Шапи Казиев - Крах тирана
– Вы сжигаете своих покойников, так узнайте, каково им приходится в огне!
Затем по приказу шаха в город ворвалась конница, стоявшая лагерем под Дели. Бои шли повсюду, но скоро стало ясно, что силы не равны. Началась беспощадная резня, в которой не жалели ни стариков, ни детей. Женщины были самой желанной добычей: обобрав несчастных, одних убивали, других обращали в рабынь и уводили с собой. Жители Дели не находили спасения даже в храмах, многие из которых были разрушены или сожжены.
Калушкин и Сен-Жермен наблюдали за происходящим с высоких стен Красного форта. Когда кровавая расправа перекинулась на центральные кварталы, Сен-Жермен не выдержал:
– Но ведь там много невиновных!
– Вы полагаете, им нужны виновные? – с горечью ответил Калушкин. – Им нужно золото.
– Но это против правил, мсье! – возмущался Сен-Жермен.
– Какие уж тут правила… – махнул рукой Калушкин. – Видели бы вы, что он творил на Кавказе. Разве что сами горы уцелели, когда он со своим воинством на несчастные аулы кинулся.
Об этом разговоре соглядатаи, шнырявшие повсюду и отменно знавшие свое дело, тут же донесли Надир-шаху. Тот лишь самодовольно улыбнулся:
– Пусть смотрят. И пусть донесут своим правителям, что ждет тех, кто посмеет противиться моей воле.
Истребление восставших сопровождалось грабежами, к которым вояки Надир-шаха имели большую склонность. Теперь у захватчиков были развязаны руки.
Обычаи столицы Моголов облегчали дело. Тут было принято, чтобы на доме человека, достигшего определенной степени богатства, ставился особый флаг. И в Дели было множество домов раджей и купцов, украшенных десятками таких флагов.
Разбойники врывались в дома, переворачивали все вверх дном, пытали людей, требуя золото, серебро и драгоценности. Тех, у кого ничего не было, нещадно били, пока они не говорили, у кого из соседей можно поживиться. Алчные кызылбаши не гнушались ничем, даже священными предметами из индуистских и буддийских храмов. Драгоценные камни, служившие изваяниям глазами, и те были грубо выковырнуты кинжалами.
Людей, пытавшихся бежать из города, добивали отряды, оставленные в окружении. Не желая тратить зарядов, их сгоняли к реке и пускали на них слонов или топтали лошадьми.
Убийства и погромы продолжались до поздней ночи, пока лучшие кварталы Дели не превратились в развалины, среди которых текли реки крови. Только тогда Мухаммад-шаху удалось уговорить Надир-шаха прекратить этот ужас.
Надир согласился не сразу. Он сетовал, что собирался возложить на Мухаммад-шаха корону правителя Индии, как и обещал, однако бунтари повергли его в сомнение, способен ли наследник Моголов править этой страной. И теперь, когда немало персидских воинов погибло, защищая индийский престол, Надиру нужны особые основания, чтобы сохранить власть за Мухаммад-шахом. Вот если бы он согласился выдать замуж свою племянницу, так как у него не было незамужней дочери, за сына Надир-шаха, который воспылал к ней любовью…
Мухаммад-шах пытался возразить, что племянница его – почти принцесса, а происхождение сына Надира не совсем соответствовало ее рангу, на что Надир-шах гневно ответил:
– Насрула-мирза не нуждается в особом происхождении, он сын моего меча!
Мухаммад-шаху ничего не оставалось, как согласиться.
Надир-шах и сам имел привычку жениться на дочерях поверженных противников. Он считал такие браки полезными во многих отношениях. Во-первых, они делали бывших врагов родственниками, между которыми не должно быть вражды и измены. А во-вторых, что было куда важнее, дети от таких браков были уже принцами царской крови. Пусть те, до кого еще не добрался карающий меч Надира, называют его узурпатором шахской власти, но даже они не посмеют усомниться в правах законных наследников на престолы их дедов.
Совершив важную сделку, Надир приказал прекратить резню. Но его милостивое повеление запоздало. И без того пресытившиеся убийствами и отягощенные сказочной добычей, сарбазы уже праздновали победу. Мяса священных коров и хмельных напитков у них было предостаточно.
Наутро возникли базары, где сарбазы продавали награбленное, но покупателей не было, были лишь те, кто желал обменять одну вещь на другую. А затем по городу разнесся ужасающий грохот– это грабители плющили золотую и серебряную утварь, чтобы легче было увезти награбленное.
Город почти опустел. Трупов было так много, что их некому было хоронить или кремировать, как принято в Индии. Тогда уцелевших жителей заставили сбрасывать тела в реку Джамну, текущую под стенами Красного форта. Но и после этого орды грабителей продолжали рыскать по городу, ища, чем бы еще поживиться.
Когда все, наконец, успокоилось, город был обложен штрафом, который делийцам пришлось уплатить под страхом лишения жизни или выселения в Персию.
Фируза смотрела на горящий Дели из своего окна. И эта ужасная картина напомнила ей родину, которая вот так же горела после разорения, и так же давили копытами детей и женщин, и так же складывали башни из отрубленных голов. Фирузе было больно, но теперь у нее была надежда, опасная, как унесенный ею из сокровищницы кинжал.
Глава 23
Не прошло и недели после страшного погрома, как в мечетях прочли пятничную хутбу во славу Надир-шаха. А на следующий день глашатаи объявили о скорой свадьбе сына верховного владыки и племянницы государя Индии.
Астрологи принялись за свои астролябии. Изучив расположение планет, определили счастливый час, когда молодожены должны были стать мужем и женой.
Ко дню свадьбы город был прибран, дворец празднично украшен и насыщен ароматами благовоний. Уцелевшая индийская знать съезжалась в Лал-Килу. Для публики попроще и воинов шаха у стен дворца расстелили скатерти с угощениями.
Были устроены также всевозможные увеселения: слоновьи и верблюжьи бои, состязания борцов, представления канатоходцев и факиров, которые поражали публику всевозможными фокусами и испускали изо рта струи пламени.
Для жениха с невестой соорудили особый трон, соперничавший по красоте с Павлиньим, на котором восседал Надир-шах.
Потягивая кальян, I он умиротворенно взирал на махараджей, вельмож, сановников, глав множества индийских каст, явившихся с поздравлениями и щедрыми подарками.
Гостей развлекали лучшие музыканты и восхитительные баядерки – танцовщицы из знатных семейств, еще девочками отданные в храмы на воспитание.
Стольники под присмотром кравчего беспрерывно вносили золотые и серебряные блюда с яствами, виночерпии наполняли драгоценные кубки и чаши вином, розовой и лимонной водой, потчевали гостей шербетом и прочими изысканными лакомствами.
Подарки новобрачным ласкали взор Надир-шаха, но мысли его были заняты другим. Он ждал появления Сен-Жермена, который поручился, что непременно отыщет таинственный бриллиант ко дню свадьбы. И вскоре француз появился. Он имел усталый, но счастливый вид. Надир подал знак визирю, чтобы тот допустил к трону француза. Сен-Жермен приблизился и, волнуясь, сообщил Надиру то, чего он так ждал.
Сен-Жермен с его ужасными помощниками своего добился. Один из чиновников казначейства Мухаммад-шаха не выдержал пыток и сказал:
– Я не знаю, где этот бриллиант, но тюрбан шаха знает.
Надиру этого было достаточно. Он отпустил Сен-Жермена и перевел взгляд на несчастного Мухаммад-шаха, который сидел на серебряном троне, привезенном из его загородной резиденции. Его тюрбан украшали крупные камни в красивой оправе, но того, который желал заполучить Надир, среди них не было. Однако Надир-шах уже знал, что ждать его появления осталось недолго, и он не хотел торопить события. Дождавшись окончания брачной церемонии, Надир-шах объявил:
– О возлюбленный брат мой! Прекрасна твоя племянница, которая будет мне любезной дочерью. Пусть Аллах ниспошлет бесконечное счастье и много детей счастливым молодоженам.
По дворцу пронесся гул одобрения и радостных восклицаний.
– И пусть этой благословенной страной по-прежнему управляет владыка, украшающий свой престол подобно солнцу, освещающему наш мир, – торжественно объявил Надир-шах и взял в руки индийскую корону, поданную визирем.
Мухаммад-шах встал и с поклоном подошел к Надиру, благодаря его и извиняясь за то, что пытался противиться небесному предначертанию, когда выступил на войну.
– Исполняя должное, мы дарим падишахскую власть в Индии с короной, троном и печатью могущественному и славному Мухаммад-шаху.
С этими словами Надир-шах возложил корону на голову Мухаммад-шаха. Тюрбан же, снятый для этого государем Индии, перекочевал в руки Сен-Жермена.
Гости и придворные начали поздравлять Мухаммад-шаха с окончательным возвращением ему шахского престола. Надир тем временем удалился за златотканый занавес, где его ждал взволнованный Сен-Жермен. Он с поклоном подал тюрбан Надир-шаху и объявил:
