна «Тира» была невелика, оснастку имела гафельную[79]. Ее округлые деревянные бока были хорошо просмолены, на палубе со скучающим видом расхаживал вахтенный. Егор и Янсен спустились в каюту капитана.
Там у столика сидел широкоплечий светловолосый мужчина в толстом шерстяном свитере. Он курил трубку с длинным прямым чубуком.
— Я вернулся, господин Роллон, — сказал Янсен.
Господин Роллон вынул трубку изо рта, выпустил струйку дыма и только тогда ответил:
— Вижу.
— Я ходил за сундучком. Теперь больше ничто не связывает меня с Лондоном.
— Тоже вижу.
— Пришел я не один…
— И это вижу.
— Я привел русского парня. Он — архангельский матрос.
— Матрос? О!..
Капитан опять сунул трубку в рот и потянул ее, от чего на щеках его образовались углубления. Он вынул трубку изо рта, углубления расправились, и дым заструился вверх, к закопченному потолку.
— Он хочет домой, — продолжал Янсен. — Из Норвегии в Архангельск попасть легче, чем из Лондона.
— Вижу, что хочет. А что он делал в Англии?
— Плавал на клипере вместе со мной.
— На клипере? О!..
— Возьмите его, господин Роллон! Это крепкий, работящий парень. Я за него ручаюсь.
— А кто поручится за тебя? — рука капитана с трубкой лениво сделала зигзаг в воздухе, как бы выписав вопросительный знак.
— Ну… — замялся Янсен. — За себя я могу поручиться только сам…
— Этого мало.
— Но вы же знаете меня, господин Роллон! Я ведь из Бергена.
— Знаю.
— Я думаю, этого достаточно.
— Достаточно? О!.. — капитан с сомнением покачал головой.
— Я поручусь за Янсена! — вдруг выпалил Егор.
Капитан уставился на него с недоумением, потом захохотал.
— Интересно: он поручается за Янсена, Янсен за него. Круговая порука! Оба — птицы перелетные… О!.. Мне становится весело… — Роллон опять посмотрел на Егора. — И сундучка у тебя нет. Какой же ты матрос без сундучка?
— Но он ходил на клипере! — вступился за Егора Янсен.
— Знаю. Но раз без сундучка — значит не моряк. На клипере может плавать и просто пассажир…
— Он работал с парусами не хуже других.
— С парусами? О!..
Беседа в таком роде продолжалась еще минут пять. Янсен старался убедить капитана, что оба они с Егором славные парни и бывалые матросы. Капитан Роллон не верил или не очень верил этому и на каждую фразу Янсена отвечал неопределенными междометиями. Наконец он выбил пепел из трубки в бронзовую пепельницу и медленно поднялся из-за стола. Подумал, подошел к ним и, положив руки им на плечи, сдвинул их так, что Янсен и Егор чуть не стукнулись головами.
— Ладно. Беру обоих. Выходим завтра в полдень. Только, смотрите, не пьянствовать! А то… — Роллон сделал красноречивый жест, означающий, что, если матросы закутят, он немедленно выставит их со шхуны.
— Как можно! — воскликнул Янсен.
— Ну ладно, — расхохотался капитан. — Идите к боцману… поручители! Он отведет вам места в кубрике.
4
Шхуна «Тира» небольшое частновладельческое судно — отбыла с грузом товаров из Лондона ровно в полдень следующего дня. Егор, как и Янсен, шел матросом, работал у парусов, прибирал на палубе.
В ту пору в Северном море стояли туманы, облачность была низкой и для солнца почти непробиваемой. Часто выпадали дожди. Вначале дули слабые западные, а потом, дальше к северу, — северо-восточные ветры.
Дважды на пути из Лондона в Берген «Тира» попадала в шторм. Для такого маленького судна шторма представляли большую опасность, но остойчивость у шхуны была великолепная. Пузатый округлый корпус позволял ей отлично держаться на волне, хотя и швыряло ее, как поплавок, во все стороны. Качка была неимоверной, волны перекатывались через палубу. Егор, уж, кажется, немало повидавший штормов в Атлантическом и Индийском океанах, здесь едва удерживался на ногах, его сильно мутило. Однако он крепился и не подавал вида, что еле-еле переносит качку. Янсен подтрунивал над ним:
— Это тебе не на клипере «Поймай ветер»!
А шторм все бушевал, и в кубрике стало душно от того, что люки были задраены.
Как бы там ни было, шхуна «Тира» под управлением невозмутимого Роллона благополучно пришла в Берген, и Егор, поблагодарив капитана, сошел вместе с Янсеном на берег.
Янсен привел его к себе на окраину города в небольшой старинный домик с очагом посреди кухни. Жена его, рослая голубоглазая норвежка, конечно, обрадовалась супругу, который вернулся-таки в родные края с приличной суммой заработанных денег. Она приняла и русского матроса, хотя и без особого восторга, но вполне гостеприимно.
У Янсена было много детей. Егор пытался их сосчитать, но они постоянно выбегали на улицу, возвращались и опять убегали — и он сбивался со счета: то ли семеро, то ли восьмеро…
Норвежец сдержал слово, дал Егору старенький, но крепкий, аккуратно сработанный сундучок, и Егор переложил в него скромные пожитки и подарки, купленные в Лондоне перед отплытием.
