Филиппа Грегори - Дочь кардинала
Ричарду всего восемнадцать лет, и по рождению он всего лишь младший сын герцога. Она же была рождена принцессой и большую часть жизни сражалась в битвах как королева. Она подавила его, и он опустил глаза. Она поворачивается ко мне и щелкает пальцами, веля мне следовать за ней в монастырь. Я повинуюсь, спрыгиваю с мостков и, направляясь вслед за ней, чувствую его взгляд на моей спине и размышляю, удастся ли нам одержать победу в этом поединке между родословной и властью.
– Ваше высочество, вы сядете на своего коня и поедете с нами в Лондон, иначе мы вас свяжем и задушим, а потом выбросим в выгребную яму, – вдруг тихо произносит он.
Она резко разворачивается к нему:
– Я требую убежища! Я нахожусь на святой земле! Ты слышал меня! Я здесь неприкосновенна.
Но его лицо остается по-прежнему угрюмым.
– Тащите их вон из аббатства Тьюксбери, перережем им горло в церковном дворе, – говорит он, даже не повышая голоса, без тени смущения или сомнения в правильности своих слов. – Мы не признаем за предателями права на убежище. Мы теперь воюем по другим правилам. А вам стоит поблагодарить Всевышнего за то, что Эдуард хочет продемонстрировать вас жителям Лондона как символ своей победы, иначе бы вы уже лежали в грязи рядом с остальными, а ваши головы были бы уже отрублены.
В одно мгновение она изменила свою тактику переговоров. Вот она легко сошла со ступеней монастыря и подошла к нему, положила руку на поводья его коня. Ее поднятое к нему лицо лучится теплом и дружелюбием.
– Ты так молод, – мягко говорит она. – Ты хороший солдат, хороший командир. Ты никогда ничего не добьешься, пока жив Эдуард, ты всегда будешь младшим сыном, наследующим Эдуарду, а потом Джорджу. Прими мою сторону, и я назову тебя своим наследником. Увези нас отсюда, и ты возьмешь в жены ее высочество леди Анну, вдовствующую принцессу, а я дам тебе титул принца Уэльского, моего наследника, и Анна будет твоей. Верни мне трон, и я отдам тебе все состояние Невиллов, а потом сделаю вторым по влиянию после короля.
В ответ Ричард громко смеется, и его смех звучит весело и искренне, единственный жизнеутверждающий звук, звучащий сегодня на этом месте. Он качает кудрявой головой, удивляясь ее настойчивости и нежеланию сдаваться.
– Ваше высочество, я из дома Йорков, и мой девиз – loyauté me lie[8]. Я верен своему брату, равно как и самому себе. Ничто в мире мне так не дорого, как честь. И я скорее посажу истинного волка на трон, чем вас.
Она на мгновение замирает, потому что в этом молодом горделивом голосе слышит свой приговор. Теперь она понимает, что потерпела поражение. Она отпускает его поводья и отворачивается. Я вижу, как она прикладывает ладонь к сердцу, и понимаю, что в этот момент она думает о сыне, которого так любила и наследием которого она только что пыталась выкупить себе свободу.
Ричард переводит взгляд на меня.
– А со вдовствующей принцессой мы договоримся сами, – добавляет он, к моему немалому удивлению.
Она тратит несколько часов на то, чтобы упаковать свои вещи. Я знаю, что она молча рыдала перед распятием, оплакивая своего сына. Она умоляет монахинь отслужить по нему заупокойную службу, найти его тело, если смогут, омыть его, облачить и похоронить с почестями, полагающимися принцу. Она велит мне попросить Ричарда отдать нам тело принца, но тот отвечает, что принц будет похоронен в аббатстве Тьюксбери не раньше, чем отмоют от крови ступени алтаря и не освятят заново церковь.
Йорки осквернили святое место кровью безвинных слуг Ланкастера, принявших мученическую смерть, и мой молодой муж будет лежать под этими запятнанными кровью камнями. Я нахожу причудливым тот факт, что это одна из наших фамильных церквей, которую Невиллы содержали веками, место упокоения нашей семьи. Так что выходит так, что мой молодой муж будет лежать рядом с моими предками, под ступенями, ведущими к алтарю, а камень его надгробия будет освещен разноцветными лучами солнца, проникающими в церковь через украшенные витражами окна.
Королева перевернула весь монастырь вверх дном, пока мы не смогли найти два белоснежно-белых платья, цвета королевского траура во Франции. На ней теперь кипенно-белая мантилья и белая шапочка, лишающая ее застывшее лицо всяких красок. Теперь она действительно похожа на ледяную королеву, как ее и называли некоторое время назад. Трижды Ричард посылал к дверям комнаты, где она пребывала, с требованием немедленно выйти, и трижды она отправляла его ни с чем, заявляя, что готовится к поездке. Но настал момент, когда она уже больше не могла больше задерживаться.
– Следуй за мной, – сказала она мне. – Мы поедем верхом, но, если они решат привязать нас к лошадям, мы откажемся повиноваться. Делай то, что буду делать я, повинуйся мне во всем. И не раскрывай рта до тех пор, пока я тебе не скажу.
– Я попросила у него разрешения отправиться к матери, – говорю я.
Она поворачивается ко мне с каменным лицом.
– Не будь такой глупой, – отвечает она на мои слова. – Мой сын мертв, и его вдова тоже должна будет заплатить свою цену. Он умер, а ты обесчещена.
– Вы могли бы попросить за меня, чтобы меня отпустили к матери.
– А зачем мне это ради тебя делать? Мой сын погиб, моя армия разбита, и дело всей моей жизни пошло прахом, и мне будет удобнее привезти себя с собой в Лондон. Эдуард, скорее всего, помилует двух женщин, оплакивающих свои утраты.
Я следую за ней во двор монастыря, хотя бы потому, что мне нечего противопоставить ее холодной логике и мне некуда больше идти. Там уже выстроилась охрана, и с самого краю строя на огромном сером коне восседает Ричард. Его лицо покраснело, и он чуть заметно дрожит от гнева из-за задержки отправления. Его пальцы до белизны сжимают рукоять меча. Королева же едва бросает на него взгляд, словно он всего лишь надувшийся паж, чье настроение ее нисколько не интересует.
– Теперь я готова. Можешь указывать нам дорогу. Вдовствующая принцесса поедет рядом со мной. Охрана будет держаться сзади. Я не поеду в тесном соседстве с другими.
Он коротко кивает в ответ. Королева садится на своего коня, и моего тоже подводят к мосткам. Когда я сажусь в седло, престарелая монахиня поправляет на мне позаимствованное белое платье, чтобы оно свисало на обе стороны и прикрывало мои изношенные сапоги. Потом она поднимает на меня взгляд и говорит:
– Удачи вам, принцесса. Бог вам в помощь, и пусть ваш путь закончится благополучно. Благослови вас Господь, бедное дитя, брошенное в этот жестокий мир.
Ее доброта оказалась настолько неожиданной, что мои глаза немедленно наполняются слезами, и мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы снова увидеть перед собой дорогу.
– Поехали! – резко бросает Ричард Глостер. Часть отряда двинулась вперед, опережая процессию, часть осталась ее замыкать, а часть поехала по обе стороны от королевы. Когда она собралась запротестовать, Роберт Бракенбери наклоняется вперед и выдергивает из ее рук поводья, чтобы самому вести ее лошадь. Стук копыт гулко отражается от арки на выезде из монастыря. Я встряхиваю поводья своего коня и бью его в бока, посылая вперед, но Ричард посылает своего огромного боевого жеребца вперед и отгораживает меня от королевской кавалькады. Затем он протягивает руку и кладет ее на мои поводья.
– Что?
– Ты с ней не поедешь.
В этот момент королева как раз оборачивается. Охранники сомкнули вокруг нее круг, и я уже не могу слышать ее голоса, но я вижу, как ее губы произносят мое имя.
– Едем же, Ричард. Не глупи, я должна ехать с ней. Она мне приказала.
– Ничего ты не должна, – возражает он. – Она арестована, а ты – нет. Она направляется в Тауэр, а ты – нет. Твой муж умер, и ты больше не принадлежишь дому Ланкастеров. Ты снова стала Невилл. Теперь ты можешь выбирать.
– Анна! – доносится до меня ее голос. – Немедленно догоняй!
Я машу ей рукой, показывая на Ричарда, удерживающего мои поводья. Она пытается остановить своего коня, но охрана смыкается вокруг нее еще плотнее и вынуждает ехать вперед. От копыт их коней в воздух поднимается пыль, делая кавалькаду странно похожей на большого лебедя, уплывающего от меня по дороге к Лондону.
– Я должна ехать, я же ее невестка, – взволнованно говорю я. – Я приносила ей клятву, она повелевает мной.
– Она направляется в Тауэр, – просто отвечает он. – Чтобы присоединиться к своему любящему поспать мужу. Ее жизнь подошла к концу, ее дело провалилось, ее сын и наследник мертв.
Я качаю головой. Слишком много событий произошло за короткое время.
– Как он умер?
– Это не имеет значения. Важно то, что будет с тобой дальше.
Я смотрю на него. У меня просто не осталось ни капли воли.
– Ричард, я не знаю, что делать.
Он не отвечает. За этот день он видел столько смертей, что мои слезы его нисколько не трогают.
– Значит, ты утверждаешь, что мне нельзя ехать с королевой?
