Валентин Гнатюк - Рюрик. Полёт сокола

— Если ты откроешь дверь и не станешь сопротивляться, — раздался другой, уже незнакомый голос, говоривший на свейском не очень чисто, — ты и твои дети останутся живы, слово! — Наступила тишина.

— Можно сражаться с кем угодно, но только не с духами и волей богов, — бессильно прошептал кормщик. Его боевой топор, падая, глухо стукнул о земляной пол, а дрожащие руки стали отодвигать отполированный дубовый засов.

— Ольг, дозволь нам с Даном поспешить к своим домам, пока туда не дошли воины конунга Рерика, — попросил Свен, когда безучастному ко всему кормщику «Морского волка» и насмерть перепуганному Литли связывали руки.

— Добре, только возьмите с собой пятёрку ладожан, которые вас знают, иначе по ошибке под горячую руку попадёте, — крикнул Ольг, выбегая через открытые ворота дома кормщика вместе с ладожанами и устремляясь к следующему дому.

Свен с Даном в сопровождении пятерых ладожан побежали через селение. Наконец, оказавшись в нужном месте, Свен просунул клинок в щель между толстыми досками ограды и открыл затвор. Он обернулся к ладожанам, показав, что ему хватит двух человек, а остальные пусть сопровождают Дана.

В знакомом дворе вдруг охватило неожиданное волнение. Войдя в дом, не увидел там ни жены, ни сына. Сердце забилось в тревоге: что же с ними случилось? Всё на своих местах, тут явно никого чужого ещё не было. Свен вложил меч в ножны и растерянно прошёлся по дому. Рывком отдёрнул занавеску, отделяющую женскую часть, но и там никого не обнаружил. В недоумении стал оглядываться вокруг, и вдруг услышал сзади шорох, а потом звук падения. Он резко обернулся, успев выхватить свой нож, и тут же бросил его. С широкой деревянной полки, на которой рядами стояли разной величины короба, упала корзина с сушёными грибами. Они рассыпались внизу, а сверху, с того места, где только что стояла корзина, на него смотрели испуганные глаза жены, крепко прижавшей к груди сына. Она ловко пряталась за стоящими на полке мешочками, корзинами и коробами.

— Асельф, ты?! — не веря очам, зашептала жена. — Тебя прислал Один защитить нас? — Сын же и вовсе разревелся, не понимая, что за беда приключилась. Викинг бросился к полке, сгрёб жену и сына, сбросив при этом на землю остальные мешочки и короба, и радостно прижал родных к себе.

— Ну как у тебя тут, порядок? — спросил, входя в дом, рослый воин из Ладоги. Свен в ответ только закивал головой. — Собирайте пожитки и будем продвигаться к пристани. Фиорд, понимаешь? Вики… а мы пока во дворе покараулим, — он тут же вышел.

— Асельф, кто это и что он сказал? — всё ещё плача, спросила жена Дана.

— Не бойся, эти люди не тронут тебя. Кажется, нам нужно идти к причалу, вспомнил, это у них называется «пристань». Быстро бери самое необходимое. — Жена заметалась по дому, собирая пожитки. — Подожди, — вдруг сообразил викинг, — а почему ты пряталась на полке? Мы живём на краю посёлка, дальше ручей и лес, отсюда совсем не слышно и не видно, что творится в селении.

— Я боялась, что снова придёт Зигни, он сказал, что сегодня точно придёт, — снова разрыдалась жена Свена.

— Зачем? — схватив жену за руку, сдерживая нарастающую злость, спросил викинг.

— Он сказал, что ты погиб, и я должна принадлежать ему. Я отказала, тогда он пообещал прийти сегодня и забрать меня к себе силой, он сказал, что у него давно не было женщины, и он не может больше ждать.

— Всё, хватит собирать лишнее, только тёплую одежду, в море на ветру холодно, идём! — Выйдя из дома, он подвёл жену с ребёнком к ладожцам, что ждали его во дворе.

— Идти фиорд, пристань, я догоняйт, долг, мой долг один отдать, я быстро! — Свен жестами и словами объяснил, мешая свейскую и словенскую речь. Ладожане поняли и двинулись к причалам, держа наготове оружие, а сзади шла жена Свена, неся закутанного ребёнка на руках.

Свен обежал дом, спустился к ручью и мягкими кошачьими шагами подкрался к стоящему на краю леса небольшому дому-полуземлянке. Он уже хотел потянуть на себя деревянную ручку двери, когда она сама открылась, и на пороге возник Зигни. Он буквально остолбенел, столкнувшись нос к носу с покойным соседом, к жене которого как раз направлялся. Зигни был празднично одет: яркий, почти новый кафтан зелёного и жёлтого сукна с опушкой из лисы, мягкие сапожки из шкуры козы на толстой подошве из китовой кожи с продетым по верху коротких голенищ шелковым красным шнурком. Красивый пояс с серебряной пряжкой и мечом на боку да зелёная войлочная шапка довершали костюм красавца.

Увидев прямо перед своими дверями «покойника» в саже и копоти, точно пришедшего из преисподней, бедный Зигни тут же шмыгнул назад и закрыл дверь. Потом осторожно приотворил её: посланец «нижнего мира» стоял не шевелясь. Искатель женской ласки осмелился ещё чуть увеличить щель… Свен ударом в лицо боевой перчаткой с нашитыми стальными бляхами вывел «жениха» из остолбенения и опрокинул внутрь жилища. Другой бы на его месте тут же лишился чувств, но Зигни был, как вепрь, туп и, наверное, потому необычайно крепок на голову. Он не только не потерял сознание, но и смог встретить бросившегося на него «мертвеца» подножкой. Свен рухнул рядом, но в падении всё-таки изловчился вскользь, наотмашь, еще раз пройтись тыльной стороной перчатки по лицу соседа. Рыча и ругаясь, они покатились по полу. Кровь из разбитого лика заливала Зигни глаза, и он пропустил из-за этого ещё несколько ударов. Свен стал душить его, но в какой-то миг, когда соперник почти перестал сопротивляться, прокричал ему, хрипя, почти в самое ухо:

— Ты хотел моей жены, и я сейчас задушу тебя, как собаку! Если хочешь умереть, как воин, от клинка, то говори, где твой схрон, ну, говори, где добыча, иначе я задушу тебя, ну!..

— У очага… справа… за дровами, — прохрипел едва слышно Зигни. Свен ещё раз для большей верности ударил поверженного врага и, увидев, что тот наконец-то лишился чувств, бросился к очагу, добавив в слабый огонь сухих мелких щепок, что лежали рядом. Ударом ноги расшвырял дрова и в свете разгоревшегося очага ножом поддел один, потом второй камень в нише для дров. Запустил руку в образовавшуюся пустоту и нашарил там берестяной короб. Удовлетворённый находкой, взвесил её на руке и подошёл к Зигни.

— Ты сказал правду, и я тоже исполню своё слово, — он метко ударил лежащего ножом прямо в сердце. По зелёному сукну нового кафтана, испачканного землёй, стало расползаться бурое пятно. Свен вынул нож и привычно обтёр его о сукно. — А чтобы ты быстрей попал в Вальгаллу, я даже устрою твоё погребение. — Вернувшись к очагу, Свен железным совком раз и другой набрал углей и высыпал под стены на шкуры и покрывала на скамьях. Выходя из жилища, Свен снял с вбитого в стену деревянного колышка походную кожаную суму и надел её через плечо, бросив в неё короб с кладом Зигни, вспомнив об оружии, прихватил меч и кольчугу врага. Затем поспешил к своему дому и прошёл прямо в угол ограды к старому, расходящемуся тремя стволами ясеню. Оглянувшись вокруг, ножом расковырял искусно замазанное глиной дупло и вытащил кожаный сыромятный мешочек, который тоже по привычке взвесил в руке и опустил в сумку Зигни. Опоясанный двумя мечами, с тяжелой кожаной сумой, он поспешил к пристани.

К полудню бой в селении почти затих, ветер с моря разносил жирные хлопья пепла, запах гари и смерти. Пленённых нурманов собрали на пристани в плотном кольце воинов Рарога. Князь понимал, что ни бежать, ни сопротивляться они сейчас не станут, потому что в плену оказались их жёны и дети.

— Конунг, — обратился к Рарогу Свен, — тебе нужны хорошие воины, предложи им, — он указал рукой на пленных земляков, — то, что предложил нам со Снорри… Даном, — тут же поправился он. — Повелители фиордов с радостью пойдут к тебе на службу, а если ты ещё дашь им немного земли, то они будут верны тебе, как никто.

Князь задумался, потом молвил:

— Совет твой ко времени. — Он кликнул стоящего невдалеке ладожского воеводу, который глядел, как его воины, ремесленники и мореходы радостно обнимались с только что освобождёнными из рабства родичами и земляками. — Воевода, я вот о чём мыслю, кто землю приладожскую разорил, пусть теперь её защищает. Пойдём сейчас к пленным свеям и скажем им от моего и твоего имени, кто на мече клятву даст Словении Новоградской честью служить и боронить её, живота не жалея, тот не только плату за службу, но землю для хозяйства своего получит. Как, воевода, получит?

— Да земли-то у нас хватает, не в фиордах живём. Словене — народ добросердечный, помогут тем нурманским семьям на новом месте гнёзда свить… — довольно закивал воевода. — А коли придётся пасть в бою, то семья его, по закону нашему, из казны княжеской будет иметь помощь и поддержку.

— Служить кому-то за плату у нурманов честью почитается, только им сподручнее, коли хёвдинг из них же будет, — молвил Ольг, пока они шли к пристани.