Василий Аксенов - Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине
– Знаешь, ты не поверишь, но я думаю иногда… иногда я жалею, что не жили мы в другое, более спокойное время…
– Для настоящих людей не было спокойного времени.
– Верно, верно… Но есть на свете блаженный остров Таити, там жил Гоген, а нам дует сквозь старую раму зимний уже ветер, и за углом стреляют – кто-то падает кровавым лицом в снежную кашу…
– Ты бы хотел на Таити?
– Нет. Я хочу быть здесь… вместе со всеми… с тобой… и бояться за тебя…
– Товарищи! Мы, обувщики, решительно протестуем против соглашательских призывов прекратить всеобщую забастовку! Мы не пойдем на поводу у графа Витте, который слезливо взывает к «братцам-рабочим». Это унизительно! Позор! Да здравствует забастовка!
– Это кто ж там такой позорит?
– Да Илюшка Лихарев… Кажись, вчера еще его всяк, кому не лень, за вихры таскал, а сейчас, вишь, социялист. Папаня у него был хороший человек, слесарь золотые руки… под ломового извозчика попал выпимши, а маманя-то после этого по миру пошла да пропала. Слабое дитя было, смирное, а теперича-то гляди как шумит! Молодец!
– Ты за всех-то обувщиков не расписывайся, Лихарев! Тебе робят да бабу не кормить!
– Товарищи! Нельзя прекращать борьбу у самого края победы! Наши требования настоящих свобод, демократической республики, восьмичасового рабочего дня, человеческих условий труда могут быть удовлетворены! Революция уже перекинулась в вооруженные силы!
В Севастополе революционный офицер Шмидт возглавил целую эскадру! Во Владивостоке бунтуют вернувшиеся из Японии русские военнопленные. Наши братья, солдаты и матросы, выдвигают такие же требования! Социал-демократы зовут…
– Арестован! Арестован!
– Что за крики? Без паники! Нас охраняет дружина!
– Шмидт арестован! Восстание в Севастополе подавлено! Вот – последние газеты!
– Да здравствует лейтенант Шмидт!
– Да здравствует забастовка!
– А жевать-то чего будем, братцы?
– Извольте, господин подполковник, разобрать эти бумаги и отсортировать агентурные сообщения от обывательских доносов.
– Слушаюсь, Михаил Константинович. Я надеюсь, вы позволите мне и впредь так вас называть, хотя вы теперь мой непосредственный начальник?
– Дозволяю.
– Благодарю, Михаил Константинович!
«Спасибо, свиное рыло, чучело напыщенное, одряхлевший Скалозуб. Да почему же, почему ты поставлен надо мной и даешь сейчас мне, тонкому стратегу, эту дурацкую работу? Где же я недоглядел? Где же?.. А не подкатиться ли к самому графу Сергею Юльевичу? Ведь мы же с ним в полном смысле единомышленники. Спокойно, спокойно, Ехно – на рысьих лапках, Егерн – удар по темени… Мы еще потолкуем, господин Караев…»
– Хотелось бы, Михаил Константинович, помимо служебной субординации сохранить нормальные человеческие отношения, которые у нас сложились еще в Баку.
– Бур-р-р кха…
– А все-таки, Михаил Константинович, взгляните-ка на нынешние события – моя тенденция берет верх! Правительство решило спустить пар. Что такое манифест, как не приоткрытый клапан? Согласны?
– Наше дело маленькое.
– Мудрое решение и единственно правильное. Пошумят, попоют и успокоятся, страсти из подполья будут перенесены в Думу под присмотр полиции. В конце концов какие-то формы, виды, контуры свобод необходимы в нынешнее время. Как вы считаете, Михаил Константинович? Почему вы молчите? Ведь у вас же трезвый и жесткий аналитический ум!
– Наше дело маленькое.
– А! Так вы не согласны со мной! Вы полагаете другое развитие? Выпуск не пара, а некоторой толики крови? Вызвать из небытия вооруженных инсургентов и… и ударить, перерезать жилы? Опасная, опасная игра, Михаил Константинович, чреватая для государства…
– Займитесь-ка бумагами, господин подполковник! Не по чину рассуждаете, милостивый государь!
– Слушаюсь!
ГАЗЕТЫ, АГЕНТСТВА, ХРОНИКАИ з передовой статьи в «Пролетарии»,
написанной В. И. Лениным:
…Развязка приближается. Новое политическое положение обрисовывается с поразительной, только революционным эпохам свойственной, быстротой. Правительство стало уступать на словах и начало тотчас готовить наступление на деле. За обещаниями конституции последовали самые дикие и безобразные насилия как бы нарочито для того, чтобы еще нагляднее представить народу все реальное значение реальной власти самодержавия…
Из листовки МК РСДРП:
…Товарищи! Дальше терпеть нет возможности…
20 октября мы доказали всей Москве нашу мощь. То была мобилизация нашей армии.
Уже недалек тот день, когда она выступит на решительный бой с разбойничьим правительством царя.
* * *«…Это прирожденный авантюрист. Его постоянно одолевали различные фантазии. Одно время его обуяла страсть к воздухоплаванию, но и в этой области он ничего не сделал, так как, собственно, ни к какой серьезной работе не был способен.
Но было у него качество, которое он выказал и в последних печальных событиях, – это безграничная смелость. Когда во время отставки его притиснула нужда, он добывал себе хлеб тем, что давал публичные представления… Поднимался на воздушном шаре и затем опускался с него на землю с помощью парашюта.
В свое время Шмидт приобрел на этом поприще некоторую известность… Но и эту деятельность ему пришлось прекратить после того, как в Риге вследствие не совсем удачного спуска он ударился спиной о палубу барки.
…Имея некоторую протекцию во флоте, он вновь поступил на службу… и оказался способным только к измене и смуте, для чего не требуется ни знаний, ни опыта, а только безудержная смелость, в которой ему никогда нельзя было отказать…»
Красин скомкал «Петербургские ведомости» и бросил в корзину для бумаг. Наемные борзописцы пытаются изобразить революционного моряка как площадного фигляра! Необходимо уже сейчас в «Новой жизни» давать настоящие портреты наших погибших героев – Баумана, Грожана… Сколько их еще будет? Минский, конечно, заартачится… Что-то в последнее время зиц-редактор стал трусить… впрочем, это не мое дело, Ленин и Горький сумеют его уломать… Так, что дальше?
Он взглянул на календарь и в верхнем уголке сегодняшнего листочка увидел слово «дело», взятое в кавычки. – Товарищество «Дело». Сегодня же переговорить! Но деньги на типографию? Малянтович все еще молчит… Феномен должна передать определенную сумму Черту… А что, если перетащить в Петербург бакинскую «Нину»? Идея! Впрочем, нужно посоветоваться с товарищами.
Загорелась лампочка настольного телефона. Красин снял трубку. Послышался хриплый, пивной утренний голос десятника Стекольщикова:
– Господин управляющий, мы уже третью версту до Гавани тянем, стенки осыпаются, а Кузнецов кабелю не дает.
– В депо были, Стекольщиков? – зло спросил Красин.
– Депо, Леонид Борисович, на замке, а господин Кузнецов третий день в «Забалканских нумерах» не просыхают…
– Вы сами в каком состоянии?
Стекольщиков гыгыкнул.
– Я на ногах, господин управляющий.
– Берите извозчика и гоните к Кузнецову. Я плачу. Пригрозите этой свинье, что я его под суд отдам!
Только трубка легла на рычажки, как огонек загорелся снова. На этот раз бархатистый интеллигентный баритончик. Малянтович!
– Хэлло! Леонид Борисович, вы ли?
– Павел Николаевич, дорогой! Жду вас, как манну небесную.
Телефон в этом кабинете редко бездействовал. Заведующего кабельной сетью «Электрического общества 1886 года» вызывали промышленники, заинтересованные в подключении их предприятий к новой системе высокого напряжения, пьяные десятники вроде Стекольщикова, представители иностранных фирм, а также подпольные химики, боевики, связные из комитетов и из-за границы, транспортеры партии и типографщики. Нужно было быть очень осторожным и ловким в обращении с этим аппаратом. Не раз бывало, что во время визита промышленного туза или чиновника министерства какой-нибудь Аристарх орал в трубку, что не хватает гремучей ртути или бикфордова шнура.
Звонка известного адвоката Малянтовича Красин действительно ждал с нетерпением. Несколько дней назад они встречались и обсуждали сложное дело со страховым полисом С. Т. Морозова, оставленным им на имя Марии Федоровны Андреевой. Вдова Морозова всячески препятствовала получению денег, и Малянтович после долгого кряхтенья по настоянию Андреевой взялся распутать сложный клубок отношений.
– Ну-с, Павел Николаевич. Жду с томлением…
– Могу вас обрадовать, Леонид Борисович. Кажется, лед тронулся… Нужно встретиться…
Ликуя, Красин бросил на рычажки трубку. Шестьдесят тысяч рублей как одна копеечка! Сколько проблем с плеч долой! И все-таки не следует отказываться и от десяти тысяч доктора Симонова, тем более что вексель, подписанный Горьким, произвел на доктора исключительное впечатление.
Красин снял трубку.
– Барышня, будьте любезны, 22-19.
