Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
— Вчера вечером я пела вам «Ave Maria», мадам Мелани. Но сегодня я тороплюсь — мне нужно еще зайти в универсальный магазин. Если я опоздаю, сестра Викторианна завтра утром останется без кофе.
Пожилая дама воздела руки к небу.
— У меня есть пачка кофе, и я тебе ее отдам, потому что давно не пью кофе. Это будет плата за суп.
В кухне было очень жарко. Эрмин развязала шарф и сняла рукавицы.
— Если так, я задержусь на пять минут, — сказала девушка, сердце у которой было очень доброе.
Она остро сочувствовала вдове, обреченной проводить долгие дни в одиночестве.
— Расстегни пальто, иначе сваришься, — потребовала мадам Мелани.
Улыбаясь своим мыслям, старушка вернулась к вязанию. Эрмин молча любовалась ловкими движениями ее пальцев, в которых быстро мелькала изогнутая иголка с зеленой ниткой. В конце концов на вышитой картинке должен был появиться букет цветов в обрамлении крупных листьев. На стоящем тут же столике красовалась плетеная корзинка с мотками хлопчатобумажных ниток всех цветов и оттенков.
— Когда на дворе мрачно, как сегодня, особенно приятно видеть яркие цвета, — сказала вдова.
— Красивый рисунок! Сестрам очень понравится, мадам Дунэ, — заверила ее девушка.
— Я хожу плохо, но мои руки мне все еще служат. Ну, где же моя песня?
— Хорошо, но только одна, мадам Мелани. Однако я не стану петь «Странствующий канадец». Вы часто ее просите, а потом плачете. Я не хочу, чтобы из-за меня вы грустили.
Эрмин задумалась, выбирая песню, которая точно понравилась бы пожилой даме. Она решила исполнить арию из одной французской оперы, которая особенно нравилась Элизабет Маруа:
О Магали, любовь моя,
Уединимся,
Ты и я,
Под сенью крон, в лесной тиши![38]
Мелани Дунэ отложила вязание, обратившись в слух. Девушка повторила припев и умолкла.
— Какая красота! Но, скажите пожалуйста, слова-то в ней игривые! Уж точно не монахини научили тебя такой песне!
Эрмин лукаво улыбнулась в ответ.
— Я выучила ее, чтобы порадовать Бетти. Отец пел ей эту песенку, когда она была маленькой.
Вдова кивнула и внимательно посмотрела на девушку. Увиденного ей было достаточно, чтобы повернуть разговор в иное русло:
— Признайся, у тебя появился возлюбленный? Любой охотно возьмет в жены такую красавицу. Найди себе хорошего человека, обязательно работящего. Он будет рад иметь в доме собственного соловья!
Людям нравилось повторять слова, некогда сказанные отцом Бордеро. Но вопрос смутил девушку, и она покраснела.
— Я слишком молода, чтобы думать о браке, — робко ответила она.
— Вот еще глупости! Я вышла замуж за Теодора в пятнадцать, а Элизабет Маруа в семнадцать родила первенца! Когда ты выйдешь замуж, у тебя будет свой дом. Но сестры наверняка приказывают тебе держаться подальше от парней?
— Да, мадам Мелани, вы правы.
Монахини ежедневно напоминали ей о том, какими опасностями чревато кокетство, и призывали всеми силами избегать мужского общества. Эрмин, слушая их наставления, прятала улыбку. Она часто вспоминала о Пьере Тибо, двадцатилетием парне, который недавно уехал из Валь-Жальбера. О Пьере, который подарил ей первый поцелуй… Но это был ее секрет, и она ни за что на свете не расскажет об этом вдове Дунэ…
— Не знаешь ли, надолго сестры собираются остаться? — спросила старушка, подбирая нить нового оттенка. — Сколько у них сейчас учеников?
— Около шестидесяти, — ответила девушка. — Но после Пасхи их станет меньше. Еще три семьи объявили о том, что уезжают.
— Да, в свое время Валь-Жальбер строился с большим размахом, — заметила пожилая дама. — Какая прекрасная у нас школа, л ведь скоро она опустеет так же, как фабрика, банк и все остальное… Все закроется. Надеюсь, я до этого не доживу. Мой муж гордился тем, что работает на целлюлозной фабрике. Когда он получил эту работу, наша жизнь переменилась. Подумать только! Водопровод, туалет и ванная в доме! К тому времени у нас было уже четверо детей. И я без страха родила пятого. Здесь я прожила свои лучшие годы. Если поселок умрет, я умру тоже.
Эрмин встала. Пессимизм мадам Мелани действовал на нее удручающе. Девушке не хотелось грустить.
— Мне пора возвращаться. Сестра Викторианна будет волноваться. Скорее ешьте суп, он остывает.
— Не беспокойся, я его подогрею. Теперь мне редко случается так вкусно поесть. Куры перестали нестись. Погоди, возьми на полке справа свой кофе.
Девушка взяла пачку, попрощалась и торопливо вышла. На улице она с наслаждением вдохнула терпкий холодный воздух.
— Ты, ветер, прилетаешь издалека! Оттуда, где холоднее, чем у нас, где льды никогда не тают! — крикнула она, поднимая лицо к темнеющему небу. — Мать-настоятельница рассказывает, что там живут медведи, белые как снег, и целые стада тюленей…
Девушке вспомнились иллюстрации из энциклопедии. Она представила себе, как отправляется в путешествие на санях, запряженных шестью собаками с густым мехом и волчьими глазами.
Монахини не раз упрекали Эрмин в том, что она слишком часто витает в облаках, но девочка и не думала меняться. Она получала истинное наслаждение от надежд и фантазий, в которых все случалось только так, как ей того хотелось.
«Однажды ветер принесет в Валь-Жальбер моих родителей или Пьера Тибо», — думала она, неторопливо шагая к универсальному магазину.
Ей не нужно было ничего покупать. Девушка всегда с удовольствием рассматривала витрину — выставленные рядами консервы, банки со сладостями и отрезы ткани, развешанную на крючках блестящую металлическую кухонную утварь.
Из примыкающего к магазину отеля-ресторана доносились мужские голоса, смех и отголоски дискуссии. На холоде обоняние обостряется, поэтому, уловив аромат сладкой карамели, девушка поняла, что проголодалась.
Эрмин остановилась, радуясь привычному шуму и вечернему свету.
«Однажды я приду сюда поужинать и буду одета так же элегантно, как дамы, которые приезжают иногда из Роберваля», — мечтательно пробормотала она.
Внезапно откуда-то донеслось мелодичное посвистывание. Девушка прислушалась. Источник звука находился на улице, недалеко от магазина. Свист был похож на песню дрозда, и Эрмин сразу же узнала мелодию — это была чуть ускоренная версия столь любимой жителями Квебека песенки «У чистого ручья».
Эрмин пошла на звук. Перебравшись через сугроб, девушка вышла к открытому участку, на котором в течение многих лет заливался каток. Жозеф и Бетти приводили их с Симоном на хоккейные матчи, проходившие здесь же, недалеко от отеля. Но этой зимой игроков в поселке осталось слишком мало, поэтому соревнования отменили.
Однако на катке кто-то был. Девушка заметила темную фигуру, но никак не могла узнать, кто же это. Если судить по ловким энергичным движениям, передней был парень. В сгущавшихся сумерках лица было не разглядеть.
«Кто бы это мог быть? — спросила себя девушка. — Неужели чужак? Гость? Я уверена, что он не живет в Валь-Жальбере!
Любопытство удерживало ее на месте.
«Мне нужно уходить. Сестра Викторианна будет сердиться. Ну и пускай!» — сказала она себе, зачарованная зрелищем.
Она знала песню наизусть, поэтому губы ее бессознательно артикулировали слова. Конькобежец насвистывал все громче и громче. Он разогнался и заскользил по льду, раскинув руки, потом сделал оборот на месте, снова разогнался и несколько раз подпрыгнул. Эрмин чуть не захлопала в ладоши от восторга, но в это мгновение юноша перешел к рискованному пируэту, поскользнулся и тяжело упал на спину. Прошла секунда, другая, а он не шевелился.
«Наверное, с ним случилось несчастье!» — подумала девушка, не решаясь пошевелиться.
Она вздохнула с облегчением, глядя, как он встает. Юноша снял шапку и стряхнул с нее снег. Эрмин с удивлением отметила, что у него длинные, до плеч волосы.
— Смейтесь не стесняясь, мадемуазель, — неожиданно крикнул он.
Эрмин не знала, куда деваться от стыда. Она думала, что в синеватой тени отеля ее совсем не видно, — и ошиблась.
Конькобежец прямиком направился к ней.
— Мне хотелось перед вами покрасоваться, а вместо этого я сел в лужу, — сказал он, рассматривая лицо девушки. — Добрый вечер! Я не знаю никого в этих местах. Я ищу работу.
Эрмин с ужасом осознала, что к ней приближается незнакомец, а ведь мать-настоятельница строжайшим образом запретила ей разговаривать с незнакомцами… Она смотрела на юношу и молчала.
— Скажите, вы немая или это я вас так сильно напугал? — иронично поинтересовался юноша.
— Нет, конечно! — отозвалась Эрмин. — Просто мне запретили разговаривать с посторонними.
Это было очень по-детски, и девушка тотчас же устыдилась своих слов. Юноша посмотрел на нее сердито.
— У вас в Валь-Жальбере не слишком рады гостям, — вздохнул он. — Мне пришлось показать деньги, чтобы получить комнату в отеле.
