Крепость Рущук. Репетиция разгрома Наполеона - Пётр Владимирович Станев
К тому времени Каменский закончил свой обстоятельный доклад. Михаил Илларионович кликнул денщика, попросил чаю себе и Каменскому. Пока несли чай, поблагодарил разведчика за доклад, пригласил сесть.
– Скажите, Павел Арсеньевич, какими вы видите наши дальнейшие действия? Я имею в виду мою гостью. И почему она не была нейтрализована ещё в Бухаресте? Зачем её надо было тащить сюда, в эпицентр боевых действий? В конце концов всё это отвлекает от дела.
Главнокомандующий сверкнул сердито своим незрячим холодным глазом на Каменского. Находясь в помещении, он повязку с глаза снимал.
Майор вскочил, но генерал знаком руки вернул его на место. Тот, уже сидя, ответил на вопросы Кутузова:
– Всё просто и одновременно сложно, ваше превосходительство. Если бы мы обезвредили всю группу лазутчиков ещё в Бухаресте, это вызвало бы подозрение у турецкой разведки. И тогда они обязательно приняли бы другие меры, на которые мы не смогли бы среагировать вовремя.
От волнения, а может, и от обиды, что в нём сомневаются, вернее, в его действиях, в голосе Павла Арсеньевича появились нотки горечи.
– Я ещё не уверен, что на местном театре военных действий не присутствует другая группа лазутчиков. И задача нашей гостьи может состоять в передаче им приказа о вашей срочной…
Он несколько замялся, подбирая более мягкое выражение, а потом закончил:
– …нейтрализации.
Теперь уже майор внимательно следил за изменением черт лица генерала.
– Наши действия могут быть только совместными. Нам нужна ваша помощь и непосредственное ваше участие. Ну, может, небольшое участие вашего адъютанта.
– Хорошо, Павел Арсеньевич, я согласен и доверяю вам, – проговорил генерал уже более миролюбивым голосом. – И простите меня, старика, я не хотел вас обидеть, но неприятно думать, что подлая смерть моя ходит рядом. Я участвовал во многих боях и знаю, что такое смерть, дважды побывал практически там, – он многозначительно приподнял глаза вверх и троекратно перекрестился. – Но одно дело погибнуть от пули, а совсем другое – быть подло отравленным.
В шатре установилась тишина, впрочем, её нарушил денщик, неся поднос с чаем, нарезанным редким фруктом лимоном, испечёнными и ещё тёплыми коржами.
Когда денщик удалился, Михаил Илларионович, отхлебнув чаю, продолжил беседу.
– У нас есть нерешённые две задачи. Одна из них – вызволить майора Бибикова. Не будет мне жизни, если мы его потеряем. Я уже отписал и передал письмо Ахмет-паше с просьбой об обмене. Жду его ответа. Главное – начать переговоры. Но это прелюдия перед более главным делом.
Генерал, вкусив кусочек сахара, отхлебнул ещё чая. Вкус лимона красиво оттенял горячий напиток, хорошо освежал. Каменский тоже смачно, с шумом отпил духовитый от лимона напиток. Закусил тёплым коржом.
– Ставлю вам вторую задачу и прошу обдумать план по исполнению.
Приглушив голос, продолжил:
– Пришло время поспособствовать верховному визирю совершить побег с острова на правый берег Дуная. Пусть бежит в Рущук. Куда захочет. Нам главное – не помешать ему. Главное, чтобы он был рядом и на свободе. Ибо ни на какие мирные переговоры визирь не пойдёт, пока он будет заперт на острове. И ещё: положение османов уже достигает критических пределов. Вы сами докладываете – им просто нечего есть. Много больных. А далее их положение будет только усугубляться. А это плохо. Сдаваться им под страхом смерти запрещено султаном. А нам нужен договор о мире. А коли все перемрут, то и замиряться будет не с кем. И тогда Россию ждёт скорая война на два фронта. Мы их сорокатысячную ораву не прокормим, будет битва с большими потерями. А нам нужно сохранить свою армию. И подумать о сохранении армии турок. Поэтому прошу послать своих людей обследовать все мирные селения в нашем тылу на предмет временного размещения там солдат Ахмет-паши. Попробуем отправить их на кормление за их собственный счёт. Деньги у них есть. Им есть нечего.
Удивлённый смыслом поставленных задач мудрым генералом, Каменский забыл про чай. Каждый раз неожиданные решения главнокомандующего его крайне удивляли. Одна нестандартная мысль чего стоит: разместить армию голодающего противника на кормление у себя в тылу. Сразу и смысла не поймёшь. Такому нигде ещё не учили. Даже у Суворова такого не встречалось.
Майор встрепенулся, допил остывающий чай. Хотел уйти, но Кутузов остановил.
– Ещё не всё. Меня беспокоит моя гостья. Её сейчас случайно разбудят, и она придёт ко мне. У вас будет время проверить её багаж. Думаю, должна быть маленькая склянка, из которой несёт смертью моей. Её маменька с Анжели плотно якшалась, а этот мерзавец обучен этому гадкому ремеслу. От смертельных капель, применённых им ещё при осаде Очакова и во время службы во дворце султана, глаза повылазили у некоторых несчастных.
Грустно вздохнув, нехотя продолжил:
– Не по себе мне от этих мыслей. Я есть не могу, пить не могу, всё время вижу искажённые лица тех несчастных. Я не хочу подобной смерти. Ради бога постарайся, дорогой, избавь меня от этой напасти поскорей. Вы сейчас не спешите, дайте ей подойти к штабу, а там мы встретим её громким разговором о скором отправлении её в Бухарест. Пусть она поспешит с чёрным делом. Что ждать её действий – нам надо самим её спровоцировать и быть наготове. Согласны? – как-то по-детски жалобно спросил Михаил Илларионович.
Майор от такого вопроса растерялся. Он впервые увидел перед собой не именитого генерала, грозного полководца, а уставшего от жизни, напуганного человека. Да и ему от всей этой гадкой ситуации всё время было не по себе.
– Я понял вас, Михаил Илларионович! Не волнуйтесь, мы справимся с этой напастью, – поддержал уставшего генерала молодой человек. – Посылайте за ней.
Глава 23
Луксандра не заставила себя ждать, вскоре появилась из генеральского шатра. Закутанная в плащ, семеня быстрыми шажками, приблизилась к штабу. Её встретил денщик, попросил обождать, сам вышел. Тут она, услышав неразборчивый голос Михаила Илларионовича, подошла поближе к входу, стала прислушиваться.
– Завтра Ахмет-паша начинает штурм наших позиций, – нарочито повысив голос, проговорил генерал. – Здесь будет небезопасно, я волнуюсь за свою гостью. Прошу вас увезти её утром, до начала активных боевых действий. Не
