Виктор Поротников - Добрыня Никитич. За Землю Русскую!
Лагерь черниговцев и вышгородцев находился на другом берегу Голотвы, их белые шатры и повозки обоза были хорошо видны на обширном зеленом лугу.
Водоносы, приходившие к реке из обоих станов, перекликались между собой, обмениваясь беззлобными шутками и насмешливыми репликами. Русичи, жившие возле Киева и Чернигова, частенько подсмеивались над северным окающим говором псковичей и новгородцев. Кривичи же любили подтрунивать над киевлянами и черниговцами, сравнивая тех с сороками и воронами, которые тащат в свои гнезда любые блестящие побрякушки. Славяне из Южной Руси и впрямь были богаче своих северных соседей, поскольку им было ближе до торговых рынков Европы и Византии.
Покуда Добрыня размышлял, как бы ему связаться с воеводами Явором и Путиславом, не привлекая большого внимания со стороны их воинства, Путислав неожиданно сам пожаловал к нему в гости, переехав через реку на челноке. Это было уже в сумерках, когда в лагере Добрыни зажглись костры, на которых его дружина готовила себе ужин. Путислав прибыл к Добрыне без оружия, закутанный в длинный темный плащ, в шапке с меховой опушкой, надвинутой до самых глаз. Сопровождал Путислава его верный оруженосец.
Добрыня мигом выпроводил из своего шатра старших гридней и слуг, дабы поговорить с Путиславом с глазу на глаз.
– Я сам хотел к тебе наведаться, друже, но ты опередил меня, – сказал Добрыня, обнявшись с Путиславом, с которым он не виделся уже несколько лет. – Рад тебя видеть во здравии!
– И я рад, что ты не сгинул бесследно у варягов, брат, – отозвался Путислав, снимая с себя шапку и плащ. – Позволишь присесть?
– Садись, друже, где тебе удобно, – промолвил Добрыня с гостеприимным жестом. – И слуга твой пусть не стоит столбом, для него тоже стул найдется.
В шатре у Добрыни было довольно сумрачно, здесь горел всего один масляный светильник, стоявший на низком столе. Желтоватый свет одинокого язычка пламени озарял лишь центральную часть шатра, по углам которого притаились темные тени. Темно было и за холщовой занавеской, где стояло походное ложе Добрыни.
Оруженосец Путислава дремал, сидя в сторонке на раскладном стуле в то время, как его господин вел беседу с Добрыней.
– Ярополк собрал три тыщи конников и двадцать тыщ пешцев, – молвил Путислав, сидя на табурете напротив Добрыни. Между ними стоял стол, на котором возвышался глиняный сосуд с греческим вином, в руках у собеседников были серебряные чаши, из которых они то и дело пригубляли хмельного виноградного напитка. – Вся эта рать стоит на реке Друч в двух переходах отсюда. Ярополк ожидает, когда к нему присоединятся полки дреговичей и случан, гонцы к ним были посланы давным-давно. Мне и Явору велено Ярополком стоять под Голотическом и задержать твое войско, Добрыня, хотя бы на день-два.
– Почто дреговичи и случане не спешат на зов Ярополка? – спросил Добрыня. – Что их задерживает? Распутица вроде закончилась.
– Распутица тут ни при чем, брат. – Путислав хмуро покачал головой, отчего длинные пряди его русых волос упали ему на лоб. – Дело в том, что смерть Свенельда вселила смелость и самоуверенность во многих данников Киева. Волыняне и бужане сразу заявили, что не станут воевать на стороне Ярополка, едва до них дошла весть, что Свенельд умер. Это и понятно, Свенельд в свое время прошелся по землям волынян и бужан с огнем и мечом. Вятичи тоже отказались повиноваться Ярополку. Дреговичи также не торопятся на зов Ярополка, чего-то выжидают…
– Разве Свенельд умер? Когда?! – изумленно воскликнул Добрыня, неловким движением поставив свой кубок на стол, расплескав вино.
– Сие случилось две седьмицы тому назад, – ответил Путислав. – Дружина Ярополка огромный погребальный костер соорудила для умершего Свенельда. Пламя этого костра взметнулось выше сосен. Прах Свенельда погребли рядом с его сыном Лютом на высоком месте над Почайной-рекой.
– Помер-таки мстительный Свенельд! – бормотал Добрыня, с трудом скрывая свою радость от услышанного из уст Путислава. – Остался юнец Ярополк без своего грозного покровителя. Кто же верховодит полками Ярополка?
– Ратью Ярополковой верховодят двое: воевода Блуд и Рагнфред, внук Свенельда, – сказал Путислав и мрачно усмехнулся: – Токмо эти двое постоянно грызутся между собой. Каждый из них стремится подчинить Ярополка своему влиянию. О войне они не думают, но лишь о выгоде своей помышляют.
– Вот и славно! – проговорил Добрыня с радостным блеском в глазах. – Без старика Свенельда Ярополк мне не страшен. Ни Блуд, ни Рагнфред с покойным Свенельдом сравниться не могут. Свенельд был алчен и мстителен, но воевать умел, а эти двое воители никудышные.
– Вот и я думаю, что не выстоит Ярополк против Владимира, – произнес Путислав, глядя в глаза Добрыне. – Не хочу я сражаться за Ярополка, который вечно под чужую дуду пляшет. Сначала Свенельд вертел Ярополком, как хотел, теперь Блуд и Рагнфред каждый в свою сторону его тянут.
– Мысли твои верные, друже, – сказал Добрыня и ободряюще похлопал Путислава по плечу. – Не будет толку от Ярополка на столе киевском. Никчемный он князь и правитель. Коль ты и твои воины перейдут на сторону Владимира, это будет верный шаг. Владимир это оценит, уверяю тебя.
– К сожалению, брат, не могу я открыто перейти на твою сторону, – печально вздохнул Путислав. – В стане Ярополка находятся мой сын и брат. Их головы мигом слетят с плеч, едва станет известно, что я ушел к Владимиру. Я могу лишь пообещать тебе, что ратники мои не обнажат мечи на воинов Владимира, когда дело дойдет до сражения. Черниговцы тоже готовы уйти с поля битвы, не сражаясь против Владимира.
– Что ж, достаточно и этого, друг мой, – промолвил Добрыня, подливая вина в чаши себе и Путиславу. – Завтра же уводи своих ратников к реке Друч. Скажешь Ярополку, мол, полки Владимира валом валят, что у вас с Явором не было сил задержать их.
– Не беспокойся, брат, – сказал Путислав, – наговорю я такого Ярополку про полчища Владимира, что он забудет про еду и сон.
Около полуночи Путислав и его оруженосец покинули стан Добрыни.
На другой день черниговцы и вышгородцы снялись с лагеря и ушли на запад, к реке Друч.
Еще через день к Голотическу подошли полки новгородцев и их союзников.
Собрав воевод на совет, Добрыня заподозрил что-то неладное, оглядев их хмурые лица.
– Что стряслось, други мои, чего вдруг головы повесили? – промолвил Добрыня. – Выкладывайте все как есть. О чем ваша печаль-кручина?
Первым заговорил ростовский князь Хольмфаст. Он поведал Добрыне, что вчера и сегодня волхвы приносили жертвы богам, прося у них удачи в грядущей битве с войском Ярополка.
– Все наши жертвы оказались неугодны богам, – уныло вымолвил Хольмфаст. – Боги предвещают победу не нам, а Ярополку.
– Чего вы раскисли, воеводы? – повысил голос Добрыня. – Гнева богов испугались, что ли? Так, может, тогда все скопом Ярополку в ноги поклонимся, а?
Воеводы подавленно молчали, никто из них не смел поднять глаза на Добрыню. И только Стюрбьерн Старки восседал на стуле с горделивым лицом, всем своим видом говоря, что он готов сражаться с ратью Ярополка невзирая на дурные предзнаменования.
– Как идти на сечу с киевской ратью, коль боги на стороне Ярополка, – пробубнил Хольмфаст, теребя край своего красного плаща. – Поляжем все, как один.
Добрыня вышел на середину шатра и заговорил, обращаясь к Хольмфасту и ко всем прочим воеводам сразу. Он говорил, что боги, как и люди, могут ошибаться в своих предсказаниях, что есть божественные знаки, говорящие в пользу Ярополка, но есть и тайные причины, о которых не ведают даже боги. И эти тайные причины в конце концов приведут Ярополка к поражению.
– Покуда все вы приносили жертвы богам, добиваясь их милости, я в это время вел переговоры кое с кем из воевод Ярополка, убедив их стать нашими тайными союзниками, – молвил Добрыня, подкрепляя свои слова решительными жестами рук. – Ярополк, быть может, тоже уже извещен своими жрецами о том, что боги на его стороне. Быть может, Ярополк в душе уже мнит себя победителем, радуясь милости богов. Однако Ярополку невдомек, что ныне его судьбу решает отнюдь не милость богов, а немилость людей. Не все подвластные Киеву племена прислали своих воинов к Ярополку, многие из племен открыто выразили ему свое неповиновение.
Добрыня тут же перечислил эти славянские племена, живущие к западу и северо-востоку от Киева.
Среди новгородских и кривичских воевод прокатились оживление и радостный говорок, они повеселели прямо на глазах. И впрямь, если войско у Ярополка невелико, а среди его полководцев зреет измена, то немилость богов им, пожалуй, не страшна.
Наслаждаясь произведенным благоприятным эффектом, Добрыня в конце своей пламенной речи объявил своим соратникам о смерти Свенельда. Это известие окрылило надеждой на победу даже самых малодушных из военачальников, сразу зазвучали громкие голоса, что нечего тратить время на разговоры, нужно выдвигаться к реке Друч и прихлопнуть мальчишку Ярополка, как комара.
