Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
* * *
Мария пребывала в адском напряжении в ожидании того момента, когда на нее обрушится гнев отца. Но дело ограничилось приказом Ведьмы, который передала леди Шелтон.
– Она требует, чтобы я задала вам, как проклятому бастарду, хорошую трепку. Это ее слова, не мои. – Леди Шелтон увлекла за собой Марию в оконную нишу, подальше от глаз работников детской, якобы с целью устроить девушке нагоняй за некий проступок. – Я не стану этого делать, – шепотом добавила леди Шелтон, после чего громко произнесла: – И не вздумайте повторять подобные выходки!
– И это все наказание, которое я должна понести? – прошептала Мария.
– Сейчас я не могу говорить, – пробормотала леди Шелтон. – Потом.
За ужином леди Шелтон заметила, что собирается немного прогуляться по саду.
– Ночи становятся длиннее, и, возможно, это мой последний шанс насладиться сумерками, – сказала она.
– Слишком холодно для моих старых костей, – ответила леди Брайан.
Служанки охотно ей поддакнули. Они собирались в честь первого дня рождения Елизаветы украшать детскую.
Мария промолчала. Она поняла сообщение.
После того как убрали со стола, Мария накинула плащ, спустилась по тайной лестнице в унылый сад без цветов и прошла по гравийным дорожкам. Леди Шелтон ждала ее в тенистой беседке.
– Нам нельзя здесь задерживаться, – предупредила леди Шелтон. – Я только хотела вам сообщить, что у ее милости не будет ребенка.
– Она что, потеряла его?
– Это был мальчик. Мертворожденный. Все держится в тайне. Как вы понимаете, король не слишком доволен.
Леди Шелтон явно собиралась сказать больше, но промолчала из соображений лояльности. Ведь Анна как-никак была ее племянницей.
– Так он поэтому решил меня не наказывать?
– Думаю, у него на уме совсем другие вещи. И поговаривают, будто он побаивается императора.
Что было не лишено смысла. Пока отец опасается возмездия со стороны кузена Марии Карла, им с матерью ничего не угрожает. Да и вообще, думала Мария, направляясь обратно в сторону дворца, если после потери ребенка Анна лишится благосклонности короля, о чем оставалось только молиться, он куда менее охотно будет выполнять ее требования и третировать старшую дочь.
Прошло совсем немного времени, и она поняла, что не ошиблась в своих расчетах. Влияние Ведьмы явно становилось слабее. Мария была приятно удивлена, когда к ней в Хатфилд приехали все те, с кем она общалась в более счастливые времена: Генри Поул, леди Эксетер и другие придворные, наверняка решившие, что сейчас это вполне безопасно. Мария тепло их приняла, хорошо понимая, что они пренебрегали ею не по собственной воле. Было отрадно видеть, как они радовались встрече.
А затем пришло письмо от Ведьмы, в котором та призывала Марию не падать духом, поскольку ее неприятности скоро закончатся. Мария толком не знала, как относиться к подобному пожеланию. А вдруг это предупреждение, что она скоро умрет? Или угроза? Навряд ли. Возможно, Анна поняла, что, учитывая ее шаткое положение, в один прекрасный день ей, вероятно, придется умолять Марию о милосердии.
Вдохновленная последними событиями, Мария чувствовала себя гораздо лучше и уже не сомневалась, что отец вскоре протянет ей оливковую ветвь. Но затем в ноябре до нее дошли новости о принятии Акта о супрематии, провозгласившего короля верховным главой Церкви Англии. Мария с ужасом поняла, что этот акт ознаменовал окончательный разрыв Церкви Англии с Римско-католической церковью. Теперь папа, или епископ Римский, как должны были называть его подданные Генриха VIII, не имел власти в Англии. Все эти нововведения терзали Марии душу, не давая спать по ночам.
Она понимала, что Англия оказалась изолирована от христианского мира. Одному Богу известно, как отреагируют на все это другие европейские монархи. Ведь большинство из них были искренне преданы папе и будут считать ее отца еретиком. И теперь ему, человеку, который, по его собственным словам, не желал иметь ничего общего с еретиками, оставалось надеяться лишь на дружбу германских князей-протестантов. Мария содрогалась при мысли, что отец подверг опасности не только свою бессмертную душу, но и души всех его подданных, включая и душу дочери.
Мария была рада, что отказалась принять присягу. Узнав об этом, его святейшество и император сразу поймут, что она истинная дочь законной и единственной Церкви! Вот если бы перевести часы назад и попасть во времена счастливого детства, когда все в мире Марии было хорошо! Господь воистину испытывает ее, как будет испытывать и многих других.
1535 год
Рождество выдалось нерадостным. Мария так опасалась последствий Акта о супрематии, так страшилась будущего и так переживала из-за разлуки с любимыми людьми, что не получала удовольствия от празднований. С ней повторилась прошлогодняя история: упадническое настроение привело к тяжелой болезни. То, что начиналось как обычная простуда, быстро переросло в лихорадку с сухим кашлем, и вскоре в груди Марии скопилось столько мокроты, что стало трудно дышать. Придворные медики с обеспокоенным видом склонялись над постелью больной, а леди Шелтон стояла рядом, заламывая руки и уже не скрывая волнения. Все явно боялись смертельного исхода.
– Мы собираемся сообщить королю о вашей болезни, – сказала леди Шелтон, когда доктора удалились. – Он наверняка, как и в прошлый раз, пришлет своего личного врача.
– Вот если бы рядом со мной была моя матушка! Единственное, что мне нужно, чтобы пойти на поправку, – ее ласковое слово и веселая улыбка. – Мария вспомнила, как королева когда-то собственноручно ухаживала за ней и стерегла ее сон. – Ради всего святого, уговорите его милость разрешить моей матери приехать ко мне! Клянусь, мы не будем ничего замышлять против него, если он опасается именно этого.
– Хорошо, я попрошу короля, хотя за успех не ручаюсь, – с сомнением в голосе ответила леди Шелтон.
– Я буду молиться, чтобы он согласился! – выдохнула Мария, снова чувствуя стеснение в груди.
Но какой-либо реакции королевского двора Мария так и не дождалась. Миновал ее девятнадцатый день рождения, оставшийся незамеченным, февраль сменился мартом, Марии становилось все хуже, и она уже стала терять надежду, но затем, как ни странно, недуг отступил, и к апрелю она сумела вернуться ко двору Елизаветы, который за это время успел переехать в Элтем.
Летом Мария с ужасом узнала, что епископ Фишер и сэр Томас Мор были казнены за отказ принять присягу. Сэра Томаса, шептались люди, осудили на основании лжесвидетельства. Такого порядочного, доброго человека… Об этом было невыносимо думать. И если этих людей,
