Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)
Ещё не зная, что он предпримет, понадеявшись на счастливый случай, Черкез-ишан рано утром выехал на двуколке из города. Настроение у него было отличное, он давно не испытывал такого душевного подъёма, такого освежающего буйства чувств. Пусть задача трудна, пусть неизвестно, с какого конца за неё браться, но у него в груди — сила сорока богатырей, он одолеет любые препятствия, сокрушит любые преграды!
Напевая какой-то легкомысленный мотивчик, он думал, что от последней встречи с Узук — она же собственно была и первой — его отделяют четыре года. Минувшей ночью он наговорил молодой женщине целую кучу комплиментов. На самом же деле почти совсем не знал, как она жила эти годы, как вела себя, чем стала. Впрочем, раздумывать над этим не хотелось — это влекло к слишком прозаическим мыслям, а Черкез-ишану не хотелось прозы. Сердце его было, полно любовного восторга, сердце требовало поэзии.
По узкой тропинке к дороге подъезжал статный черноусый джигит с хмурым лицом и винтовкой за спиной. Серый ахал-текинец под всадником шёл легко, словно играючись, круто гнул шею. Сразу было видно, что в жилах его течёт кровь прославленных скакунов и что при нужде он не подведёт своего хозяина. «Одни ищут сад любви, другие — поле брани», — подумал Черкез-ишан, доброжелательно глядя на джигита.
Поравнявшись, тот поздоровался и поехал рядом.
— Куда путь держите? — полюбопытствовал Черкез-ишан, хотя ему было совершенно безразлично, куда направляется случайный попутчик.
— Далеко еду, в Хиву, — ответил джигит.
— Да, путь не близкий. Но, как свидетельствует про: рок наш Мухаммед, идущему аллах больше даёт перед сидящим. Торговать, видно, едете?
— Нет, торговлей не занимаемся.
— А-а, тогда вы джигит какого-нибудь сердара! — обрадовался собственной проницательности Черкез-ишан. — Угадал?
Всадник кивнул:
— Угадали.
— Кто же твой сердар? У такого джигита, как ты, и начальник должен быть молодцом.
— У Эзиз-хана я.
— О, это знаменитый голово… — Черкез-ишан чуть было не сказал: головорез, но быстро спохватился. — Знаменитый сердар! Говорят, на его спине есть след пятерни пророка Хазрета Али.
Джигит недоверчиво покосился на Черкез-ишана.
— Не видел.
— Как же так! — разыгрывая удивление, воскликнул Черкез-ишан, которого начал забавлять разговор. — Джигит хана — и не видел?
— Хан джигитам свою спину не показывает.
Черкез-ишан оценил остроумный ответ и засмеялся.
— Ты, видать, парень не промах!.. А вообще любят у нас разные сказки придумывать. Не успеет какая-нибудь личность проявиться, как вокруг неё — целый чувал легенд. Вот и про Эзиз-хана говорят, что после пророка Хазрета Али только он достоин нести знамя веры.
— Это правда? — спросил, джигит, придерживая норовящего уйти вперёд коня.
Черкез-ишан опять засмеялся и сказал, играя своей откровенностью:
— Ну, теперь, поскольку ты являешься его джигитом, мне просто неудобно говорить обратное, — ты можешь обидеться. А что касается меня лично, то я в этой войне не являюсь носителем веры и предпочитаю заниматься менее хлопотными и более приятными вещами.
— Правильно! — неожиданно для Черкез-ишана одобрил джигит и впервые за весь разговор улыбнулся. — А вы куда едете?
— О, друг, я оду в чудеснейшее место! — Черкез-ишан прищёлкнул языком, показывая, в какое приятное место он направляется. — Я еду в сказочный сад Эдема!
Джигит понял и принял шутку.
— По слухам, сад действительно чудесный, но не рановато ли вы в него собрались? Или вас война страшит и вы спешите поскорее удрать с этого света? Впрочем, дело, конечно, ваше, компанию вам туда составить я не могу — мне воевать надо. Передайте от меня привет всем гуриям.
— Ты мне нравишься, парень, — весело сказал Черкез-ишан. — Только имени твоего не знаю — от кого привет передавать?
— Скажите, от Елхана.
— Хорошее имя. Если верить в силу имён, то ты в пути не должен знать усталости: хан дороги — это не шуточки!
Их внимание привлёк крик. В стороне от дороги, дайханин махал руками и кричал: «Змея!.. Змея!..»
— Вы езжайте, — сказал Елхан попутчику, — я посмотрю, чего ом там кричит.
Он свернул с дороги, а Черкез-ишан, пробормотав: «Кому — змея, а кому — любовь», подстегнул лошадь и вскоре скрылся за поворотом у ближайшего холма.
Подъехав к дайханину, указывавшему на разросшийся куст гребенчука, Елхан и в самом деле увидел змею таких размеров, каких до сих пор ни разу не встречал. Она обвилась вокруг куста и смотрела, на людей немигающими холодными глазами, часто высовывая из закрытой пасти кончик раздвоенного языка. Елхан невольно потащил из-за спины винтовку.
От выстрела змея дёрнулась и расслабила кольца, но с места не тронулась.
— Стукни её как следует кетменём! — сказал Елхан дайханину, сердясь на себя за минутное малодушие.
— Боюсь, — чистосердечно сознался дайханин.
— Эх ты!
Елхан решительно шагнул вперёд и прикладом винтовки размозжил змее голову.
— Вот как с ними надо!
Дайханин издали смотрел на него с уважением, однако подойти не решался.
— Не бойся, — сказал Елхан, пнув змею ногой, — она теперь не страшнее саксауловой палки.
Только после этого дайханин несмело приблизился.
— Голова у змеи — самое главное, — пояснил Елхан, — Если целой оставишь, змея через шесть дней оживёт, хоть ты её на две половинки разруби. Обязательно давить голову надо!
Дайханин подошёл к змее, давнул чокаем и тотчас испуганно отскочил в сторону.
— Показалось, что шевелится, — оправдывался он.
Елхан посмеялся над трусливым дайханином и, вскочив на коня, тронул его на рысь — одному ехать скучно, стоит догнать весёлого попутчика.
У моста, переброшенного через широкий магистральный арык, толпилось и шумело человек десять. Там же стояла и двуколка попутчика, только почему-то без коня. Когда Елхан подъехал, всё объяснилось. Шестеро джигитов отобрали у четверых дайхан лошадей, дав им взамен каких-то заморённых кляч. Отобрали вороного и у попутчика — это сразу настроило Елхана против джигитов. Дайхане, сложив руки на груди, униженно кланялись и просили вернуть лошадей. Джигиты, посмеиваясь над ними и бросая издевательские реплики, возились с седловкой. Черкез-ишан стоял в стороне и покручивал ус — происшествие, казалось, скорее забавляло его, чем сердило, и Елхан проникся к нему ещё большей симпатией.
— Эй, вы! — крикнул он джигитам. — Зачем людей обижаете? Сами дайханами не были, что ли? У дайханина лошадь отобрать всё равно, что самого убить.
— А мы им своих взамен оставили! — отозвался один из джигитов, затягивая подпругу.
— Был бы сам здоров — конь найдётся, — поддержал второй.
— Каждый будет добрым, если под ним такой жеребец, как твой серый, — сыронизировал третий.
— Посмотрел бы я, как ты поехал воевать на моей кляче! — сказад четвёртый. — Ни врага догнать, ни самому удрать.
— А кто вас на войну гонит? — спросил Елхан. — Сидели бы дома спокойно.
Джигиты засмеялись.
— Ты, парень, шутник, оказывается!
— У тебя у самого за спиной кочерга висит, или винтовка Ораз-сердара?
— Тебя самого кто послал на войну?
— Меня бедняки послали. — Елхан указал рукояткой плети, — вот такие, как перед вами стоят, у которых ни земли, ни воды — ничего нет. Не первый день за них воюю, а вы — грабите!
— Вы слышали справедливые слова? — обратился молчавший дотоле Черкез-ишан к джигитам. — Верните коней дайханам, не заставляйте страдать бедняков. Моего жеребца можете забрать, — я вам ни слова не скажу. И клячу свою, что мне оставили, тоже заберите. Но честно предупреждаю вас: кто взял, тот и приведёт обратно. Как только в Мары появитесь, так и приведёте. А уж потом разговаривать будем.
Джигиты забеспокоились. Самоуверенный тон Черкез-ишана, презрительная мина на лице им явно не понравились. Они шёпотом посовещались и один спросил:
— А вы кто такой?
— Это неважно! — Черкез-ишан демонстративно повернулся спиной к спрашивающему.
— Нехорошо, — сказал джигит. — Своё имя скрывает только тот, кто боится назвать его.
Эта реплика задела самолюбие Черкез-ишана и он с вызовом ответил:
— Мне таиться нечего! Я Черкез-ишан!
Джигиты растерянно переглянулись и все шестеро, бормоча: «Прости нас, ишан-ага!.. Не знали мы, ишан-ага!.. По неведению согрешили, ишан-ага!», бросились запрягать жеребца в двуколку.
Довольный произведённым эффектом, которого он, честно говоря, и сам не ожидал, Черкез-ишан уселся в двуколку, разобрал вожжи. Трогая коня, сказал джигитам:
— Послушайте доброго совета: верните людям их лошадей, не позорьте себя.
— Как вернуть? — сказал один из джигитов вслед Черкез-ишану. — Бекмурад-бай сказал, что если, хотим быть его джигитами, должны сами достать себе коней. Сказал: насильно отбирайте, если добром меняться не захотят. Мы и выполняем его приказ. А ему такое Ораз-сердар приказал.
