Ярослав Васильев - Дорога без возврата
– Завтра трактир тоже не работает, но потом открываемся. Сбегаешь вместе с сестрой за зеленью. А пока отдыхайте, мы же, – он с силой ухватил за плечо зятя, который возмущённо порывался что-то сказать, – так вот, остальные, семья, так сказать, сейчас пойдём проведать дочку и внука. Ты понял?
Керидвен моргнул ресницами, дав знак, что понял: такие как Фламина подлежали аресту, те, кто укрывает либо их, либо сведения о них, казни или ссылке вместе с семьёй на рудники. Пастух ты или даже сам боярин – у братьев Святого Доминика хватит силы настоять на своей воле и призвать к ответу виновного.
– Ещё, – уже от самого входа повернулся Жанвье. – Я там, в стойке, всю выручку за вчерашний день забыл убрать, и нож боевой, что седьмицу назад постоялец у нас забыл. И ключ от кладовой там же лежит, – пожилой трактирщик вздохнул и, тяжело ступая, пошёл вслед за зятем и младшей дочерью.
Керидвен очнулся от гулкого уханья филина, раздавшегося из-за стены. Не может быть! Он и не заметил, как заснул снова. Парень прислушался к внутреннему чувству времени: почти полночь.
– Просыпайся, лучик, – аккуратно потрепал он сестрёнку по волосам, – нам пора.
Спускались осторожно, стараясь не шуметь. Хоть и уехали гончие, но осмотрительность никогда не бывает во вред. Потому-то, прежде чем ступить на лестницу, парень осмотрел просторную горницу первого этажа как можно тщательнее. Хотя толку от этого всё равно было чуть: света нарождавшейся луны едва хватало различить проёмы окон и двери.
Они успели пройти вглубь комнаты всего несколько шагов, как сразу с двух сторон на них кинулись тёмные фигуры. «Фламина, беги!» – успел крикнуть парень и ткнул ножом ближайшего солдата. Стражник отбил неумелый выпад и сильным ударом заставил парня согнуться от боли, а ещё двое возникших в дверях воинов ухватили за руки Эффламину. Почти сразу же за окном вспыхнули факелы, заливая всё вокруг ярким до боли светом. А на руках пленников защёлкнулись оковы.
Во дворе всех встретили остальные ловчие и оба командира:
– Попались, крысята, – лисье лицо ищейки исказила злорадная гримаса. – Жаль, девка мелковата. Вот, помню, ловили мы ведьму в Карантанской марке… – закончить свою скабрёзную историю он не сумел, обжёгшись о полный ненависти взгляд пленника. – Ах ты, гадёныш!.. – замахнулся инквизитор для удара… И задёргался, не в силах высвободить руку из железных тисков полусотника.
Невысокий, широкоплечий и чернобородый, витязь напомнил Керидвену собак лесорубов: такой же спокойный, сильный, знающий себе цену – и готовый порвать горло любому, на кого укажет хозяин.
– Суда не было, – пробасил мужик. – И пока их не признали виноватыми, обижать не смей. Я княжий человек и закон нарушать не дозволю!
Всё случившееся потом Керидвен ощущал будто в тумане. И как воинов князя сменила церковная стража в белых плащах, и как в железной клетке везли «отдавшихся злу» через весь Киев. Хорошо хоть дядька, остановивший ищейку, всё время оставался вместе с ними, не давая издеваться над «тёмным отродьем». Впрочем, на площадях, где выставлялась клетка, белоплащаники были даже довольны помощью княжеского дружинника. Слишком громко слышны были возгласы при виде Фламины: «Детей-то за что!» И страха, который возникал на лицах, стал тем, что не дало парню окончательно провалиться в тупую пелену равнодушия к судьбе.
Плохо запомнился и суд. Заседали не на княжеском дворе и не у посадника: для таких, как Керидвен и Фламина, в одном из подвалов Тайного приказа было отведено большое душное помещение, давящее своими низкими каменными сводами и освещённое лишь немногочисленных факелами. Обвиняемые сидели в той же самой клетке, прямо на полу, чтобы члены трибунала могли смотреть на предавшихся искусителю рода человеческого сверху вниз – словно ещё раз показывая торжество божьего закона. Но к этому моменту подросткам было уже всё равно. Даже когда вызвали очередного свидетеля, и дядька Жанвье, мямля и отводя глаза, подтвердил, что да, эти двое служили у него и сбежали, обокрав хозяина, у Керидвена не осталось сил, чтобы хоть жестом, хоть глазами показать враз постаревшему трактирщику – они всё понимают, они не сердятся. Но вот отзвучали последние слова, и прогрохотало решение передать виновных светским властям. Нет, не для казни. Поскольку Фламина считалась ещё ребёнком, суд назначил обоим пожизненное заточение в свинцовых казематах Тайного приказа. Дабы у предавшихся нечистому было время раскаяться и исправиться. К огромному удивлению, пленников из зала отвели не в казематы. Камера расположилась в полуподвальном этаже высокой каменной башни где-то среди посадов, и сквозь небольшое окошко под потолком даже было видно небо, а на закате заглядывало вечернее солнце. Да и кандалы сняли, кормили их два раза в день, а на полу нашлась изрядная охапка сухой соломы.
Завтрак и ужин приносили всегда в одно и то же время, поэтому, когда посреди ночи лязгнула дверь камеры, пленники вздрогнули от ледяного ужаса. Вряд ли кто захочет платить немалую влазную пошлину27, чтобы пообщаться с колдунами. Эффламина испуганно прижалась к брату: неужели всё? К огромному изумлению, это были не тюремщики. В камеру вошли двое – уже знакомый полусотник ловчего отряда и высокий мужчина с редким для древлян зелёным оттенком глаз. Судя по свите из добротного сукна, но без вышивки – мелкий боярин, способный поставить «в копьё» не больше десятка бездоспешных. Грива чёрных волос, тонкие черты лица… Только вот стоит отвести глаза, и через несколько минут ты уже не сможешь точно описать, кого видел недавно. Витязь молча посмотрел на всех троих, после чего вышел и плотно закрыл за собой дверь.
– Остр, – представился черногривый. – Как зовут вас, я знаю. Так что на этом знакомство считаю состоявшимся и предлагаю перейти к делу, тем более что времени у нас мало.
Гость с удовольствием отметил спокойные лица пленников. Похоже, обойдётся без истерик.
– Завтра утром вас переводят наверх. Под крышу. Или… Могу предложить иной вариант. Если, конечно, согласитесь.
Керидвен криво усмехнулся: нет у них никаких «или» – в камерах, расположенных под самой свинцовой крышей, даже здоровые мужики живут не больше года-двух. Что уж говорить про него или Эффламину.
Остр истолковал всё правильно. Он кивнул, соглашаясь, и продолжил:
– Тогда перед тем как мы отсюда выйдем, несколько условий. Первое – все вопросы потом, как приедем. Второе. Надеюсь, ты, парень, будешь благоразумен. И не попытаешься сбежать или чего учудить в дороге.
Брат с сестрой кивнули соглашаясь. Сразу же после этого Остр коротко стукнул два раза в дверь и, подождав несколько минут пока шаги стоявшего за дверью утихнут, повёл всех к выходу. К изумлению бывших узников задний двор, куда вывела дверь, был пуст, а ворота распахнуты. Лишь один раз с обратной стороны башни послышались чьи-то шаги. Но никого увидеть они не успели – при первом же звуке Остр изменился в лице, толкнул подростков за один из сараев во дворе, и схоронился рядом сам. Коротко бросив:
– Тихо. Не люблю лишней крови, даже чёрных братьев – а другие без спросу ночами здесь не ходят, – и, чуть помолчав, пробурчал себе под нос. – Совсем обнаглели, будто здесь им земли франков или италийцев.
Сразу за посадом всех ждали четверо воинов с осёдланными конями. И вот уже не первый день их маленький отряд мчался на север. Остр мог и не беспокоиться о побеге: в первый и единственный вечер, когда они заночевали на каком-то постоялом дворе, сил у подростков после дня бешеной скачки оставалось только чтобы впихнуть в себя ужин и свалиться спать. А дальше дорога пошла опустевшими после мятежа землями, всё больше и больше забирая на север. И отстать здесь от своих спасителей означало для брата с сестрой такую же гибель, как и в тюремных камерах. Разве что окружать их будет не камень стен и душный воздух нагретой солнцем свинцовой крыши, а высоченные сосны или тёмный ельник да мрачный березняк. Впрочем, желание сбежать даже не просыпалось. Вечером второго дня Керидвен случайно заметил под рубахой одного из воинов шейную гривну княжеского дружинника. И теперь парня мучало жгучее любопытство, зачем кто-то из ближников, а возможно и сам великий князь, рискуют спасать осуждённых Церковью? Фламина же всю дорогу просто таяла от непривычной ласки: заморенная, невысокая и худенькая девочка вызвала у суровых мужиков отеческие чувства. И каждый старался чем-то Эффламину побаловать, на привалах подсадить поближе к огню, а на ночь дать ещё и своё одеяло.
К обеду очередного дня Остр вдруг пустил лошадей шагом, словно давая всем отдышаться. Почти на закате узкая таёжная дорога вывела маленький отряд к крайнему дому то ли большого села, то ли даже небольшого города. Высокие избы, все как одна на подклете – нет ни землянок, ни вросших в землю «чёрных» изб. Никаких стен или частокола, зато целых три широких улицы. А в самой середине ближайшей к ним улицы – несколько огромных трёхэтажных домов. Словно княжеские палаты. Какое-то время Остр задержался на опушке, дав ошеломлённым подросткам прийти в себя. Но потом посмотрел на багровый шар, уже начавший прятаться за верхушки деревьев, и приказал отдать коней солдатам. После чего повёл подопечных к ближней трёхэтажной хоромине.
